Алмазы Цирцеи

– Какая проницательность, – сквозь зубы проговорила Александра. – Однако мое предупреждение он пропустил мимо ушей, вернулся в Москву. Или ты ему передала не все мои слова?

Катя встала и сделала раздраженный жест, будто что-то отталкивая:

– Как ты себе представляешь, что я могла ему сказать? Что нам с ним опасно оставаться в Москве, нас могут убить? Так же, как курьера и Варвару? И, по-твоему, он бы в это поверил? Да я сама не верю! Если знаешь что-то конкретное, скажи! Я с таким трудом его сюда вытащила, а уж удержать было подавно нечем!

– С этим панно связана история, которую я хотела от вас скрыть. – Художнице пришлось сделать над собой усилие, чтобы произнести эти слова. – Я не думала, что это станет так опасно… Вы бы ничего не узнали и получили прекрасную вещь. А я… Получила бы то, за чем охотилась. Но у меня появился конкурент и тоже захотел урвать кусок. Думаю, это произошло еще за границей. Курьер явно ждал кого-то в своем номере тем вечером, когда его убили. Потому и не стал поднимать шума, когда убийца полез к нему в окно. Он боялся его, наверное… Но огласки боялся еще больше. Ведь фирма, которую он представлял, очень старая, с давними традициями. И если бы выяснилось, что ее представитель пошел на мошенничество, думаю, они бы от этого курьера мокрого места не оставили, чтобы обелить свою репутацию. Не говоря уже о материальной стороне дела.

Катя выслушала это уклончивое признание, сосредоточенно щурясь, и упрямо мотнула головой:

– Курьер во что-то впутался, я поняла. Но в чем там было дело? Почему ты не хочешь мне сказать?

– Я боюсь, ты проболтаешься.

– Хочешь, поклянусь? – горячо предложила та.

– Не хочу. Ты не умеешь держать язык за зубами.

– Черт знает что. – Катя уязвленно пожала плечами. – Панно все равно не твое, а ты что-то скрываешь. Манипулируешь людьми, правды не говоришь. И после этого мы должны тебя слушаться, прятаться непонятно от кого, непонятно чего бояться?

– Если бы ты могла поверить мне на слово и пока не соваться в Москву… – Александра взглянула на часы. – Мне пора на вокзал. Еду на несколько дней в Питер. Хорошо бы ты поехала со мной.

– В Питер? – Приятельница обернулась, в ее взгляде, помимо обиды и неудовлетворенного любопытства, мелькнуло оживление. – Хорошая идея, кстати. Давно я там не была. А тебе туда зачем?

– Я прячусь.

– Но до каких пор ты будешь прятаться?

– Пока убийцу не поймают.

– Этот следователь поймает, как же! – фыркнула Катя. – Он нацелился меня трепать, как собака палку, подозревает заказное убийство. Никого он искать не будет. Честно говоря, я не звонила ему и не предупреждала, что мы с Костей едем в санаторий. Не хотелось лишнего шума.

– И зря. Он, между прочим, уже знает, что тебя нет в Москве. И думаю, очень недоволен.

Катя выругалась, испуганно взглянув на подругу:

– Вот же… Откуда ты знаешь?

– Только что была на Сретенке, проверяла свою догадку. И она подтвердилась, тебя ищут. Не следователь, увы, нет. Какая-то молодая девушка с непримечательной внешностью, но хорошо одетая. Она спрашивала тебя почти сразу после твоего отъезда. Консьержка у вас теперь бдительная, так что сразу перезвонила следователю и выложила ему все. И тебя заодно сдала.

– Голова кругом! – Катя в отчаянии стиснула виски ладонями. – Одни неприятности. И все разом свалилось, как назло! Следователя я не очень боюсь, он ничего не докажет, у меня железное алиби, и я, в конце концов, этого не делала! А вот кто эта девушка? Может, кто-нибудь из моего комитета приходил? Может, срочное дело?

– Она совала консьержке тысячу рублей, чтобы та сказала, куда ты уехала.

– Тогда точно не из комитета, – сдалась Катя. Она остановилась у открытой балконной двери, щурясь на солнце и разглядывая гуляющих по главной аллее парка, которая из ее номера была видна как на ладони. – Что же мне делать? Думаешь, девица из этой же шайки?

– В любом случае, сейчас ты должна быть настороже. Поехали в Питер вместе?

Катя вновь, как лист, сорванный ветром, закружилась по номеру, без нужды трогая разбросанные вещи, беря их в руки и тут же снова роняя. Ее лицо носило следы мучительной внутренней борьбы. Наконец женщина остановилась.

– А если следователь вызовет? Знаешь, он очень против меня настроен. Любовь Егоровна тоже хороша, выдала меня ни за грош! Надо было ее подкупить, чтобы молчала как рыба! Но я боялась, что она меня не так поймет… После того как убили Варвару, я все время должна в чем-то оправдываться… Это ужасно! Ведь я не хотела ей смерти! Нет, я не поеду!

– Хочешь остаться здесь и подождать, чтобы тебя застрелили или зарезали?

– Замолчи!

– Пойми, эти люди, кем бы они ни были, тоже ищут панно, и чем дольше твой ненаглядный Костя будет его прятать, тем больше народу погибнет! Могу назвать тебе следующие жертвы – это ты, я и он!

– А что будет, если я узнаю, где это проклятое панно? Убийцы остановятся?

– Тогда я распотрошу тайник, да-да, не делай такие глаза! Прежде хотела провернуть все в тайне, чтобы не делиться ни с вами, ни с государством, но теперь придется пойти на огласку. Мне нужно, чтобы эта банда от меня отвязалась. Даже лучше, чтобы поднялось побольше шума. Пресса за это ухватится! Ну и как только это произойдет, панно будет иметь для моих конкурентов такую же ценность, как скорлупа от ореха.

– А что в тайнике? – У Кати засверкали глаза.

– А, черт с тобой… Иначе ведь ты не пошевелишься! – с досадой бросила Александра. – Алмазы.

– Шутишь?!

– Увы, нет. Я помню описание наизусть. Восемь розовато-лиловых алмазов, от шестидесяти до семидесяти карат, огранки «роза», привезенных из Индии в 1635 году предположительно самим Жаном-Батистом Тавернье, знаменитым путешественником и авантюристом.

Глаза подруги заблестели так же ярко, как драгоценные камни, только голубые. Она поверила сразу, Александра видела это по ее фанатично остановившемуся взгляду.

– И ты молчала… – выдавила Катя после долгой паузы. – Молчала столько времени?! Да понимаешь ли ты, что я никогда бы не позволила оформить эту покупку на Костино имя!

Последняя фраза сорвалась с ее губ уже со стоном. Катя страдала физически, она стиснула руки так, что пальцы угрожающе хрустнули:

– Да если бы ты не водила меня за нос, я бы давно все узнала! Боже мой, я же сама отказалась впустить ящик в свою квартиру! Боже мой! Что же теперь делать?! Костя уехал в таком состоянии… Он ничего мне теперь не скажет! Я так оскорбила его напоследок!

– Он, я думаю, привык, – иронично заметила Александра, с любопытством наблюдавшая за терзаниями корыстолюбивой подруги.

– Нет, такого он от меня еще не слышал. – Катя вцепилась скрюченными пальцами в волосы. – Я сказала ему, что мне опостылело терпеть его жалкие попытки казаться сексуальным…

– Да, это ты зря! – согласилась художница. Теперь она еле сдерживала смех.

– Если бы ты мне сказала раньше! Да я бы его вывернула наизнанку! А теперь все, все, он разыгрывает роль безутешного вдовца, и меня на дух не переносит!