Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы

Борис Михайлович был тогда директором по сбыту Талдомской обувной фабрики. Все детство Аллу сопровождали терпкие запахи кожи: отец то и дело приносил с фабрики какие-то кусочки. К нему приходили сослуживцы, они раскладывали эти куски на столе и о чем-то подолгу говорили. Зинаида Архиповна только успевала подносить им чай.

Часто Борис Михайлович отдавал дочке совсем мелкие обрезки, которые она вертела, рассматривала, примеряла к куклам, к своим немногочисленным платьицам. Но обувная кожа была слишком груба, поэтому она просто аккуратно складывала все это богатство в коробочку, где и забывала надолго.

Но однажды папа вручил ей кусочки очень мягкой кожи. Аллочка обрадовалась, а Борис Михайлович сказал: «Это лайка!».

Девочка убежала к себе в комнату, сжав в кулачке подаренные куски. Она рыдала над ними: зачем зарезали собачку лайку? Они же хорошие: людей на Севере возят, в космос летают. Борис Михайлович смеялся и весь вечер пытался доказать Алене, что собачку никто не убивал.

…И теперь папу, ее веселого папу посадили в тюрьму!

Когда милиционеры ушли, оставив на полу разбросанные книги, бумаги, одежду и унеся с собой несколько вещей Бориса Михайловича, Алла спросила заплаканную маму:

– За что папу посадили?

– Ох, доченька… Он… Он нарвал цветы в чужом саду…

Что действительно натворил директор по сбыту, сейчас восстановить очень сложно. Похоже, и сама Пугачёва этого не знает до сих пор. Его приговорили к трем годам.

Теперь, после ареста мужа и «конфискации имущества», Зинаиде Архиповне пришлось срочно искать работу, благо дети уже подросли и не требовали поминутного внимания. В школьном журнале Аллы за восьмой класс, который автору удалось разыскать в Объединенном архиве учреждений народного образования Москвы, в графе «Род занятий и место работы родителей» значится следующее – «Универмаг № 41, зам. зав. отдела готового платья». Про отца – ничего.

Тут позволим себе сделать отступление. Образовательный архив близ Таганки стал той terra incognita, которую автор с наслаждением открывал. Архивные тетушки, не избалованные вниманием прессы, глядели совсем не чопорно и с удовольствием помогли разыскать ветхие классные журналы и даже сделать копии заветных страниц. Но, упомянув в книге это учреждение, автор невольно открыл путь в сокровищницу для всех. В архив потянулись журналисты в поисках утраченного времени звезд эстрады и кино. Когда спустя несколько лет автор оказался там, работая над биографией другого персонажа, тетушки встретили уже совсем неласково:

– Вот вы тут ходите, а потом нас же ругают! Не будем ничего давать, только по особому разрешению!

* * *

Для всех соседей, приятелей, одноклассников существовала лишь одна версия затянувшегося отсутствия папы: он в длительной командировке.

Вместо положенных трех лет Борис Михайлович отбыл в исправительной колонии полтора года. Его амнистировали с формулировкой «за примерное поведение». На самом же деле преследования хозяйственников незаметно для общественности признали ошибочными и просто пытались по мере возможности дать «задний ход».

Можно сказать, что Пугачёву повезло. Достаточно вспомнить самое громкое дело начала 1960-х – валютчиков Рокотова и Файбищенко. Да, они не были хозяйственниками, расстреляли их просто за хранение валюты.

А Бориса Михайловича даже восстановили в партии.

Алла уже достигла шестнадцатилетия, но все еще продолжала носить свою ненавистную косу-селедку. Зинаида Архиповна и слышать ничего не хотела о каких-то там стрижках, укладках, прическах.

Мама и бабушка вообще долгое время вполне искренне не замечали Аллиного взросления. Зимой, когда за ней заходил кто-то из ребят, чтобы пойти в кино, бабушка могла громко крикнуть из кухни: «Алла, а ты теплые штаны под платье надела?».

Первый «Пугачёвский бунт» случился осенью 1962 года. В разгаре был Карибский кризис, на Кубе размещались советские ядерные ракеты, чем Америка была весьма недовольна. Словом, мир стоял на пороге Третьей мировой. Вмешаться в глобальный конфликт решила Алла Пугачёва, которой было тринадцать лет. Вместе с одноклассником Володей Штерном они задумали сбежать на Кубу. Сперва им предстояло добраться до Ленинграда, а там сесть на корабль и плыть к Фиделю Кастро.

До Кубы они не доехали совсем чуть-чуть: высадили в Бологом и отправили домой.

А кризис между тем благополучно разрешился.

…Как-то всем семейством Пугачёвы отправились в гости к маминой подруге тете Люде. Последняя была женщиной «современных взглядов», что иногда приводило к легким размолвкам между ней и Зинаидой Архиповной.

Весь тот вечер Алла перешептывалась и перемигивалась с тетей Людой и ее дочерью (последнюю, кстати, тоже звали Аллой, и все близкие, чтобы не путаться, с младенчества именовали девочек по отчеству – Аллой Борисовной и Аллой Владимировной). Наконец, они заперлись в комнате. Никто особенно не обратил на это внимание – родители знали, что Алла любит посекретничать с Людмилой.

Минут через двадцать Алла тихо выскользнула из комнаты. Косы у нее не было.

Зинаида Архиповна охнула и схватилась за сердце:

– Алла! Да как же это можно? Да ведь я… Да как же…

– Зина! Зина! Не волнуйся ты! – затараторила тетя Люда. – К девчонке уже ребята ходят, а она все с косой, как первоклассница! Ну посмотри, как ей хорошо с короткой стрижкой!

Но горе мамы было неподдельным.

Глава 3

Дача с пианино

Суровая бабушка

Первый роман

Весной 1952 года Борис Михайлович с двоюродным братом, у которого имелся старенький мотоцикл, по каким-то делам поехали по Дмитровскому шоссе в Подмосковье. Там они то ли приняли лишнего на природе, то ли просто заплутали, но вдруг обнаружили, что катят по неведомой лесной дорожке. Вместо испуга их охватил азарт: куда это мы так примчимся?

Примчались они в поселок Новоалександровский, что раскинулся близ Клязьминского водохранилища. Борису Михайловичу здесь сразу понравилось, и он решил узнать, нельзя ли снять на лето дом для семьи. Опять-таки и рыбалка под рукой. Вернувшись поздно вечером домой, он сообщил жене, что с дачей все «аляфу-люм», и надо скорей сказать теще, чтобы готовилась к отъезду с внуками.

С тех пор до самого 1966 года Аллу с Женей под присмотром Александры Кондратьевны родители отправляли на все лето в Новоалександровский. Жилье снимали у местных тети Кати и дяди Семена – те растили сразу трех дочерей. (По иронии судьбы, после того как Борису Михайловичу объявят приговор, его отправят на исправительные работы в город Долгопрудный, что всего в пяти километрах от дачи.)

Александра Кондратьевна очень быстро освоилась в поселке, и все «аборигены» почитали ее за местную. При этом бабушка прославилась на всю округу своей житейской мудростью, и потому чуть ли не каждый день кто-нибудь из сельчан приходил к ней за советом. Александра Кондратьевна с удовольствием высказывала свои суждения по любым вопросам, включая Карибский кризис.