Аллигатор

— Это твое дело, и поверь мне, что мне абсолютно безразлично твое личное мнение по этому вопросу. Ты пока не начальник и не пытайся изображать из себя очень умного человека.

— Ты, что Валера? Прости меня, но я не хотел тебя обидеть. Я думал, что мы с тобой как-то обсудим эту проблему и совместно набросаем алгоритм наших действий.

Он ухмыльнулся.

— Ты на меня не переваливай свои проблемы. Это тебе, а не мне поручил Костин изучить эти дела. Вот ты и изучай. Время покажет, кто из нас прав.

— Все ясно, Валерий Михайлович, — ответил я.

Несмотря на данные указания, оперативник, осуществлявший розыск Миловановой, полностью их проигнорировал. Подшив в дело пару ни к чему не обязывающих ориентировок, он практически свернул работу по ее розыску. Я посмотрел на часы. До окончания рабочего дня оставалось еще сорок минут. Я встал из-за стола и сложив все свои документы в сейф, направился к выходу из кабинета.

— Ты куда? — спросил меня начальник отделения.

— Хочу заехать к матери Миловановой и поговорить с ней о дочери. Мы вот здесь копья ломаем с Козиным, а она вдруг дома. Оперативник был у матери всего один раз, после ее заявления. А с этого момента прошло более двух месяцев.

— Слушай, Абрамов. Я что-то не понимаю тебя? Есть оперативник в Кировском ОВД, есть целое отделение по розыску в УВД Казани, а ты едешь сам опрашивать мать. Тебе что, делать больше нечего?

— Что толку, что они опрашивали мать. В этом объяснении ничего нет. Вот я с ней и поговорю. А вдруг она мне расскажет что-то новое. Может, ее кто-то видел после исчезновения. Мало ли что?

— Ну, давай, вали. Если тебе нравится копаться в этом грязном белье, я тебе запретить этого не могу. Просто может выйти не совсем тактично. Ты что-то нароешь, а как быть другим, которые не сделали или не увидели это? Ты об этом подумай как-нибудь на досуге.

— Хорошо, я обязательно подумаю, — сказал я и вышел из кабинета.

* * *

— Здравствуйте, я из уголовного розыска. Можно с вами поговорить? — представился Абрамов.

— Что случилось, сынок? Неужели дочку нашли? — взволновано спросила женщина лет шестидесяти, пропуская его в квартиру.

Квартира, в которой ютилась семья Миловановых, была метров шестнадцать. Несмотря на то, что в квартире проживало четыре человека, комната сверкала чистотой. Абрамов снял обувь у порога и прошел в комнату.

— Вот сюда садись, — пригласила хозяйка.

Он присел на краешек дивана и, взглянув на хозяйку, которая примостилась на стуле, спросил:

— Анна Васильевна! Я сейчас занимаюсь розыском вашей дочери Ксении и хотел бы у вас поинтересоваться обстоятельствами ее исчезновения. Перед тем, как пойти к вам на встречу, я прочитал ваше объяснение. Если сказать честно, то оно меня не устроило, и я решил переговорить непосредственно с вами. Если вам не трудно, то расскажите мне все о вашей дочери. Меня интересует, с кем она встречалась в последнее время, адреса проживания ваших родственников и ее подруг.

Женщина заплакала, а затем, смахнув подолом фартука слезы, стала рассказывать.

— Ксения росла послушной девочкой. Она мечтала после окончания школы поступить в университет, хотела стать юристом. Мы с мужем всячески помогали ей, но поступить сразу ей не удалось. Проработав год на пороховом заводе, она снова попыталась поступить, но и в этот раз она не поступила, а вернее не прошла по конкурсу. Там, в университете, она познакомилась с пареньком. Гуляли они недолго, его вскоре забрали в армию. После армии он куда-то завербовался и уехал. Ксения не стала его связывать по рукам, она даже не написала ему, что родила от него девочку. После рождения ребенка она замкнулась в себе. Стала целыми днями сидеть дома. Как ни пытались подруги вытащить ее из дома, все бесполезно. Мы с отцом только качали головой, не зная, что с ней делать. Она все свое время проводила с дочкой.

Недели за две как уйти ей из дома, она вернулась домой из магазина сама не своя. Ее словно подменили. Она стала совершенно другой. Пошла в парикмахерскую, сделала себе новую прическу, покрасила волосы. Она по секрету рассказала мне, что познакомилась с мужчиной. Он бывший преподаватель. Сам москвич, но приехал и живет пока здесь у матери, в Казани.

Она дважды встречалась с ним, а в день исчезновения ей кто-то позвонил по телефону. Она стала быстро собираться и чуть ли не бегом выскочила из квартиры. Единственно, что она сказала мне, что придет домой часов в восемь вечера. Я тогда подумала, что она побежала на встречу с этим мужчиной и не стала ее особо расспрашивать. Хочу особо отметить, что дочь мне никогда не врала. Если она говорила, что придет домой в восемь часов, то всегда возвращалась к этому времени. Но в тот день она впервые не пришла домой. Мы с мужем стали беспокоиться. Он стал обзванивать все больницы, но ее нигде не было. На следующий день, мы пошли с ним в милицию, но у нас заявление не приняли. Дежурный офицер тогда посмеялся над нами и велел прийти нам дня через три, если дочь не вернется домой.

Мы все эти три дня искали ее по больницам, муж каждый день ездил в морг, но дочери по-прежнему нигде не было. Я целыми днями сидела дома с внучкой и все ждала, что она позвонит домой и объяснит причины своего поведения, но звонка от нее я так и не дождалась. Через три дня мы снова пошли в милицию. С нами переговорил оперативник, забрал у нас заявление. Мы рассказали ему, как она была одета в день исчезновения, а также указали все ее особые приметы. После этого к нам больше никто не приходил и не звонил.

Она замолчала и с надеждой посмотрела на меня.

— Анна Васильевна! Может, кто-то ее видел после того как она ушла из дома?

— Ее видела одна моя знакомая. И видела она ее на пригородном вокзале. Ей тогда показалось, что Ксения как-будто кого-то ждала.

— А она не могла ошибиться? Может, она обозналась?

— Нет, она не могла обознаться. Она ее хорошо знала. Да и одежду она описала довольно подробно.

— Вы хотите сказать именно ту одежду, в которой ушла ваша дочь?

— Вы правильно поняли.

— Скажите, а в какое время она ее видела?

— Говорит, около трех часов дня.

— Спасибо, — поблагодарил я ее и стал собираться.

— Виктор Николаевич! Скажите, она жива? Ведь прошло около года, как она пропала.

Я промолчал. Мне не хотелось обнадеживать мать Ксении, но и высказать то, о чем я думал, я просто не мог.

— Анна Васильевна, если мне будет нужна ваша помощь, могу я к вам обратиться? Давайте будем надеяться на лучшее. Если до сих пор не обнаружен труп вашей дочки, это говорит о том, что у нас еще есть надежда разыскать ее. Я вам могу привести десятки подобных случаев, когда люди просто не хотели сообщать о своем местонахождении своим родным и близким по различным причинам.

— Спасибо вам, Виктор Николаевич, что вы вселили в мое больное сердце какую-то уверенность. Вы не поверите, но мне стало намного легче после общения с вами. А в отношении помощи — можете обращаться в любое удобное для вас время, ведь вы разыскиваете мою дочь. Чем могу, тем и помогу, — сказала она, поднимаясь со стула.

Я вышел из квартиры и направился к ближайшей остановке троллейбуса.

* * *

Я пришел на работу в начале восьмого утра. Поднявшись к себе на этаж, я открыл ключом кабинет и занял свое рабочее место. Открыв сейф, я вынул из него два десятка розыскных дел и положил перед собой. Из всех этих изученных дел, я отобрал всего шесть. Все эти дела были заведены на молодых женщин, возраст которых колебался от двадцати до двадцати пяти лет. Все эти дела объединяло одно — все эти женщины никогда не высказывали желания уйти из дома. После их исчезновения родные находили дома их документы, что лишний раз говорило о том, что эти женщины не могли куда-то уехать, не взяв с собой необходимых документов и денег.