Алмазная цепь
Шрифт:
Пока до дыр протирал коврик у двери, бабули делали вид, что мой приход им совершенно неинтересен, они так долго делали этот безразличный вид, а я так долго тер ноги, что пришлось им вспомнить о том, что жизнь коротка и тратить ее, глядя на чудака протирающего подошвы до носков, непозволительная роскошь. После чего, разошлись по своим светелкам.
Анна Куприяновна, уступившая свою комнату женщине с ребенком, постучала в дверь и звонким девичьим голосом проворковала:
– Аллочка, к вам гости.
После чего, походкой
Отворилась дверь, вышла Алла…
Именно этот момент повествования, можно считать отправной точкой возникновения вопроса, в чем застревают ноги?
У вышедшей на стук молодой дамы, под мышкой была зажата… отрезанная мужская голова… Не рука, что было бы неудивительно, не нога, что можно было объяснить, а именно голова…
Увидев новоявленную воительницу с такой необычной ношей, ноги меня и перестали слушаться. При чем, мужик зажатый почти под грудью молодой дамы, сильно мне кого-то напоминал…
Не до конца придя в себя, кивнув на голову, спросил:
– Что это?
– А, это, — она довольно легкомысленно рассмеялась. — Вот, решила чуть развлечь дочь… Мы с ней уже вторую отрезаем…
Что и говорить… От услышанного, я — обомлел. Застыл соляным столбом.
Она… Нет, этого не может быть…
Она ничего не отрицает… Заранее во всем добровольно сознается. Удивительно… Не стесняется, не боится. Вот так, свободно, с чужой головой в руках, расхаживает по квартире.
Я начал готовиться упасть в обморок. Стал пиджачком, куце одетым на меня, побелку со стены вытирать и неловко заваливаться на бок.
Алла, видя мое движение, неправильно его истолковала, подумав, что я хочу пройти в комнату. Сделала шаг в сторону пропуская меня, как бы приглашая вовнутрь.
Падать навзничь я поостерегся. Мало ли что? Решил не ударяться головой о паркет, а подумать ею.
И напрасно…
После этого началось.
Почему она, с головой под мышкой? Чему так подозрительно улыбается?
Для чего заманивает меня туда?
Бал вампиров? Так? Интересно. А я на нем? Моя роль? В качестве приложения к карликам-уродам, имеющим смелость веселить собравшихся кровососов или… О, ужас… Или в качестве десерта?
Опозорить себя бегством? Мне, будущему Герою России. Как-то несолидно…
Выхода другого нет.
Иду… Проникаю в логово.
Отступление могло пошатнуть, мою давно загубленную членством в КПСС, репутацию.
Делать нечего. Шагнул вперед как на амбразуру вражеского дота…
Лучше бы я этого не делал.
В комнате, всюду разбросаны отрезанные руки, ноги, туловища. На полу сидит ребенок и указывая на меня ножом, как бы приглашает поучаствовать в разрезании тел…
Как каждый начинающий врач, оставляет после себя, густо заселенное кладбище, так и начинающие модельеры, готовят выкройки и новые платья при помощи ножа и ножниц для вырезаний из журналов разных частей тела.
Фу ты, ну ты, лапти гнуты… Только сейчас до меня дошло что голова и разбросанные части
тел, это все вырезки из журналов кино и мод.– Так это все не настоящее… Бутафория. Игра разума, породившая чудовище воображения? — задает мне раздраженный, внутренний голос вопрос. — Зачем тогда, столько времени голову дурить?
– Так, что? — скромно давя нервный смешок, отвечаю я. — Случайно пошутить уже нельзя?
– За такие шутки, в зубах бывают промежутки, — зло рычит внутренний собеседник. — Ты своей дурной башкой думай… Это ж Алла… Как никак, явление хрупкое, нежное. Сам посмотри, даже после замужества остающаяся ранимой и беззащитной. А ты такие глупости задумал ошибать?
В качестве эмоционального пострига, пришлось срывать с себе скрытое толстовство, брать ножницы и помогать дитю, вырезать разные глупости.
– А дедушка Сеня, спрашивал меня… — помогая себе ножом и кромсая ножницами очередную страницу, совершенно безадресно спросила девочка. — Куда меня отдадут, когда маму посадят в тюрьму?
Для несведущих поясняю. Дедушка Сеня, это старичек-пенсионер долгое время прослуживший в большом доме на Литейном.
* * *
Видать известия о лихих людях, сожительствующих со своими бабками, уже были разосланы во все стороны и заслуженный пенсионер зазеркальной системы, каким-то образом прознал о них.
– А что будет с моей песочницей? — не унималась девочка. — А еще, там много всяких игрушек и клоун «Лыгорович».
– В самом деле, что-то надо делать с оставшимся домом. — Алла посмотрела на меня, как будто я, мог знать. — Может вы сможете посоветовать?
Мы по-прежнему были строго на «вы» и никаких веских оснований переходить на «ты», пока не предвиделось. В этом месте, как деталь, как некий штрих непростых и запутанных отношений между героями, неплохо бы смотрелся крупный план дымящейся сигареты, зажатой в хрупких, женских пальцах, пахнущих ладаном.
– Могу, — не стал артачиться я. — Если есть человек, которому можно доверять, пусть посмотрит за домиком, чтобы не растащили имущество. Хотя я уверен, что там, все прокуратурой описано и висят большие печати… — и зачем-то добавил. — В надлежащих местах, насыпано опилок…
Еще что-то хотел сказать, но осекся. Обругал себя «распиз… вернее дураком» и резво выбежал искать дедушку Сеню. Очень хотелось о том, о сем расспросить старого пердуна, поговорить с бывшим расстрельщиком по душам…
Начал колотить в его дверь.
– Дедушка Сеня, а… Дедушка Сеня, — заголосил я, продолжая наносить техничные удары по двери. — Выдь на крылечко смелей, получишь сейчас ****ю…
– Он, минут пять, как вышел, — появляясь со стороны кухни, сказала баба Зина, прерывая упражнения версификатора. — Только вы пришли. Я смотрю себе, Сенька-керосин покрутился по коридору, как вынюхивал чтой-тось. Посля взял «хлюшку», одел кепку и торопясь куда-то убег…
– Спасибо… — мне не понравился поспешный уход экс-представителя НКВД и обращаясь уже к старушке добавил. — И за гостеприимство большое спасибо, и за все другое. Мы с Аллой переселяемся в гостиницу…