Осень взяла краски,Разрисовала всю листву.От большой любви и ласки,Дала природе красоту.Расстелила ковры в округе,На радость своей подруге.Но тучка завистлива была,С ветром встретилась она.Ветер постоянно шалит,Испортил на холсте вид.Краски исчезли не зря,От постоянного дождя.Лежит кленовый лист,Большой, мокрый, но чист.Люди проходят стороной,Наступают на красоту ногой.Улицы и парки опустели,А деревья потемнели.С плачем улетают птицы,Обещают возвратиться.Осень на скамейке сидит,О бабьем лете грустит.Под зонтом наблюдает,Слезы платком вытирает.4 октября 2019 года
свои таланты.Проснулась земля,В тумане луга и поля.Птички весело поют,На заре спать не дают.Лучик заглянул в окно,Я ждала его давно.О любви мне шептал,Теплом тело ласкал.С утра нежная прохлада,Вставай моя отрада.Дарю утреннюю зарю,За красоту благодарю.1 октября 2019 года
Андрей Крюков
Москва
Андрей Витальевич Крюков родился и живет в Москве. Образование: Московский институт управления им. С. Орджоникидзе. Кандидат технических наук. Публикации стихов в журналах «Новая Юность», «Соло», «Москва», «Нижний Новгород», еженедельнике «Поэтоград». Лауреат юбилейного литературного конкурса журнала «Москва» (2018) и поэтического конкурса «Фонарь-2019». Автор сборника «Открытый слог».
Философский пароход
Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно
Л.Д. Троцкий
Сударь, мистер, товарищ, изволите ещё глоток?Безнаказанно бродят ветра на расшатанном юте,И пока не осипнет от слёз пароходный свисток,Предлагаю продолжить беседу в ближайшей каюте.От случайной Отчизны осталась полоска земли,Всё сильней её сходство со ржавою бритвой монаха,Множить сущности всуе – что воду толочь в пыли –Ничего не устроится сверх умножения праха.Что ж, багаж наш негуст – башмаки, пара старых кальсон,Впору зависть питать к пассажирам четвёртого класса,Ни собак, ни зевак – Петроград погружается в сон,По ночам здесь пирует тупая разбойничья масса…Пусть на запад нам выписан литер, ногами в востокУпереться придётся, и к койке шарфом пристегнуться,Отряхнём мир насилья, что цепи с измученных ног,Раз диктует судьба поутру в новом мире проснуться…Но и там нет покоя изгоям, настойчив ГосподьВ своём промысле ветру доверить осколки былого,И, пока ещё держит тепло окаянная плоть,Для потомков хранится в умах сокровенное слово.В этом граде-казарме продолжит свой курс изувер,Что мечтал разлучить с головой философские выи,От судьбы и его не спасёт именной револьвер,И от кары небес не прикроют собой часовые.А пока сквозь дремоту он видит извечный мотив(Помнишь, как в Верхоленске ты мучился близкойразгадкой?),Как задержанный мытарь, с ворами свой хлеб разделив,В тесном склепе томился, глотая обиду украдкой.Из оливковой рощи призывно звенел соловей,И ему в унисон настороженно выли собаки,Словно глаз Асмодея, сияла луна меж ветвей,Разливая покров изумрудный в удушливом мраке.Надвигается полночь, настал третьей стражи черёд,Но забыть о мытарствах мешают треклятые думы,Невдомёк бедолаге, за что угодил в переплёт,Не за то ли, что долг исполнял раздражённо-угрюмо,Шкуры драл с толстосумов, но часто прощал бедноте,Не за то ли, что дал свой приют чужестранцу-бродяге,Меж знакомцев хмельных ему место нашёл в тесноте,И под дождь не пустил, не позволил погибнуть в овраге?Что твердил этот странник с глазами небесного льна?Не забыть этот голос, душевно и тихо журчащий –Будто есть одна страсть, опьяняющая как весна,Не любовь, ей не страшен огонь и разрыв жесточайший…Что за страсть? Не расслышал, не зная, как переспросить,Заслужу это знанье, изведав на собственной шкуре,Сохрани меня, Боже, прости и ещё раз спаси,Прозябаю в грехах и мечтах о безгрешной натуре.…Лев, потомок Давида, в тревоге застыл у окна,Словно из подземелья всё стонет свисток парохода,Две России отныне и впредь разделяет стена,Удаляя последнюю мысль ради «рабской» свободы.Пусть в сорбоннских архивах сгрызают науки кирпич,Льву маячит Стамбул под присмотром учтивых чекистов –Словно лодка Харона, баржа под названьем «Ильич»,Вслед за мыслью изгонит и души последних марксистов.Революция – праздник, ей грубый не в масть перманент.Диктатура ликует, пусть помнится праздничный вечер,Жаль, отсрочили казнь – ГПУ упустило момент,В пресловутом отеле Бристоль назначавшее встречу.Не сойтись им в Париже – что жертвам делить с палачом?И в Берлине не выйти вразрез марширующим ротам.Неприветлив Мадрид, там свой бунт бьёт кипящим ключом,Не до диспутов жарких голодным испанским сиротам.В Койокане был шанс, но вмешался Кремлёвский тиран,Смысл в жизни твоей, коль она не сгодилась тирану?Власть сильнее любви – вам докажет любой ветеран,Что не сгнил в лагерях, завещая брильянты Гохрану,Кто-то верит в судьбу, мол, у тайны готовый ответ –Смерть любовь побеждает, рассудит всех пламеньбесовский,Уплывает в бессмертье, дымя, пароход философский,И, сжигая в погоне часы, век торопится вслед.
Пастернак и съезд
Искусству служа, всех мастей и окрасов поэтыЗавидуют славе собратьев келейней и строже,Чем жёнам чужим, чем пайкам и отмене запретов,Сообразно заслугам, а что до не вышедших рожей –Таким – проработка, донос и с презреньем: «попутчик»,Ещё повезло, что в строю, а не в пыль истолчённый,Дробишь себе глыбы словес на ничтожные кучки,Иль строишь соцлита барак как простой заключённый…Да здравствует съезд пролетарской, свободной богемы!Всем розданы роли – от львов до домашних песчанок,Ещё не изжиты вполне символизма тотемы,И где-то в музеях пылятся остовы тачанок,Но новые песни придумала жизнь, и ПоэтуУчиться пришлось: чтоб таким «пережиткам» за партойСтрочить восхитительный бред в заводские газетыПро строек размах, по стране пусть поездят плацкартой…Поэт ошарашен котлом пятилеток кипящим,Но пишет не то, а своё, между строк, по наитию,Чрез годы откроет он мысли о том, настоящем,Немногим надёжным соседям по «общежитию»…Поэт высочайшим решеньем в Президиум призван,Уже не святоша, а русской словесности светоч,Ещё бы сработаться с как его… «соцреализмом»,И можно напутствовать массы в речах и советах,Тут группа рабочих, стремясь передать эстафету(Перо словно штык, но и с молотом сходство заметно),У сцены толпясь, широко улыбнулась Поэту,Мол, мы тебя знаем, знакомы по снимкам газетным,Он съездом смущён и, в реальность победы поверив,Свой голос негромкий, но твёрдый отдав коммунистам,Схватил молоток у проходчицы, сил не размерив,Как тот самовар, что у горничной брал гимназистом…Гудит его голос: «Не жертвуй лицом ради сана,Не стоит в подобье болонок волкам превращаться,Смысл счастья – в труде, в исполнении твёрдого плана,Быть голосом действенной прозы не нужно стесняться…Поэзии
факта в ее первородном упорствеНа наших глазах расцвести суждено неизбежно,Её сохранить, не испортив в ненужном позёрстве –Приняв инструмент у сестры, пронеси его нежно…»Слова заглушат общий хохот и аплодисменты,Но смысл через годы познав главной прозы Поэта,Писатели все, метростроевцы, даже студенты,До самых глубин этой действенной прозой задеты –«Сквозь ветры свершений, напоенных ядом разлуки,Как встретиться душам на торных российских дорогах?Не видно конца непонятной бессмысленной муке,И чем оправдать эти жертвы Октябрьского рока?» –И дружно строчат обвиненья поэзии факта,Пускай эта свора зазря оглушительно лает,Чтоб книгу закончить, он выжил и после инфаркта,Теперь же и близкий конец гордеца не пугает.Придут времена, и в музей, что в квартире Поэта,Ты в дождь забредешь ненароком с экскурсией школьнойИ выпьешь чайку, самоваром любуясь заветным,А молот отбойный ржавеет в заброшенной штольне…
Меркатор
Меридиан осёдлан параллелью,Зюйд-вест тревожит высохший миндальИ балдахин вздувает над постельюГрот-парусом, приоткрывая даль.Сойду в порту пустынном на закате,В следах прилива проступает соль,Плейстон смыкает щупальца объятийС волнами-снами, чёрными как смоль,Но для других: я умываю руки…О, суша! – преткновение в путиДля всех невежд, на плимутской фелюгеС другого боку мнивших обойтиРодной доминион, и вместо куули,Влачащего кулиис английской хнойНа фоне неба цвета маракуйи,Им встретился крылатый Антиной,Прореживавший заросли катальпы.Отказ компааса довершил афронт,И там, где раньше громоздились Альпы,Теперь сочится илистый Оронт.Шагну за гордый перешеек-взгорок,За край солончака, меж двух огней,Всплывающих в ночи из влажных створок.Взойдёт луна, и новый АтенейОткроет для меня свои порталы,И желобок, блестящий от росы,На входе в переполненные залыНапомнит жало рейнской осы —Изменчивой царицы полусвета.Наполнена дыханьем шумным ночь,Курган гудит, и некому советомИли наветом путнику помочьДобраться до Большой земли, как СтэнлиПо склону ледника, чрез сто озер,Спеша на карту нанести все земли,Окрасившие восхищённый взор,Рельеф которых проступает живоВ глазах моих сверкающим кольцом,Когда я изучаю терпеливоПростое незнакомое лицо.
Зинаиде Гиппиус
Которым из имён Вас ни назвать,Вы явите лишь часть себя, всесущей,Одни готовы Вас короновать,Другим Вы – символ доли проклятущей.Сапфо, Ваш петербуржский барельефПарит в веках над северной столицей,Как Вам, не тесно на Сен-Женевьев?Вблизи Парижа – горсть родной землицы…Не жертва, не судья и не пророкВ отдельности, но вместе непременно,В одной душе – огонь и, между строк,Безмерный хлад, сжимающий мгновенно,Сильфида, так загадочен Ваш лик,Под стать иконным ликам Боттичелли,Проникшие в Ваш творческий тайникЖизнь отделить от смерти не сумели…Русалка, рифмовавшая метель,Треть жизни о России тосковала,Там дом Мурузи словно аппарельДругой судьбы, поднявшейся в Валгаллу.Мать-дух – Дух Крайний в Троице святой,Свободу от России без свободыПриняв как рок, как целый мир пустой,Зажатый подо льдом без кислорода.И как заклятие слепой судьбе –В любви к себе, без слёз, без покаянья,В невидной миру внутренней борьбе,И в стати, не принявшей увяданья.Кого-то тешит с Дьяволом родство,Кому-то по душе Сапфо, Сильфида,Всего лишь раз вмешалось колдовство:Январь в Тифлисе, Дмитрий, Зинаида…
Поэт
К.К.
Поэта береги, а пуще поэтессу,Создай ему иль ей мессии ореол,На самом острие духовного прогрессаПарит, как гордый стяг, их пламенный глагол.Я видел, как поэт из радужных мелодийРождается на свет, по ниточкам дождейПрозрачным утром он лучом скользит к свободеИз тени ввысь, за тонкой стаей лебедей.В часы, когда мы дремлем, с ним ночует памятьМгновений ярких, растянувшихся в года,Их рассыпая щедро полными горстями,Он встретит странников заблудших и тогдаПоэт, как проводник, чрез поле грозовоеУкажет путь от перекрестья всех начал,Зажжёт строкой сердца, чтоб снова синевоюОткрылись небеса и воздух зазвучал,И, вечности коснувшись, дети горькой долиВ чужой душе предназначение нашли –Хоть краткий миг прожив на первозданной воле,Сгорая, звёзды новые зажгли.
Кристина Крюкова
Москва
Родилась в подмосковном городе Истра. Окончила Московский государственный университет культуры по специальности «Режиссура». Победитель конкурса «Современная поэзия» радио Классик (декабрь 2013). Финалист IV Международного поэтического конкурса «45-й калибр» (2016). Дипломант («За мастерство») Первого международного поэтического конкурса «Золотой Grand Германии 2019». Призёр (2 место) 3-го Всероссийского литературного конкурса имени Гавриила Каменева «Хижицы-2019». Публикации в журнале «Приокские зори», еженедельнике «Поэтоград» и в «Литературных известиях». Автор сборника «Голос». Живет в Москве и в Чеховском районе Подмосковья.
Осень ещё не всерьёз
Желтеют и плачут поникшие ветви берёз,Их слёзы, как сироты, вьются в пыли у дороги.Не спеты все песни, и осень ещё не всерьёз,А грусть уже пишет безмолвно свои монологиСтроку за строкою, вплетая колосья в венокИз трав Ахиллеса, гвоздик, полиантовой розы,Червём нимфалиды проворно мотает челнок,Пока за кулисой – свинцовые ливни и грозы.Над сказкой природа бессильно клонится ко сну,Закат краснокожий повис у родного порогаЗаморским индейцем, что чистит наживку-блесну,И спущена в небо его золотая пирога.Она понесёт над землёй увядающий день,Осколки недолгих ночей беспокойного летаИ сплетни черёмух, лениво бросающих теньНа клевер звенящий и мох полыхающий где-то…
Старомодное
Поднявшись на крыло в объятьях ветра,Вплетаясь в вихри суматошных птиц,Смешайся в царстве огненных зарницС руладой соек, с колыбельной кедра.И в песне той на языке журчащемПоведай всем о сказочном зверье,О горных кручах, о косматой чаще,О воинстве в сосновой чешуе.О том, как молчаливые долиныМаняще разговорчивы в ночи,Лишь там метели обжигают спиныИ повергают в хладный сон ключи.Там на костлявых лапах в избах ветхихСтолетья обращаются в песок.Дурманит горький дым еловых ветокИ на берёзах закипает сок…Пусть о заветном говорят: – «Не ново,Не в моде архаизмы прошлых лет», –Но так же красит осень лист кленовыйВ багряно-медный старомодный цвет.