Алмазы Селона

— Это я смеюсь. У тебя есть цепь, которая сможет меня удержать? — Гладстон почесал ухо так яростно, что половина чистюль, составляющих ухо, слетела на ковер. Пес наклонил голову, и они снова прыгнули на него, быстро восстановив прежний облик уха. — Я не могу не уйти. Я должен найти Лавинию.

— Я тебя не отпускаю.

— Ты не мой хозяин. Ты мой друг, — гордо ответил пес. — Друзья не могут приказывать — только просить помочь, просить об одолжении или предлагать помощь. Твоя сестра в беде.

— Йюл пошел искать ее.

— Йюл не справится.

— Много ты понимаешь!

— Это комплимент? По-другому — лестная похвала? — неуверенно спросил Гладстон.

— Это значит, что ты вообще ничего не понимаешь! В Йюле.

— Может быть. Но я все равно уйду. Я оставлю тебе ухо или хвост.

— Чего? На память, что ли?

— Он будет защищать твой дом и тебя самого, если ты будешь носить его с собой.

Гладстон тряхнул хвостом, тот осыпался на ковер. Горка чистюль закопошилась, захороводила, растеклась кольцом у его ног и вдруг, мгновенно сжавшись, превратилась в крохотного коричневого мохнатенького щенка. Щенок повалялся на спинке, тихо пискнул и, принюхиваясь, подбежал к улыбающемуся Гизу. Гиз взял его на руки и поцеловал в носик. Гладстон оглянулся на свой огрызок вместо хвоста и вздохнул.

— Разговаривать он не умеет, — предупредил он. — Мощности маловато. Но если что, запищит. — Щенок запищал. — Что? — строго спросил Гладстон и к чему-то прислушался. — Это кошки! К ним не лезь! Ты маленький. А они большие.

Гиз не выдержал и захохотал, потом наклонился и поставил щенка на пол.

— Ну, Хвостик, покажи, что умеешь.

Щенок оживленно забегал, обнюхивая мебель, ковер, цветы в горшках, стоящих на полу.

— Здесь все чисто, — сказал ему Гладстон. — Посмотри в шкафах.

— Кстати, зачем ты располосовал Валькирию?

— Генеральная уборка. Кажется, это так называется.

Гиз заволновался:

— Слушай, а этот «друг человека» ничего не сделает с кошками? — Он показал на щенка. — А то разрежет живот, а сшить не сможет. Знаешь, что потом будет от бабушки?

— Представляю… Не беспокойся, все будет нормально. Мне пора.

Гиз проводил пса до дверей.

— Тебя охрана не пропустит, — грустно сказал Гиз.

— Не скучай, — ответил Гладстон и, лизнув Гиза в щеку, исчез за дверью.

Оставшись один, Гиз побродил по пустому дому, наблюдая за Хвостиком, потом решил прибраться наконец в своей комнате. Окинув взглядом несколько столов, заваленных деталями и электронными устройствами, коробки и встроенные шкафы, доверху забитые накопленным за многие годы добром, доступ к которому остальным членам семьи и чистюлям был категорически запрещен, Гиз понял, что поставил перед собой трудную задачу. Примерно прикинув, сколько времени потребуется на полную систематизацию и инвентаризацию того, что в семье называлось «железяками Гиза», он лег на диван и предался философским размышлениям на тему, так ли дороги его сердцу все эти многочисленные предметы, чтобы посвятить им целый год жизни.

Из задумчивости его вывело сообщение по внутренней связи: прибыл модуль господина Регенгужа. Гиз знал, что отец сразу зайдет к нему обсудить последние новости. Гизу тоже было что сказать ему. Но вместо отца в комнату вошел высокий незнакомый мужчина. Одет он был в темно-синие брюки и пиджак, тоном светлее. Взгляд у него был весьма неприязненным.

— Где эта сволочная собака? — спросил он, доставая из-за пазухи короткоствольный пистолет и направляя его в грудь Гизу. — Ну? Что замер?

— Она отдыхает… — Гиз показал глазами на большую коробку рядом с собой.

— Переверни!

Гиз наклонился и с трудом перевернул коробку, из которой высыпалась шевелящаяся масса из чистюль.

— Выходи, если не хочешь, чтобы я тебя поджарил! — приказал мужчина.

Когда Гиз выскочил из комнаты, мужчина достал из кармана небольшой шарик, сдавил пальцами, швырнул его в комнату и побежал по коридору к выходу. Гиз бросился за ним. Через восемь секунд раздался сильный взрыв, весь дом затрясся, завыла сирена и включилась противопожарная система.

Мужчина побежал к модулю. Гиз прилип к окну, наблюдая за ним. Мужчина на ходу переговорил с кем-то по телефону, кивнул и сел в аппарат. Взлететь он не успел — модуль тоже взорвался…

Гиз, обомлев, смотрел, как облако огня и дыма поднимается к куполу поместья, как слетаются к нему красные модули аварийно-спасательной службы…

…Комната теперь представляла собой дыру в доме, выжженную взрывом и по колено залитую пеной.

— Ну вот, — вздохнул Гиз, встав на пороге. — А говорили, что я никогда не приведу свои железки в порядок. Сказал, приберусь — и прибрался…

7

— Все-таки я хочу кое-что понять, Зира, о вашей семье. Поэтому я пригласил вас к себе.

— Что ж, мне у вас вполне нравится, — улыбнулась Зира. — Довольно уютный номер, и чистюль не видно. Я слышала, вы боитесь тараканов, господин Икс?

Скальд засмеялся:

— Я не люблю тараканов.

— Ничего, ничего, не стесняйтесь. Я, например, до смерти боюсь мышей.

— А не побоялись господина Анахайма.

— О! Мыши страшнее…

— Какой будете пить сок? Гранатовый?

— Можно и гранатовый.

— С лепестками или?..

— Или.

— Как у нас с вами много общего, Зира!

— Благодарю.

Они засмеялись.

— Итак, — заговорила Зира когда сок был налит в бокалы. — О чем пойдет речь?

— О девочке. О позиции семьи. Об отношении к тому, что происходит. Мне нужно понять. Потому что я не понимаю.

— Вам кажется странным, что мы не бьемся головой о стену, не рвем на себе одежды, зная, что Лавиния находится в руках этого подонка… Если человек не умеет владеть своими чувствами, он всегда проиграет — вы же слышали, что сказал Гиз. Никогда еще истерия не помогала делу. Кроме того, переживания делают нас сильнее… И потом, мы ведь намерены действовать, а не стенать от горя. Да, мы боимся ее потерять, потому что любим и ценим, потому что это родная душа… Но для нас важнее другое. Если наша девочка все-таки погибнет, первым делом мы хотели бы знать, как она встретила свою смерть, а потом мы будем мстить…

— Мне кажется, Ронда чувствует себя просто ужасно…

— Да. Потому что у каждого есть предел возможностей. Но мы не разрешаем ей раскисать — и только поэтому она еще держится на ногах, работает и хотя бы на какие-то мгновения забывает о случившемся. Но если вы все равно не можете понять, я расскажу вам одну историю. Слушаете?

Ион не отозвался на ее звонок, но Зира упрямо сжала губы и повторила вызов. Снова молчание. Он считает, что прав. Легкий укол совести, который она почувствовала, позабавил ее. Если поддаваться эмоциям, никогда ничего не осуществишь. «Я лечу, Ион», — сказала она, глядя на экран, где желтые всполохи шторма разрезали на куски бугрящееся фиолетовое покрывало океана. Она представила себе свой маленький модуль, отважно преодолевающий разбушевавшееся пространство, и крошечный росток радости внутри нее, наливаясь силой, начал стремительно расти. Как давно она не была на Браззале!