Алмазная скрижаль

Для трудного разговора с Гликерией он собирался сполна использовать тактическую силу эффекта внезапности. Стратегический букетик туго спеленатых тюльпанов дозревал на окне. Если ночью их подержать в тепле, то уже к утру они нальются цветом, заполыхают степным пожаром, но такие алые цветы могут вспугнуть его ундину – обитательницу снов и вод.

Крылечко богемного ВУЗа было стилизовано под античный портик с гипсовым виноградом в облупившихся амфорах и коринфскими колоннами, из-за которых, того и гляди, выглянет легконогая нимфа, а то и чернобородый сатир выкажет свой горбоносый профиль, а уж если где завелась такая нечисть, пиши пропало… Всех нимф и сильфид в округе перепортит.

Лекции только что кончились. Вадим нервно рыскал взглядом в поисках Лики.

В первую секунду он не узнал ее в высокой стройной девушке в черном облегающем платье. Даже в толпе она двигалась со стыдливой грацией, порывистой и одновременно сдержанной. Что-то неуловимое выделяло ее среди хорошеньких сверстниц. Ей было даровано нечто большее, чем просто красота. Женский Пречистый Свет, почти исчезнувший на Руси, как журавли, подснежники и благородные олени.

Вадим обреченно шагнул наперекор людскому потоку и схватил ее за руку.

– Лика!

Она резко выдернула руку, брезгливо отерла и, не оборачиваясь, пошла обратно по коридору. Там было уже пусто, и Вадим Андреевич в два прыжка настиг ее. Взял за плечи, развернул лицом к себе и, продолжая с силой удерживать, заговорил:

– Успокойся, Гликерия, успокойся и слушай…

Он остро чуял ее телесное тепло сквозь тонкое черное платье и одуряющий запах пышных золотистых волос. «До чего же она теплая и душистая… Тут и растаять недолго…»

Он, как умел, расписал ей опасности, что грозят ей и Алексею.

– Мне нечего бояться. Меня оговорили. Я даже знаю кто….

– Каштелян?

Она резко покраснела и притворилась, что ищет в сумочке платок, чтобы он не заметил краски стыда на ее нежных щеках, но злая воля к сопротивлению уже покинула ее.

– Я размажу эту тварь… Постой, не уходи, Лика! Мне удалось выйти на след экспедиции «смертников». Они пропали почти в тех же местах… Пойми, как это важно! Надо ехать на Север! Опрос свидетелей и поиски на местности всегда срабатывают. Я сделаю все, что смогу, клянусь тебе! – Он до боли сжал ее ладони.

Все сомнения были отброшены в единый испепеляющий миг, и он уже знал, что ради нее пойдет на все безумства и преступления и повторит все мужские ошибки со времен сотворения человечества.

Он с жаром рассказывал Гликерии о своих изысканиях и планах на будущее. А девушка все пристальнее и тревожнее всматривалась в его глаза, словно ища подтверждения чему-то тайному, какой-то глубокой женской догадке. Удивление чуть приподняло ее атласные брови, теперь она слушала его очень внимательно. Внезапно теплая волна омыла ее лицо, и Гликерия улыбнулась следователю:

– Спасибо, вы так много успели узнать! Так, значит, мир?

– Мир, Гликерия, мир на вечные времена!

Вместе они вышли в сырой мартовский сумрак. Фонари плыли в радужном мареве. Всхлипывал под ногами тающий снег. За пазухой Вадима Андреевича маялись тюльпаны, и так же томно и сладко маялось его бывалое милицейское сердце. Хотя чего он так радуется? Он всего лишь нанятый следак, гончий пес охотника Ориона, добросовестный и рьяный, и, вероятно, заслужил слабое поощрение.

– Кажется, сегодня я готов бесконечно слушать про «камень с Ориона», – начал Вадим. – Расскажите мне о нем, Гликерия.

– По преданию, камень-Алатырь упал с неба, на нем были написаны письмена с законами Сварога, Творца Вселенной.

– А как же предание о скрижалях Моисея?

– Все не так просто… Влад занимался древними языками: латынь, иврит, греческий, арабский, иероглифы Древнего Египта… Так вот, он считал, что самая первая книга человечества «Бытие…» первоначально была написана на русском языке и уже после переведена на другие языки. Но оригинал был русским!

– Вот это дела! И это можно доказать?

– Конечно! Автор «Бытия…» описывает сотворение мира по дням. Русское слово «дны» обозначает не дни, а уровни. То есть мир сотворен не семидневным, что совершенно невозможно, ибо тогда и дней-то не было, а семидонным, поуровневым, иерархически правильным. И современная метафизика это подтверждает. Но русская книга «Сотворение мира», написанная семь с половиной тысяч лет назад, почти наверняка была уничтожена, и с тех пор славяне уже «не имели книг поганыя быша»…

Вадима уже не смущал и не пугал ее отрешенный вид пифии-вещуньи. Ее суровость и страстное упорство соседствовали с нежной мечтательностью и печальной, но прелестной улыбкой, словно из-под глухой кольчуги пробивался пушистый, солнечный локон.

– А почему камень нужно искать на Севере?

Лика умолкла, что-то припоминая.

– …«И задумал Бог создать себе полки воинов… начал в камень бить, из камня воины, светлы лицом, стали выскакивать да на Север Богу кланяться»… В большинстве сказаний камень связан с Севером. Именно там располагался полярный рай, Небесная Сварга. «Райх» означает «верхний». И русское слово «север» можно прочитать как «се верх»… Вадим Андреевич, у меня грядет доклад в филологическом обществе о древнейших письменных традициях. Это тема моего диплома… Ожидается большой скандал… Будет много наших. Приходите.

– Обязательно приду, обо-ж-ж-аю скандалы.

Она запрыгнула в раскрывшиеся двери троллейбуса, помахала варежкой сквозь мокрые стекла. Вадим с грустью подумал, что забыл подарить ей цветы. Подвядший букет он положил на скользкий цоколь какого-то памятника, вспугнув целующуюся в тени парочку.

Домой Вадиму Андреевичу идти не хотелось. Скованность в мышцах и учащенное сердцебиение требовали разрядки. Отмахав несколько кварталов, он очутился на Трубной площади. Через минуту он уже стоял у двери Каштеляна. Судя по звукам, тот вовсю развлекался. Гремела стереосистема, кто-то громко урчал, повизгивал и чавкал, словно за элитными дверями разместилась компактная свиноферма. Вадим позвонил долгим звонком, не терпящим возражений.

– Счас иду…

Роберта он сгреб прямо в дверях, подсек и сбил с ног. Тот даже не пикнул, видимо, подсознательно всегда ожидал расплаты за стукачество и теперь стоически терпел побои. Приподняв его за шею и расстегнутые брюки, Вадим поставил хозяина хаты раскорякой к стене.

– Всем на пол! Это захват!!! – заорал он на двух перепуганных шлюшек, с визгом зарывшихся под одеяло. – Пять секунд, и вас тут нет! Геть!

Краем глаза он наблюдал за девчонками. Синевато-худые, в пупырышках, как калужские курчата, они торопливо влезали в одинаковые джинсы и куртки прямо на голое тело и, по привычке пряча физиономии, улепетывали из квартиры.