Я по Дерибасовской гулял.Были там у шефа интересы,так и я в Одессе побывал.Мы к партнерам приезжали, нам отдельныйномер дали —маленькую комнату, туалета нет.Общая прихожая, на чулан похожая.Ну а самый главный «сервис», если включишьсвет.Рыжие и черные, усатые, проворныетараканы! Сонмище! Их не истребить.На полу, на стенах, всюду. На постелях ив посуде.Вот и приходилось нам стоя водку пить.Хорошо нас приняли в Одессе.Фирма нам оказывала честь.И, спасибо Куприну и прессе,там действительно «Гамбринус» есть.Мы вопросы разрешили и, конечно, поспешилив очередь в «Гамбринус» там пивка попить.Мимо нас без спешки, с легкою усмешкойпроходили одесситы. Что тут говорить?Наконец-то стало ясно: простояли мынапрасно.И в пивбар свободно пропустили нас.После «боевых» ста грамм принесли по кружкенампенистого
пива, кислого, как квас.Самый главный памятник Одессы —Дюк, а в жизни – Ришелье Арман.Как сказала Рая-поэтесса,для Одессы он всегда пахан.Мы на дюка подивились. Мы под солнцемутомились.Так и вниз по лестнице к берегу прошли.Там и порт, и корабли у причала и вдали.Там и место для купанья сносное нашли.Принимая все на веру, мы ни тифа, ни холерыне боялись, принявши на грудь.Хороша вода морская, освежает и ласкает.Ну а пятна нефтяные смоем как-нибудь.Мы проехали по всей Одессе.Южный город и приличный вид.Только был он в дымовой завесе,а у моря вроде бы стоит.Нас по городу катали, все подробнообъясняли.Об Одессе есть чего сказать.Все увидели едва ли, на Привоз не заезжали.Не на что нам было покупать.Как давно все это было! Память все несохранила.Но одесские кофейни! Помню их!Там над турками у плитки колдовалиодесситки.Обаяние Одессы в них.
Николай Ивлеев
Родился в Тамбовской области, в которой было антоновское восстание крестьян, доведенных до отчаяния поборами продотрядов, и советская власть после подавления восстания еще долго продолжала свирепствовать.
В начале войны мой отец, раскулаченный крестьянин, был призван на фронт и погиб в мобилизационном эшелоне. Так как семьи кулаков были изгоями, мы с матерью постарались завербоваться и уехать из колхоза. Я окончил горный техникум и политехнический институт. В пору моей юности в народе не было такой распущенности, как в настоящее время.
«Какая там любовь? Напрасно…»
Какая там любовь? НапрасноНе сочиняй красивой лжи.Тебя в свои объятья властноВлечет безудержная жизнь.Не прикрывайся даром неба!Бутылка горького вина,Консервов банка, булка хлеба —Твоя обычная цена.Что так могло тебя сломать,Что так бесстыдно доконало?Ты – совесть нации и мать —Так беспредельно низко пала!Наверно, скорбная минутаИмела роковую власть,Когда с любовью похоть спутав,Ты воле случая сдалась.А ведь бывало: на турнирах,Любви высокий идеал,Тебе, избранница от мира,Свой подвиг рыцарь посвящал.Бывало, а теперь, о небо!Бутылка горького вина,Консервов банка, булка хлеба —Твоя обычная цена.
Мой ангел
В глазах написано страданьеВсему присущему назло,А бурной ночи возлияньеНа кофту каплями легло.Стоишь ли рядом с папироской,Плюешь ли ты через губу,Я красотой твоей неброскойПредвосхитил свою судьбу.Мой ангел, где тебя носило?Я долго ждал, и наконец,Умилостивившись насилу,Мне возвратил тебя творец.Свои нечесаные прядиКо мне с головкой наклониИ, умоляю, бога радиПокой утраченный верни.Я жду, когда придет суббота,Тебя я крепко обнимуИ с перегаром запах потаВновь с вожделением вдохну.
В тихонях черти водятся
«В тихонях черти водятся», —В народе говорят;И их мужьям приходитсяСмирять тех чертенят.Еще и недотрогамиОни у нас слывут,Бывают очень строгимиИ спуску не дают.Зато, когда сосватаешь,Тогда уж не плошай.Пойдет, как распечатаешь,В них шалость через край.Когда ж они отважатсяНе быть скромнее всех,Короткой ночь покажетсяДля бесовских утех.
Светской львице
Ты отдавалась не любя,Вращаясь львицей в шумном свете.А нынче предали тебя.И предал кто? Твои же дети!Они свершили приговор:В них нет к тебе достойной веры.Им ненавистен твой позор,Твоя распущенность без меры!
«Не сожалея, не тужа…»
Не сожалея, не тужа,Вы отдаете массам смелоНа обозренье ваше тело,Но есть ли в теле том душа?
Алкаш
Алкаш сначала колобродит,Пьет водку и здоровье гробит:Он занят, и ему тогдаНе до полезного труда.Когда ж угробится серьезно,Тогда уже работать поздно.И сам собой готов ответ,Что у него здоровья нет.
Бараны
басня
Язвительные
искони,Лжецы за длительные годыБаранам вбили, что ониНе быдло, а цари природы.А твердолобые слыхали,Что господа, не зная бед,Всегда на лаврах почивалиИ ели, пили невпроед.В таком сознании немалоБараны гордо провели:Пруд высох, пастбище тощало,Скудел потенциал земли.Пришла беда, но каждый овенУразуметь не мог никак,Что в той разрухе был виновенОн, как и избранный вожак.Однако трудно господинуПризнать вину наверняка.Тогда они, как на скотину,Набросились на вожака:«Он стар и болен, слаб и хил,Нетрезв и с каждой яркой дружен!Долой его, он нам не нужен,Он всю отару развалил!»
Вера Коломейцева
Поэт, автор также прозы, драматургии, философских произведений; автор музыки. Родилась в Москве в семье потомственной интеллигенции. Окончила с отличием факультет русского языка и литературы педагогического института. С отличием окончила Государственные курсы иностранных языков. Работала преподавателем, переводчиком, однако недолго и все последующие годы уже целиком отдала творческой деятельности.
Стихотворения и статьи публиковались в периодической печати. В 1998 г. вышла первая книга стихов «Праздник зимы», а в 2015 г. автором было осуществлено ее исправленное и уменьшенное переиздание. В 2017 г. была напечатана книга «Избранное. Поэзия. Философия. Критика».
Художественное творчество разворачивается в двух направлениях – литературном и музыкально-поэтическом.
Мечта о подвиге
Тележного скрипа боится.Лежачей корове на хвост наступил. В пятницу.Народные речения о трусе
Лежала на лугу усталая корова,А я стоял поодаль в полный рост.Была среда. И дал себе я слово,Что в пятницу ей наступлю на хвост.Пусть покажусь безумцем всяким трусамИ предан буду все же их суду,Но в пятницу я с учащенным пульсомК коровьему хвосту вплотную подойду.Все может быть: рогатая протяжноИздаст свое пугающее «му-у».Но левую – иль правую, неважно —Над кончиком хвоста я ногу подниму.И опущу одну из двух ту ногуНа хвост ее! Затем уж обе ихПоспешно унесу я к дачному порогуИ к радости нахлынувших родныхНа уик-энд. Им в красках сочных точноВсе опишу, взбежавши на крыльцо,Чтоб прежде всех мои жена и дочкаМогли гордиться мужем и отцом,И мой племянник мог гордиться дядей,А дядя мой – племянником своим.И с внуками тогда смогу поладить,Оставив подвиг свой в наследство им, —Никто из них чтоб предка не стеснялсяИ заявил потомков в час суда:«Да, скрипа дед тележного боялся,Коровы же лежачей – никогда!» —«Гм, никогда! – завистника-соседаИх оскорбит свидетельская речь. —По пятницам – возможно, но по средам…»Я эту клевету им помогу пресечь:До октября я с дачи не уеду,Скотину буду зорко сторожить:Как только на лугу возляжет в среду,Попробую на хвост ей наступить.…День минул, два – и в пятницу я сноваВ решимости свершить безумный подвиг мойНа выгон подошел. Пардон, а где корова?С полдня сегодня, что ль, ушла домой?И больше я ее не видел междуКоз, куцехвостых коз… она ушла навек,На память об обманутых надеждахОставив пять лепешек на траве.И где теперь лежит? Да и на свете есть ли?Наш лабрадор не взял ее простывший след.Откуда в жизни взяться счастью, еслиЭлементарного везенья нет?
Анастасия Коралова
Родом из Москвы. Окончила Московский государственный университет. Всю свою московскую трудовую жизнь проработала в Московском лингвистическом университете (бывшем инязе) на кафедре перевода, где и защитилась. Преподавала, писала статьи и книги по теории перевода.
В последнее время преподаю русский язык и перевод американским и русским студентам в США, в университете штата Северная Каролина (UNCC). Стараюсь сделать так, чтобы они полюбили русский язык и русскую культуру, и, кажется, это удается.
Из «Вирусной серии»
* * *
Вдруг стали верными мужья,и дома, под семейной кроной,легко их держит без ружьямалютка-вирус, что с короной.
* * *
А вирус вырос прямо на глазах,глаза от страха вырастают тоже.Нужна нам осторожность, а не страх:мыть руки, а затем руками рожу.
Трампу посвящается…
Все слышали, кричал один кретин:«Зачем он нужен, этот карантин?Пусть вымрут все, останусь я один,никто не будет знать, что я кретин!»
* * *
Из-за карантинасбилась вся рутина,новая рутина – домоседом стать,там ведь все знакомо:холодильник дома,телевизор, кресло… и еще кровать.