Алмазная реальность
Шрифт:
Катер медленно разворачивало бортом к волне. Качка усиливалась. А темная фигурка на пирсе все что-то медлила, нелепо дергая затвор. Неужто заклинило?
И тут я увидел…
Черного, очень черного человека, стоявшего рядом с кибером, дергающим заевший затвор.
Черный, чернее ночи, Легба легко касался пальцами винтовки. Легко придерживал ее ствол, который нелепо болтался из стороны в сторону под рывками Индуны.
Эймс дергал затвор. Постепенно подчиняя его своей воле. И я понял, что времени у меня только на одно движение.
Он все-таки вбил непокорный рычаг. Стремительно вздернул
Легба отпустил ствол…
И дымная дуга сгоревших газов неотвратимо протянулась от меня к пирсу. Туда, где в мою грудь целилась неживая жизнь.
На миг мы замерли, соединенные этим смертельным рукопожатием. А потом, в том месте, где стоял Эймс Индуна, пирс взорвался огненно-дымным фейерверком.
И я остался один.
Катер раскачивался на волнах. В кабине перекатывался капитан. Я видел, как его голова мотается из стороны в сторону в проеме двери. Мертвый Абе лежал у моих ног
Я выкинул капитана за борт. Какая еще могила желаннее для моряка?
Завел двигатель. Начал медленно выводить катер из портовой акватории…
Куда?
Действительно, куда? О том, чтобы возвращаться к маршалу Нкелеле, речи больше не было Противостояние двух великих диктаторов, похоже, агонизирует… Рвать когти в Европу? К толстым буржуа, читать газеты?
Я вдруг поймал себя на мысли, что бежать-то, собственно, некуда.
– Точно, – сказал за спиной черный, чернее ночи, человек. – Бежать некуда. Ты и так далеко забрался.
– Тогда что?
– Ты дома. Бежать тебе некуда! – снова повторил голос. – Дальше своего дома не убежать. Надо же наконец заняться уборкой…
– Как?
– В твоем доме много дорог…
Он исчез, чтобы всегда оставаться со мной.
Я вдруг вспомнил, что где-то там, в саванне, остался одноглазый Мбуту и его отряд. И где-то поблизости есть передатчик, значит, можно вести переговоры.
Катер «Медуза» разворачивался на восток.
В Нкота-Кота входили регулярные войска маршала Нкелеле.
Я никогда не думал, что война в Африке будет мне столь близка. На моем веку я видел много войн, и локальных, и масштабных. Надо мной трясся после практически прямого попадания ядерной боеголовки потолок генштабовского бункера, мой самолет атаковали над Турцией курдские истребители, в меня три раза стреляли. И то, что происходит на далеком континенте, в моем возрасте не должно бы меня трогать.
Но я смотрел сводку новостей, и чашка с кофе – настоящим, натуральным, без всякой синтетики дрожала в моей руке.
Я видел, как в Виндхуке сжигают мозамбикских военнопленных, согнав их на площадь и облив горючкой из шлангов.
Я видел, как миссия Красного Креста в Ботсване складывает под навес тела детей, убитых карателями Нкелеле после набега на Фрэнсистаун.
Я видел, как кибертанки атакуют подразделение кенийской армии в саванне и зебры мечутся меж раздавленных трупов и горящих механических чудовищ.
Я видел, как малавийские десантники отрубают головы пленным конголезцам перед объективами камер.
Война – омерзительное занятие даже для взрослого человека. Но я видел, как и с той и с другой стороны воюют
дети двенадцати лет. Да что дети – на этой войне воюют даже обезьяны!России не привыкать наводить порядок в мире. В середине прошлого века мы это сделали, и сделали успешно.
Да, я стар. Но это не значит, что я должен лежать на диване, глотать гормоны и рассуждать о былом с привычной для стариков категоричностью: вода, мол, в наше время была мокрее. Японцы в прошлый раз назвали меня ястребом на покое. Цветисто, но верно. Не вороном – ястребом.
Что ж, я буду ястребом.
Это хорошая птица.
В десять утра я позвонил бывшему начальнику Генерального штаба генералу армии Докучаеву.
– Ильич?
– Приветствую, Владимир Владимирович.
– Ильич, надо поговорить. Пригласи наших Сомова, Проценко и Локтионова. Ко мне в три часа, только сначала свяжись со мной.
– Договорились, Владимир Владимирович.
Здесь осталось немного людей, которым я доверяю. Докучаев, бывший председатель КГБ Сомов, его бывший первый заместитель Проценко и бывший начальник Техконтроля Локтионов. Все бывшие. Но все – Настоящие. Настоящие с большой буквы.
Может быть, когда-то я делал что-то не так. Скорее всего, такое было. И не раз.
Что ж, хороший шанс исправить ошибки.
Это в самом деле страшно, когда ты понимаешь, что человек, пришедший на встречу с тобой, наполовину бездушный механизм. Или, что еще страшнее, механизм с душой. Он смотрит на тебя через какие-нибудь фильтры или линзы, пропускает звук через звукодатчики, анализирует беседу, а ты думаешь: а ну как у него сейчас замкнет контакты или полетят плавкие вставки? Я мыслю архаично, нет у них там никаких плавких вставок или предохранителей в обычном понимании, но что-то же есть, что может полететь…
А где тонко, там и рвется.
В три часа все были у меня. Грузный Проценко, живчик Локтионов – надо же, усы отпустил! – старый брюзга Сомов и Докучаев, мой верный, честный и храбрый Ильич. Нам принесли китайский чай с рогаликами, и я велел не беспокоить и отсылать всех.
– А если президент? – уточнил референт, нахальный парень с замашками кинематографического – тьфу ты, стереографического – героя.
– Его отсылай дальше всех.
Гости захохотали. Нынешний президент, тупая тряпка, держался только за счет силовиков, вернее, за счет очередного силовика, который находил силы и способности подмять под себя на некоторое время остальных. Давешний путч едва не выкинул господина президента на помойку, но все утряслось и вернулось на круги своя… Как и любое уважающее себя дерьмо, господин президент радостно всплыл, роздал ордена и звания, устроил банкет, повысил пособия…
В детстве мы таких мочили. В сортире.
– Разговор у меня простой, – начал я, размешивая в чашке сахар. Сахар, кстати, я также предпочитал обычный, тростниковый или свекольный. Лучше тростниковый, кубинский. Никаких аминокислот, никакой химии-физики… – Мы тут все хорошие, уважаемые люди. Мудрые. Понюхавшие и пороха, и дерьма, и еще много чего в этой жизни. Поэтому будем говорить без обиняков, конкретно. Что вы думаете о ситуации в Африке?
– Племянник у меня там, – вздохнул Локтионов. – Майор-десантник, второй год уже в наемниках… В Кении…