Аллергия

"Хорошенькое яичко всмятку”, — скрипел зубами Альберт. Его душила ярость. В жизни он не чувствовал себя столь физически слабым, и в жизни не испытывал он столь страстного желания крушить всех и вся. Окажись мистер Клемент сейчас тут, уж Альберт все бы выложил ему. Никогда еще не было ему так плохо.

Он едва мог поднять телефонный справочник, и перелистывание страниц требовало невероятных усилий. И конечно же для начала он искал не ту букву. Наконец, найдя нужный номер, он набрал его и, услышав голос, сказал:

— Попросите, пожалуйста, Тома.

— Которого Тома?

— Да не знаю я! Тома!

— Мистер, у нас тут три Тома. Если вам нужен Том Скильцовски — это одно, если нужен...

— Том, который до востребования!

— А, тогда это Том Кеннебенк. Подождите.

Альберт прождал три минуты. Время от времени он переспрашивал в трубку, но ответа не получал. Он уже думал, что их разъединили, и собирался перезвонить, но послышались отдаленные голоса — если б он сделал, как хотел, то при снятой трубке на том конце вновь дозвонился бы не скоро.

Терпение его было вознаграждено, когда в трубке раздался голос Почтальона Тома:

— Алло? Кто говорит?

— Алло, привет, Том, — Альберт старался говорить бодро, — это знаете кто — Альберт Уайт.

— А! Как вы там, мистер Уайт?

— Да не очень здорово, Том, в том-то и дело. Я весь уик-энд провел в постели и...

— Ну вот, мистер Уайт. То-то вы были сам не свой на той неделе.

— Ну да. Я...

— Я это понял сразу, как вас увидел. Помните? Я вам еще сказал, что вы ужасно выглядите?

— Да-да, вы правы, Том, — Альберт едва сдерживался, — я вот насчет чего, — заторопился он, пресекая дальнейшие разглагольствования на медицинские темы, — я насчет письма для меня.

— Сейчас погляжу. Подождите. — И не успел Альберт ответить, как Том бросил трубку и пошел смотреть.

Пока Альберт в бессильной ярости ждал, когда этот дурень вернется, вошла Элизабет с дымящейся чашкой чаю, приговаривая:

— Ну-ка, попей, милый. Это тебе придаст сил. — Она поставила чашку рядом с телефоном и пристроилась рядом, сложив руки на животе. — Что-то важное? — смущенно спросила она.

Альберту приходило в голову, что рано или поздно придется все это Элизабет объяснять. Каким образом — он и понятия не имел, уповая лишь на то, что придумает что-нибудь до того, как начнет действовать. Но сейчас надо было хотя бы вести себя естественно. Состроив подобие улыбки, он пояснил:

— Это все, понимаешь, дела. Кое-что надо сегодня сделать. Как там яйцо?

— Сейчас будет готово. — И она заторопилась обратно на кухню.

Через минуту объявился Почтальон Том:

— Вот ваше письмо, мистер Уайт. Сами знаете от кого.

— Том, послушайте меня внимательно. Я сегодня болен, но завтра, надеюсь, будет получше. Придержите пока письмо. Не отсылайте его Бобу Харрингтону.

— Минутку, мистер Уайт.

— Том!..

Но тот опять исчез.

Вошла Элизабет, показывая жестом, что все готово. Альберт, силясь улыбнуться, махнул рукой, отсылая ее обратно. Тут воротился Том, приговаривая:

— Так, ну вот, мистер Уайт, это письмо у нас со вторника. Элизабет еще не сдвинулась с места. Альберт яростно замахал в ее сторону, чтобы она убиралась.

— Я за ним зайду через день-два, — произнес он в трубку.

— Вам бы лучше позвонить мистеру Харрингтону, — посоветовал Том, — чтоб он выслал его вам, как только получит назад.

— Том, подержите его для меня!

— Не могу, мистер Уайт. Помните, мы об этом говорили. Вы же сами сказали — обязательно отошлите обратно, если я не заберу за пять дней.

— Но я болею! — взревел Альберт. Элизабет стояла как вкопанная, и Альберт понимал, что ей до смерти хочется узнать, в чем тут дело.

— Мистер Уайт, — произнес Том беззаботно, чем привел Альберта в еще большее бешенство, — если вы больны, все равно вы никакими подпольными делами заниматься не сможете. Разве что под одеялом. Хи-хи.

— Том, ну вы же меня знаете! Голос-то мой вы узнаете, правда?

— Ну конечно, мистер Уайт.

— Ну так письмо-то адресовано мне, так ведь?

— Мистер Уайт, почтовые правила гласят, что...

— Да к чертям ваши правила!

Элизабет была в изумлении. Почтальон Том тоже выразительно замолк. Да Альберт и сам был несколько ошарашен.

— Извините, Том, — вымолвил он, — я не хотел, просто я немного расстроился и плохо себя чувствую, ну и...

— Да что вы, жизнь не кончена, мистер Уайт. — Судя по голосу, Почтальон Том явно пытался его утешить. — Не уволит вас мистер Харрингтон, раз вы болеете.

Тут при виде так и не вышедшей из комнаты Элизабет Альберта осенило.

— Слушайте, Том. Я сейчас за письмом пошлю жену. — Это означало, что придется раскрыть Элизабет всю правду либо хоть часть ее, ничего другого не оставалось. — Я ей дам какие-нибудь свои документы, ну хоть водительские права, или записку от меня, или...

— Невозможно, мистер Уайт. Вы разве не помните, сами же мне говорили, чтобы никому кроме вас лично писем не отдавать, невзирая ни на какие там телефонные звонки и прочее.

Разумеется, Альберт это помнил, черт подери. Но есть же разница!

— Том, прошу вас, как вы не понимаете, — снова начал он.

— Мистер Уайт, слушайте, вы же взяли с меня слово...

— А, чтоб тебя! — заорал Альберт, признавая свое поражение, и швырнул трубку.

— Что случилось, Альберт? — обратилась к нему Элизабет. — Я в жизни тебя таким не видела.

— Не приставай ко мне, — отвечал тот мрачно. — Не приставай хоть сейчас.

Он опять перелистал телефонный справочник и, найдя номер “Геральд стейтсмен”, набрал его и попросил Боба Харрингтона.

Телефонистка попросила подождать.

В тот же миг Альберт представил себе воочию этот разговор. Он скажет журналисту, что к нему вернется письмо, которое тот никогда не посылал, и попросит его не вскрывать? Попросить об этом ушлого репортера? Попросить такую ищейку не вскрывать письмо, попавшее к нему столь причудливым и таинственным образом? Все равно что положить льву в рот сырое мясо, наказав не есть его.