Alouette, little Alouette…

– Со мной?

– Я не имею в виду лично вас, – отрезал Максим. – Я говорю вообще о воротилах, для которых важнее всего прибыль.

Лимузин все так же катил почти рядом, впереди замаячила надпись «Кафе «Зайчик», а воротила строительного и прочего бизнеса сказал мирно:

– В такое же точно я в молодости бегал пить кофе. Потому постарался сохранить то кафе точно таким же. Пришлось для этого купить несколько домов вокруг… Давайте зайдем в это, за чашкой кофе объясню, зачем хочу это сделать.

– Говорите здесь, – предложил Максим.

Фирестоун развел руками.

– Когда я в лимузине, вы смотрите на меня, как на классового врага. А там, в простой и уютной кофейне, вполне демократичной, будем на равных.

Максим скривился, но промолчал: дело не в том, что Фирестоун мультимиллиардер, но он вдвое старше по возрасту, надо бы уважить, так быстрее отвяжется.

Когда он пошел к распахнутым дверям кафе, лимузин, резко обогнав, уже затормозил там. Шофер обогнул машину и распахнул дверцу перед Фирестоуном.

Тот вышел, крупный, массивный, не толстый, а именно массивный, когда весь из толстых широких костей, властный. Максиму даже почудилось, что эта власть распространяется не только на людей, но и на вещи. Стоит этому монстру захотеть, и гранитный бордюр станет медным, а то и вовсе золотым.

Максим остановился у двери, вежливо пропуская Фирестоуна. Тот кивнул, принимая, дескать, понял, это не к моим миллиардам уважение, а к моему возрасту.

Кафешка простая, выбор блюд невелик, как и напитков, потому что все автоматизировано.

Фирестоун сел за ближайший стол, Максим заказал по чашке кофе, дрон принес печенье и грациозно опустил на середину стола, после чего взвился под потолок и ушел на большой скорости.

– Итак, – сказал Максим – вы угадали, мы все, я имею в виду ученых, сражаемся за гранды от организаций, распределяющих финансы. Как ни крути, но деньги все еще двигатель не только торговли, но и науки. В какой-то мере, в какой-то мере… Но когда нам выделяют даже крохотный гранд, его выдают в три-четыре транша, и то после того, как мы предоставим какие-то убедительные результаты.

Он высыпал из пакетика сахар в чашку, а пока молча размешивал, присматривался к магнату. Раньше не приходилось видеть вживую вот так рядом человека, который стоит десятки, а этот так и вовсе сотни миллиардов долларов.

Фирестоун некоторое время помалкивал, сахар оставил на блюдце, но кофе прихлебывал с удовольствием. Видимо, опасается, как решил Максим, диабета или просто наслушался про вред сахара.

– Момент щекотливый, – признался Фирестоун. – Вы поставили вопрос верно. Сразу быка за рога! В вас спит бизнесмен.

– Пусть спит вечным сном, – ответил Максим – Так что вам нужно? Я не поверю, что вы просто вдруг решили вложить деньги в научные исследования, что не принесут немедленной выгоды.

– Вообще-то я жертвую науке, – заметил Фирестоун, – но не сам, а через благотворительные фонды.

– Больше, – поинтересовался Максим, – чем на отлов бродячих собак или меньше?

Фирестоун сдержанно улыбнулся.

– Честно скажу, не знаю. Но сейчас это мое решение. Личное.

– Что я должен сделать в ответ? – спросил Максим. – Петь у вас на дне рождения «Хэппи бёстдей»? Ходить в костюме зайчика?

Фирестоун покачал головой.

– Вы правы, условие есть.

– Ну-ну?

– На мой взгляд, – произнес Фирестоун, – оно совсем пустяковое. Кто-то, напротив, ухватился бы за него с радостью. Еще и мне бы доплатил. Но вы… вы крепкий орешек.

– Говорите, – сказал Максим мрачно.

Настроение портилось все больше, даже багровое солнце зашло за покрасневшую вечернюю тучку, и на порог кафе легла красноватая тень.

Он помешал кофе еще разок, словно от этого станет слаще, взглянул на магната.

– Вам нужно будет взять на работу Аллуэтту, – произнес тот бесстрастным голосом.

Максим охнул.

– Что? Вы шутите?

– Какие шутки, – произнес Фирестоун устало. – Я бизнесмен, это серьезное деловое предложение!

– Нет, – отрезал Максим. Он едва сдержался, чтобы не ответить еще резче. – Нет и нет!.. Будь она даже доктором наук, но, подозреваю, ее квалификация лежит совсем в другой области.

– Увы, – ответил Фирестоун. – В той области, какую я тоже не одобряю. Хотя и там у нее вряд ли квалификация, это общее такое поведение золотой молодежи. Вы в чем-то старомодны, как и я. Мы с вами оба чересчур заняты своей работой, чтобы обращать внимание на то, какой расцветки галстуки носят в этот сезон.

– Так зачем же?

Фирестоун вздохнул, развел руками.

– Благодаря вам у меня появился шанс повлиять на нее в лучшую сторону. Вы же понимаете, это я делаю не для вас, а для нее… а если еще точнее, для себя. Это когда-то миллионеры оставляли нажитое детям, а те все пускали по ветру, а теперь в тренде деньги оставлять благотворительным фондам, отдавать на исследования, а своим детям… ничего, кроме хорошего образования. Дескать, пусть пробивают дорогу сами!

– Разумно, – буркнул Максим.

– Когда мы встречаемся в своем узком кругу, – сказал Фирестоун, – каждый как бы вскользь роняет, что его сын или дочь получили степень магистра, сколотили первый миллион, совершили первую удачную сделку… А что могу сказать я?

– Да уж, – сказал Максим с сарказмом, – однако, простите, но мне и миллиарды не нужны, если в придачу придется пустить вашу дочь даже на порог лаборатории!..

Фирестоун посмотрел на него пытливо.

– Вы серьезно? Подумайте. Я могу вложить как десять миллионов, так и двадцать. Сколько уникального оборудования сможете купить? Насколько быстрее пойдут ваши исследования?

Максим ответил прямым взглядом. Перед ним сидит бизнесмен до кончиков ногтей, за его глазами стального цвета чувствуется мощный мозг, что как у богомола, рассчитывающего, как схватить добычу, такой видит только самые прямые и быстрые пути.

– Простите, – ответил он, – что не оправдываю ваши ожидания. Будь у меня машинный интеллект, я бы согласился, не задумываясь. Или… будь я бизнесменом. Но я, уж простите, нормальный человек.

Фирестоун ощутил, что Максим сейчас бросит на стол купюру и уйдет, не оборачиваясь, сказал быстро и настойчиво: