Алое на черном (сборник)

– Держи крепко! – В руки Сане легли концы цепи. – Я сейчас.

Саня и глазом моргнуть не успел, как Чудо оказался привязан к дереву.

– А теперь уходи! – велел дед. – Не нужно тебе это видеть. – Из старого кожаного кисета он высыпал на ладонь какой-то серый порошок.

– Думаешь, одолел меня, Лешак? – Глаза Чуда светились недобрым светом, а улыбка была похожа на оскал. – Думаешь, за тобой правда?

– Думаю, что Андрей зря тебя тогда отпустил. – Дед сыпанул порошок под ноги Чуду. – Ты не человек, и никогда им не был.

– А ты прав – я не человек! – Чудо вытянул шею, всматриваясь во что-то за их спинами. Лицо его окаменело, живыми на нем оставались только глаза.

Привязанная на краю поляны лошадка вдруг испуганно заржала, попыталась взвиться на дыбы, а потом, оборвав привязь, вместе с телегой рванула вперед, прямо на лежащую на земле маму…

Отчаянный Санин крик заглушил хохот Чуда и волчий вой…

…Мама умерла. Не требовалось быть знахарем, чтобы это понять. Лошадиные копыта и тяжелые колеса сделали то, что не успел сделать Чудо.

Дед оттащил кричащего и вырывающегося Саню от тела матери, коснулся ее окровавленного виска, обернулся к Чуду.

– Это ты! – В голосе его слышались громовые раскаты.

– Это я! – Чудо осклабился. – Я мог дать ей вечную жизнь, а теперь она сгниет в земле!

– Вечную жизнь?! – Дед встал с колен, подошел к дереву. – Зое? Или вон ей?! – Он кивнул на груду истлевших костей.

– Она моя мать!

– Видишь этого мальчика? – Дед с жалостью посмотрел на плачущего Саню. – У него тоже были отец и мать, а теперь, погань, он сирота!

Больше дед ничего не сказал, решительным шагом направился к разрытой могиле, высыпал остатки порошка на старые кости, высек искру. Вспыхнул ярко-белый огонь, жадно заплясал по мертвому телу, пожирая остатки плоти. От идущего откуда-то из самых недр земли женского вопля у Саньки подкосились колени. Он упал, зажал уши руками, зажмурился. Ведьма умирала во второй раз, теперь уже навсегда… Он не хотел ни видеть, ни слышать…

Еще один вопль донесся от старого дерева. Саня знал, что сделал дед, и не собирался его останавливать. Жалеть можно человека, но не дьявола…

Яркий свет проникал даже сквозь плотно зарытые веки. Свет и еще… голос…

– Сашенька, сыночек мой…

Мама! Его мамочка жива! Саня вскочил на ноги, открыл глаза и закричал от ужаса. Там, у дуба, объятая пламенем, связанная и беспомощная, извивалась его мама.

– Сашенька, помоги мне! – Она тянула к нему руки, а платье ее тем временем превращалось в огненный цветок.

Дед стоял неподалеку, отвернувшись лицом к лесу. Дед убивал его маму!

– Саша…

– Я иду, мамочка! Я тебя спасу!

…Огонь ласковый. И боли нет… Мамины руки тоже ласковые, а медальон-ключик светится зеленой искрой.

– Возьми себе. – Мама улыбается, протягивает ключик. – На память.

Медальон ныряет за ворот рубахи, и Сане вдруг становится нестерпимо больно. Белый огонь перескакивает с маминых волос на его руки, впивается в шею и щеку.

– Мой мальчик… мой…

Мамино лицо меняется. Теперь к груди его прижимает объятый пламенем Чудо.

– Береги ключик…

Дышать нечем, а от боли хочется умереть…

– Санька! Внучек! – Голос деда доносится издалека. – Что ж ты наделал?!

Смерть уже совсем рядом. Ему, наверное, пора… Скорее бы уже, а то сил больше нет терпеть…

Туча

События в поместье происходили с такой стремительностью, что Туча, привыкший все держать под контролем, растерялся. Утром на Ангелину напали волки. Когда он узнал об этом, в груди сделалось больно и пусто. От одной только мысли, что с ней могло что-нибудь случиться, становилось трудно дышать. Какой бы взбалмошной ни была Ангелина, в его сердце она занимала очень большое место. Надо обязательно с ней поговорить, рассказать, как она ему дорога. Кажется, такая малость – сказать «я тебя люблю», а никак не выходит…

Потрясением номер два стал рассказ Дэна и Матвея. Ксанка жива! Верить в это хотелось всем сердцем и так же, всем сердцем, не хотелось верить, что к ее исчезновению причастен дядя Саша Турист. То, что о Туристе нет никакой информации, не беда. У них есть фотографии с того самого пикника, после которого половина лагеря загремела в инфекционную больницу. На этих снимках наверняка отыщется и Турист. Остальное – дело техники. Алекс может достать луну с неба, нужно только попросить. Он попросит сегодня же вечером. Деньги – ерунда, за информацию нужно платить не скупясь, и он готов платить.

Потрясением номер три стала неожиданная просьба Лены.

Пикник?.. Еще вчера поминки, а сегодня уже пикник… Конечно, это хорошо, что она так быстро пришла в себя, но все равно странно. А с другой стороны, пусть лучше все-все соберутся вечером на пикнике, чем снова разбредутся по лесу. Впервые в жизни Туча пожалел, что у него нет тех полномочий, которые были когда-то у начальника лагеря, что он не может вот просто так взять и запереть ворота. Кстати, Шаповалова тоже нужно пригласить. Что ни говори, вчера вышло очень некрасиво, а сегодня, если бы не он, с Ангелиной могло бы случиться непоправимое. Но сначала надо поговорить с Алекс.

Снимок, на котором был изображен Турист, был черно-белым, но достаточно четким. Конечно, не бог весть что, но для начала сгодится.

Алекс рассматривала снимок очень долго и внимательно, а потом спросила:

– Какая именно информация тебя интересует?

– Любая. Все, что сможешь узнать и, по возможности, в максимально короткие сроки.

– Сделаю, что смогу. – Она сунула фото в свой ежедневник, помедлила, не торопясь уходить. – Степан, ты ведь знаешь, что творится в лесу. Ангелина и твои друзья сегодня едва не погибли.