Аллегро на Балканах

– Господин Джорджевич, возможно, это станет для вас неожиданностью, но с сегодняшнего дня вы снова премьер-министр Сербии, – сказал мне король.

– А как же господин Пашич? – растерянно спросил я.

– А господин Пашич, так же, как и я сам, с сегодняшнего дня подает в отставку и отходит от политической деятельности, – ответил король. – В новое время Сербию предстоит вести новым людям, не замеченным, хе-хе, ни в чем предосудительном. А господин Пашич у нас замешан в предыдущем перевороте, своею жестокостью изрядно замаравшем честное сербское имя, да и его сын Радомир ведет жизнь, далекую от благопристойной, в то время как вы, господин Джорджевич, чисты и прозрачны, аки воды горного ручья.

– Ваше Величество, вы подаете в отставку? – удивленно спросил я.

– Да, в отставку, – сказал Петр Карагеоргевич, – в конце концов, я не хотел этой должности, и только воля народа (а на самом деле заговорщиков) заставила меня занять трон, ибо конкурирующая династия Обреновичей пресеклась уже второй раз подряд. И вот теперь я с радостью оставляю трон и ухожу в частную жизнь… и вы ни за что не догадаетесь, кто будет моим преемником.

– Неужели присутствующий здесь Михаил Романов? – ошарашенно спросил я. – Ведь тогда он смог бы объединить под одним скипетром Сербию и Болгарию и создать великую славянскую империю на Балканах…

– И вовсе нет! – засмеялся довольный король, – вы не угадали, а еще считаетесь умным человеком. Такой выходки с «одним скипетром» сейчас не потерпят ни в Белграде, ни в Софии, да и он сам не хочет становиться сербским королем, и лишь из-за прямой политической необходимости согласился принять на себя обязанности болгарского князя. Трон я оставляю присутствующей здесь дочери Елене. То есть на самом деле я отрекаюсь, оставляя трон своему сыну Георгию, но тот уже прислал телеграмму, что заранее переотрекается в пользу своей сестры… Он так же, как и я, не чувствует призвания к этой работе. Ему бы только саблю в руки, да в жаркий бой.

– У меня от всего этого голова кругом идет, – признался я, и тут же спросил: – А как же ваш сын Александр – почему Георгий не отречется в пользу брата, а не сестры? Ведь так было бы привычней.

Сидящие напротив меня люди переглянулись.

Сверкнув глазами, будущая королева сказала:

– В будущем иного мира, ради того, чтобы добиться власти, Александр совершил множество неблаговидных поступков, из которых проистекли большие беды. Не только в вашу судьбу, господин Джорджевич, вмешались пришельцы из будущего. Всем от них достались пряники – кому вкусные, а кому не очень. Но этим дело не ограничилось. Когда Александр узнал, что организация господина Димитриевича лишила его своей благосклонности, он начал ходить по иностранным посольствам в поисках поддержки – и, конечно же, австрийцы, дела которых в последнее время стали плохи, уцепились за эту возможность навредить Сербии.

– Когда я узнал об этом, то решил, что отныне у меня есть только дочь и старший сын, – сказал старый король, – а младшего сына нет, и никогда не было. Так что забудьте о таком человеке, как Александр Карагеоргиевич, его теперь просто не существует.

Я представил себе залитый кровью, обнаженный труп юноши, по которому каждый соратник господина Димитриевича нанес один удар саблей. Как это бывает, Сербия наблюдала в дни майского переворота, когда те же самые тайные карбонарии убивали короля Александра Обреновича и королеву Драгу, нарубив их на куски.

– Не думайте, что мы его убили, – передернув плечами, сказала Елена, – тело моего бывшего брата живо и почти здорово. Но даже русская императрица, люди которой взяли на себя заботу о его бренном существовании, не знает, где бывший сербский королевич проведет остаток своих дней. Государственная измена и заговор с целью захвата власти – это слишком тяжелые обвинения, чтобы Александру можно было простить его грехи.

Наступила тишина. Я был должен либо согласиться служить королеве Елене, либо гордо отказаться и приготовиться возвращаться в тюрьму. Или нет? Ни принцесса Елена, ни ее супруг не выглядели людьми, способными к мелкой мстительности, как господин Димитриевич. И в то же время нет у меня никакого желания говорить «Нет». Я всю жизнь служил Сербии и понимаю, что все, что они делают – это в интересах моей страдающей Родины. Без русских нас, сербов, всего горсть, а вместе с ними на одной с нами стороне будет сражаться полмира. К тому же, в отличие от господина Пашича, я и в самом деле не верю, что нам удастся в одиночку основать свою славянскую империю на Балканах. Наш народ стар и сильно устал от безнадежной борьбы – так что теперь нуждается в отдыхе и покое.

– Меня интересует еще один вопрос, – сказал я. – Скажите, если ее высочество Елена станет королевой Сербии, а ее супруг князем Болгарии, то вместе это получится большая Югославия, о которой мечтает господин Пашич?

Вместо своей супруги ответил мне Михаил Романов:

– Мы думаем, что при нашей с Еленой жизни это будет личная уния двух разных государств, которым предстоит длительный процесс сближения и устранения противоречий. Иначе нас не поймут ни сербы, ни болгары. И только после нашей смерти народы Болгарии и Сербии должны решить, был ли этот опыт совместной жизни в одном государстве удачным и стоит ли превращать личную унию в постоянное объединение, оставив обе короны в руках одного наследника, или же следует продолжить существование в качестве отдельных, но дружественных государств.

– Мы понимаем, что судьба единства православных славян на Балканах – в наших руках, – скромно потупив глаза, поддержала своего супруга принцесса Елена, – и отнесемся к этому вопросу со всей возможной ответственностью. У двух балканских народов общие враги – Австро-Венгрия и Османская империя, и один общий друг – Россия. А больше у нас друзей нет. Все остальные страны ищут у нас на Балканах свой меркантильный интерес, даже Италия, куда так неудачно вышла замуж моя тетушка Елена… Не так ли, господин Пашич?

– Верно, – с угрюмым видом ответил до того молчавший мой предшественник-конкурент, – и именно потому я безо всякой борьбы согласен оставить свое место. Счастье сербского народа превыше моих личных желаний.

– Сейчас мне требуется срочно ехать в Софию, чтобы принять трон и начать делать большой политик, – сказал Михаил Романов, – и моя супруга будет со мной, ибо куда муж, туда и жена. Там мы встретимся с королевичем Георгием, который спешит на родину из России, после чего мой тесть сможет отречься от престола, а дальше все пройдет по описанной ранее схеме. Тем временем вы, господин Джорджевич, примете дела у господина Пашича и будете сидеть в Белграде, будто сыч на яйцах. Передача власти, да еще вот так – не такое простое дело, как кажется. Найдутся агенты влияния, которые будут агитировать за Александра или вообще за республику. Если дело дойдет до каких-то беспорядков, то, не колеблясь, обращайтесь к господину Димитриевичу, он поможет. Ну как, вы согласны или, как говорит один мой друг, требуется приискать другие кандидатуры?

Я недолго подумал и согласился. Ведь я первым делом должен думать об интересах Сербии, и только потом – о своих собственных.

– Хорошо, – сказал я, – все будет сделано так, как надо, но потом вы обязательно расскажете мне все, ибо иначе я не смогу действовать с полной эффективностью.

– Разумеется, расскажем, – с серьезным видом кивнула Елена. – Не могу сказать, что это знание вас хоть немного обрадует, но пищи для размышлений в нем хоть отбавляй. А сейчас просто нет времени.

– Да, это верно, – подтвердил ее супруг, – сейчас у нас совершенно нет времени. Еще немного – и все понесется галопом.

22 июля 1907 года. полдень, Тырново, Церковь сорока Мучеников.

Манифест Михаила Романова при вступлении на престол к болгарскому народу:

МЫ, МИХАИЛ ЧЕТВЕРТЫЙ [1] ,

ЦАРЬ БОЛГАРСКИЙ,

По воле болгарского народа вступая на престол, объявляем всем верным НАШИМ подданным, в этот торжественный час вступления НАШЕГО на болгарский Престол, вспоминаем заветы НАШИХ ПРЕДКОВ и, проникшись ими, приемлем священный обет перед Лицом Всевышнего всегда иметь единой целью свободу, независимость, мирное преуспеяние, могущество и славу болгарского государства и устроение счастья всех НАШИХ новых верноподданных.

1

Михаил I (он же Борис I) правил с 852 по 889 год, Михаил II Асень правил с 1246 по 1256 годы, Михаил III Шишман правил с 1323 по 1330 годы.