в придуманной легенде лун не две: из трех величий…градации сужаемой – тесны: за обод закатилась пятаком,ты тоже полнолуние мое увидишь, не имеющим отличий…и нужно ли рассказывать вообще, как далеко…нанизываю бисерины звезд на кетгут прочныйне в плоскости, не смотрят в горизонт: ближайшее созвездие – абсурд.на разном расстоянии висят; то дальше, то существенно короче,причина для безумия моего: что: на весу…кто держит их в безмолвии ночном, с очерченными циркулем краями?научных объяснений не приму, стремясь с малоизученной Земли,ведь, и она опоры лишена; претерпевает то же состоянье,и все, что очаровывает нас: грядет в океанический прилив,этот, коварен натиском волны: по зыби гонит жертвенные чада.не надо думать, что стихия зло; последствия затишье принесут,на завтра: золотистые пески; с объятий начинается – бачата…причина для безумия моего: что: на весу…летим куда-то… тяжесть гор и недр… космические степени объемарастаявшие множат ледники, нигде не перелившись через край,запас не истощая питьевой, всем миром пьем их…вполне на гравитацию положась, взрываем рай…в придуманной легенде лун не две: из трех величий…градации
сужаемой – тесны: за обод закатилась пятаком,ты тоже полнолуние мое увидишь, не имеющим отличий…и можно не рассказывать вообще, как далеко…
Эволюционно…
без посвященья… имени тебя, и эти строки, сложенные в грудуцемент и хаос – ничего прочней; эстетика сожженных кинолент,без аллегорий сложно обойтись; мой избранный, слова бывают грубы,бывают резкими… и нежности полны; холодными, как утро в феврале,а я произносила по слогам: схожу с ума… Саган – моя праматерь,не девочка, не мальчик, черт-те что… тельняшка на расхристанной душе.Я – по – те-бе…! —соседям надоев, остерегающим миролюбиво: хватит!не позволяя постеры срывать, любителям нимфеток и кушетсвежи, лишь, сводки происшествий дня; всё остальное эволюционно…Я-по-те-бе… —печать немого рта: помады алой, небывалый цвет,интимно так… так тихо… шепот с губ стирается вечерним моционом,на ватном диске бабочки пыльца, разбившейся о зеркала – фацет…
Один…
и дней – солдатиков не поддается счет,и ожиданье делается скучнымпо звуку горна поднят бивуакрасквартированные – ясельно сопят…вернись, героем! – женщины кричат,но, лишь один, дошел благополучно,к меже разграничения сторон,потом обратно, кровью не кропя…
От жеста до крика…
целлулоидных кадров разрыв: время тленно.мы останемся в них усечённы от жеста, до крика.всё, что было в нутре чемоданном легло на колено.натрясла ли судьбина, хоть, на карточный прикуп?Белой армии бег; большинства флаги – алы.необъятной страны – беды тешат победы.кинолента в жестянке; надпись черная впала:«Питер в гуще событий… никуда не уеду.»не в кружке поэтесс… не близка, и не вхожа.рожи тычут штыками под ватин душегреи.в привилегии классовой вид разбойный ничтожен.и корнями в земле… только дерево кренит.«никуда не уеду…» – дневниковая запись.дом разграбленный – держит дверь открытой для бегства.но, крахмальную скатерть, накрывает для трапез,не пошел на дрова; милым – помнится детством.хлеб размок в кипятке; в результате обмена:бурой соли – стакан – вес серебряной вилки.наменяла ножи… нечем чиркнуть по венам.«никуда не уеду» – и с размахом, и пылко…Брестский мир заключен, но войну не обманешь:развернула штыки, и пошел брат на брата!двух голов маловато – внутрь себя не заглянешь.на обломках империи сел орел виновато.скипетр сломан в когтищах: словно силой держал он.а с имперского герба – молот каменный выбилшар державы. вне русского мира – Варшава,до Парижа с Нью-Йорком – рейс прогулочный в зыби,пароходы к отходу… «никуда не уеду!»в лазарете – сестра… лазарет на Пушкарской,о фамилии царской сожалеющих «нетуть»…милосердны глаза, лишь, над марлевой маской,доктор валится с ног: посвети ближе, Лена!и ему все «свои» в боли равновеликой,целлулоидных кадров разрыв: время тленно,мы останемся в них усечённы от жеста, до крика:«а ну, контра, выходи по одному!»
Прочитай мои сны…
прочитай мои сны в дневниках подростковой любви,очевидная тяга главной тайной скрывается в знаках,семь фонарных столбов, как менора, в которой раввисамым лучшим из масел наполняет горелки Песаха…под одним трудно ждать: на кронштейнах витых – циферблат,стрелки делают круг с неизбежной гримасой сарказма,до второго столба расстояние вымерил сад:все скамейки пусты, и во входе бродягам отказано,скрип колодезный – третьего – характерен для долгого сна.литеральный гипноз: объявленья о ком-то пропавшем,не дойдя до четвертого, вспоминаю, что снова весна,а промокшие ноги гарантируют насморк и кашель,прочитай мои сны… приглушенный – йодирован свет…держит пятый фонарь в поле зрения кромку бордюра,за его постоянством даже малой влюбленности нет.это скованность шеи; и столба нелюбовь к авантюрам…я дошла до шестого по наитию, выверив шаг.не разбит метким камнем, лампой – цел, но фонарно не светит,полноценные внешне, малой мощью и люди грешат…актуальность седьмого никому не нужна на рассвете…
У обратной дороги короткий путь…
из предметов в кармане: бикфордов шнур – самодельновощила для искр огня.никогда не теряла; клубком – в мошну; пригодиться считала, но только – зря…табачок набивала в чубук кривой; в полотенечной ткани вчерашний хлеб,по кострам бивуаков искала бой, но однажды навстречу сказитель – слеп.– Поворачивай, девка, сражений нет… пусть и были герои– давно в земле.а косою саженью измерить метр: без Урала остаться тебе и мне.не ищи их надгробий, не став вдовой; над крестами простыми ворон – базар,знаешь, даже солдатки не ищут бой; бабье дело: ждать дома – еще сказал…повернула обратно; суму – в кусты; побросала, сердита: зачем он так…только этого мало, чтоб пыл остыл; по степи скачет конник: к бедру – ясак,кречет крыльями хлопнул и в небо взмыл; далеко от добычи когтями ждет,пожалела, что стрелы внутри сумы, что поставила старца ума вождем,за полетом следила, где вниз падет; оказалась бы жертвой, но случай спас,журавлиная стая плыла ладьей: высоко, так, что еле хватало глаз…у обратной дороги короткий путь; не солено – не сладко опять одна,а соседки, кого головой на грудь? не герои, без шрамов… но стать видна…
Мария Тимофеева
Клин
Домик
на дереве
Чердачный пол хрустит в преддверии грозы —я забралась сюда возобновить утрату.Нам всем необходимо прогонять прохладуи звать обратно, но в особые часы.Я знаю подлость этих лёгких чар,когда всё кажется разрушившейся башней,Но человек – сорняк и алычасолдат, что убивает, и гончар,Старик, что сгорбился над предмогильной пашней.Я знаю силу редкой ворожбы,когда уходит сон в смиренный полденьИ возвращается бессильным, кто свободен,живым и светлым и с отсутствием вражды.Мой личный траур – верю в суету,но свет мой заключается всё в том жеЯ отпускаю, забираю и стою в прихожей,порог переступая в пустоту.Но башня строится и на гнилых корнях —та почва будет позже плодовитаИ время вновь испепелит обиду,засеет гряды и взойдут поля.Всё лечится в нелепой голове,всё лечится в пути к былым сраженьямВедь человек – стрелок, поверженный мишенью,тот, кто убит любовью, искушеньем,напуганный никем и всем,прозрачным отраженьем,Прошедший по углям и по немой траве.
Цинковые белила
Не хватит моря цинковых белилзакрасить темноту моих холстовЯ презираю боль и хвастовство,отдачу никому и воровствоПрисутствие с другими тех, кто не любил.У нас не вечность. Только баловство.присущие другим черты и знакиЯ прогоняю лживое родствохотя бы здесь. Хотя бы на бумаге.Свирепствую и нагоняю шторми крашу рубежи, стирая грани.В конце-концов есть плотность чёрных шторя огражу себя от высохшей герани.Я прогоню себя от жара лишних глазот дома, что глядит в меня напротив,Я спрячусь снова, вновь, не в первый раззабыв про всё, что есть, что происходит.И мир летит в овраг и в кабалув эпоху Вана Янка, БотичеллиИ я лечу и прыгаю в волнуи слышу скрип моих больных качелей.Есть тысячи миров наедине,покуда верный заклинает всех на братство,Покуда всё, что теплится во мне —проклятие в глазури и коварство.Не хватит моря цинковых белилоставлю так, как есть. Темно и душноГерань жива. И плачет целый мирнад тем, что мне смешно и равнодушно.
Двенадцать лет
Мне вроде двенадцать. В руках – асфальтовый камушекМой брат не женат, его невеста – не замужемТот, что крадёт – светел, чист и не набожен. Надо же!Утро и солнце в лицо бьёт душистым ландышем.В горных ладонях растут ракушки и бусыМоре и воздух, волосы светло-русыеНе спится, свод комариных укусовГалька, песок, больно жалят медузы.Дерево с лентами краски. Дом, но не отчийприливы/отливы, ветер, что руки щекочетСпит сладко кот, свернувшись в тёплый комочекМне вроде двенадцать и жизнь состоит не из точек.Мы на машине. Четверо. Крыша – как парусПлацкарт. Дальний поезд, страх, второй, тихий ярусВыплеск затей, привычка и смех и усталостьТам были все те, от кого ничего не осталось.
Весенняя сиеста
От Лондона к Камю – сердечные те паствыНе зарекайся очень просто жить.Скрывай молчание одним кромешным «Здравствуй»,готовь из топора борщи, бульон и пасты,учись любить и преданно дружить.Всем вам. Я верую, что время,крутило что в одном нас колесе,[И ныне все в одной мы полосеИ небо хмурится одно – опять к грозе]Прошло столь опытным клеймом,в одно мгновенье – всё не спроста.Пусть долгим будет путь.Пусть каждый, кто однажды западал вам в душу —Там оставлял любимые места, где можно отдохнуть,движений лишних не нарушив.Тот самый ты. Тебе желаю благ,Пусть многое останется в начале,Не выноси из дома тот бардак —упрячь в чулан, а лучше на чердак,чтоб не был впредь никто из нас печален.Тебе желаю быть и радости потопМы люди. Не со мной – так с кем-то кроме.Твой мир и без того огромен.А сколько звёзд не посчитал ты на балконе!Спеши! А к остальному ты готов.Кому я доверяла всё – тебе желаю снов.Пусть бра в твоей душе не знает срока.Я – та двуликая, плохая, шут и сноб,Но кто из нас здесь не играет в бога?За тот отрезок – маленький, хромой,Как будто кто-то выкинул однажды —То был клочок из едкой, горькой жажды,[Спасибо! Единично/трижды/дважды]Наполненный колодезной водой.И у дверей – пустых и одинокихя вкладываю минимум словца.Мне не впервой. Я верю в день далёкийНачала лучшего и лучшего конца.
Светлана Третьякова
Санкт-Петербург
Третьякова Светлана Александровна, педагог дошкольного образования, город Санкт-Петербург, http://www.stihi.ru/avtor/sveta1979
Ребёнок-Бог
Душа ребёнка осветила путь,Дорога из цветов, мне не свернуть,Там голубые небеса-глаза,Искрится в них хрустальная слеза.Я вижу мир ребёнка изнутри,Я слышу голоса в венчании зари,Пыльца из мыслей в воздухе парит,Моя Душа, Мой Мир там, он творит.Мы вместе создаём основы бытия,Ребёнок-Бог, а рядом с Богом я,Он там играет, учится, растёт,Я точно знаю, Бога час придёт.
Русская тройка
Утро хладно, конь дрожит,Путь – дорога вдаль лежит,Снег искрится, веселится,Тройка по деревне мчится.Колокольцев перезвон,Согревает Душу он,Разудалый молодец,Везёт деву под венец,Их сердца открыты Богу,Мир и Счастье им в дорогу,Путь их долгий на земле,Быть их горнице в тепле.