Алмазная королева

Богдан Кийко считал себя очень удачливым человеком. Мало того что ему около десяти лет назад удалось вовремя покинуть родную Украину, жениться на москвичке и заполучить российское гражданство, так еще и супруга, которая на момент их брака прочно пребывала в категории стареющих девиц, оказалась бабенкой на редкость покладистой: на многочисленные романы своего красавца парубка она благополучно закрывала глаза. Кроме того, она оказалась прекрасной хозяйкой, правда, немного жадноватой и скуповатой. Но за это не самое положительное качество Богдан жену не осуждал. В конце концов, старалась Нинка для них обоих — то есть для семьи. И это именно она устроила его работать на таможню, использовав старые связи своего отца.

Таможня и стала для семьи Кийко настоящим золотым дном. Дело было отнюдь не в окладе, который и сам по себе оказался неплох. Однако ни в какое сравнение с дополнительным заработком Богдана оклад не шел.

Началось все с того, что на второй год работы таможенником Богдан пережил несколько крайне неприятных часов, к слову будь сказано, как раз из-за часов. Золотых, швейцарских, с настоящими брюликами, украшавшими массивный браслет. Вся эта красота сияла и сверкала на толстом волосатом запястье пожилого еврея, возвращавшегося от родственников из Канады. На плечах упомянутого гражданина, несмотря на стоявшую как в Канаде, так и в средней полосе России теплую осень, красовалась шуба из драгоценного меха выдры, весьма похожая на дамскую.

Богдан заинтересовался как раз этой шубой и уже открыл было рот, дабы тормознуть ушлого гражданина еврейской национальности, надумавшего привезти в Россию российский же, судя по всему, мех, обойдясь без пошлины, как вдруг почувствовал, что в его ладонь с руки упомянутого гражданина скользнуло что-то гладкое, тяжелое, приятное на ощупь. Скосив вниз глаза, Богдан Кийко и увидел те самые часы. Колебался он недолго. Чемоданы этого господина досматривать он не стал — не говоря о шубе, почти лопавшейся на его плечах. Как говорится, подмахнул декларацию, не глядя.

Ровно через полчаса, после того как прилетевший из Канады навсегда исчез за дверями здания аэропорта, Кийко вызвали к начальнику. Воспоминание о первых минутах их разговора ему и по сей день никакого удовольствия не доставляло. И он совсем уж было распрощался мысленно не только с драгоценными часами, от которых по дурости не поспешил отделаться и которые теперь посверкивали своими бриллиантиками на столе грозного начальника, но и с прекрасной доходной должностью, как разговор, представлявшийся Кийко роковым, пошел в другую сторону…

С того момента Богдан ни разу в жизни не позарился на подобные мелочи (часы к тому же на поверку оказались позолоченными, а брюлики — искусственными) и постепенно прослыл среди коллег человеком необычайной честности. А то, что некоторые грузы, отправлявшиеся за рубеж, таможенник Кийко практически не досматривал, считалось признаком особого профессионализма, особого чутья, интуиции, и прочее, и прочее, и прочее. К тому же, после того как на таможне была установлена просвечивающая аппаратура, считалось, что и сами таможенники находятся в этой связи под контролем: слух о скрытых видеокамерах курсировал на таможне постоянно. Но только пара человек, включая Богдана Кийко, совершенно в этой связи не волновались, наверняка зная, где тут правда, а где просто-напросто фуфло.

В описываемый нами вечер Кийко был, как обычно, спокоен. Разве что чуть задумчивее, чем всегда. Однако предмет его размышлений, хоть и связанный непосредственно с грузом фирмы «Kropotin — Katz Diamonds», в то же время был от него далек. Везучий украинец решал проблему, поставленную перед ним супругой: жене вдруг приспичило купить новую шубу, да не из чего-нибудь, а из настоящей чернобурки, в точности такую же, «как у Вальки». Шуба, как успел выяснить Кийко, стоила сорок пять тысяч «деревянными», и теперь, мысленно переведя означенную сумму в более привычные доллары, супруг решал трудную задачу — давать Нинке деньги на эту проклятую чернобурку или нет, тем более что две не менее дорогие шубки, тщательно пересыпанные каким-то весьма вонючим средством от моли, уже тлели в ее загашниках.

Поглощенный этой нелегкой проблемой, Кийко уже протянул руку к экспертным документам на пять металлических ящиков очень хорошо известной ему фирмы, дабы оформить, как делал это множество раз, все как положено, когда на его плечо легла чья-то тяжелая рука. Богдан вздрогнул и возмущенно повернулся.

Вместо привычных ему сопровождающих, которые изредка менялись, перед Кийко стоял совершенно неизвестный ему белобрысый тип со строгим, довольно молодым лицом, сующий Богдану под нос какое-то удостоверение. Кийко, уже открывший рот, дабы возмутиться присутствию рядом с ним посторонних лиц, искоса глянул на книжицу, да так и остался с открытым ртом. Ибо на глаза ему попались как раз те самые слова, которые в этот момент и произносил белобрысый: «Федеральная служба безопасности».

Все дальнейшее показалось и еще долго казалось Богдану дурным сном. Правда, проснуться от него Кийко было не суждено. Откуда-то рядом с ним взялись еще двое, потом еще какой-то хмурый господин в очках, представившийся экспертом-криминалистом, кто-то попросил Богдана начать досмотр камешков. Ящики были открыты, и с этрго момента таможенник видел лишь спины фээсбэшников, а где-то в немыслимо, далекой дали плавало в сером тумане белое как мел лицо его, Богданова, начальника.

Камешки были досмотрены, пересчитаны и вынуты из ящика. Кийко уже и не соображал, из которого именно, когда, взвесив их на специальных весах, господин, назвавшийся экспертом-криминалистом, покачал головой и укоризненно поглядел на него.

— Ай-я-яй, — издевательски произнес очкастый, — ну как же это вы так, Богдан Иванович? Вес-то товара ведь почти вполовину меньше указанного, а? А вы, голубчик, подпись свою ставите.

После чего фээсбэшный эксперт склонился над ящиком и, ухмыльнувшись — все гениальное, мол, просто, — запустил туда обе руки, пошарил по донышку, чем-то щелкнув пару раз, и с торжествующей физиономией отступил в сторону. Кто-то, кажется, белобрысый, заглянул в ящик и тихо присвистнул:

— Как думаете, Александр Васильевич, сколько их тут?

— На взгляд, — самодовольно ответил очкастый, — около двух — двух с половиной тысяч. Однако нужно посчитать, хотя вряд ли я ошибся намного.

И они приступили к счету, предварительно вынув из тары второе, обтянутое черным бархатом, дно, усыпанное тоже почти черными, больше напоминающими прибрежную галечную крошку, чем алмазы, камешками.

…В этот же вечер, около полуночи по московскому времени, в разных точках Российской Федерации были произведены несколько первых арестов по делу «Алмаз», возбужденному Генеральной прокуратурой РФ сразу по нескольким статьям: по статье 58 УК РФ часть 4 («а» и «б») — «Кража, совершенная организованной группой и в крупном размере»; по статье 164 часть 2 («а» и «б») — «Хищение предметов, имеющих особую ценность, совершенное группой лиц по предварительному сговору или организованной группой»; по статье 285 часть 2… Перечень статей, по которым было возбуждено это дело, впечатлил даже опытного и успевшего за годы работы в прокуратуре повидать всякое Володю Поремского.

— Не грусти, — посоветовал ему Меркулов, устало потирая лоб, — команда у тебя отличная, да и Славины ребята прикомандированы… Ну и эти, из ФСБ… Сам понимаешь, Александр Борисович у нас вести это дело не может, поскольку проходит по нему отныне свидетелем.

— До чего ж я ненавижу все эти бумажки, — вздохнул Поремский, поднимаясь со стула по другую сторону начальственного стола. И с тоской поглядел в окно, за которым вовсю уже сияло умытое ночным дождем и оттого ясное и солнечное первое июньское утро. — Так и лето пройдет.