Альпинист. Книга 1
Шрифт:
30 августа 1956 года объединённая команда московского «Спартака» и Казахского комитета физкультуры и спорта под общим руководством Виталия Абалакова сумела покорить вторую по высоте вершину СССР — Пик Победы. Известная вершина, среди альпинистов называемая просто «семитысячник», одна из сложнейших, получила свое название в 1946 году. Пик пытались покорить в 1949 году алма-атинские альпинисты, но отступили после схода серии лавин c северного склона. В августе 1955 года сразу две экспедиции попытались покорить вершину: алма-атинская
Я стал убеждать себя, что сон — это всего лишь сон, не более. Но не мог успокоиться и все продолжал смотреть на черно-белый снимок, как зачарованный. Если возможно перемещение в пространстве и времени, если существует переселение душ, то почему не может существовать некоего портала на верхушке горы?
Видение ведь об этом и говорило мне.
Нет, бред какой-то! Точно такой же, как возможность переселения душ…
С трудом заставив себя закрыть журнал, я встал. Принялся ходить из угла в угол, словно тигр в клетке.
Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей, я принялся рассматривать корешки книг на полке. Довольно скоро наткнулся на семейный фотоальбом.
А вот это интересно. Стоит полистать, чтобы быть хоть немного в теме. А то проколюсь на первом же вопросе какого-нибудь соседа или одноклассника.
Я принялся листать страницы, внимательно рассматривая фотокарточки. Черно-белые, блеклые, они хранили в себе теплоту и уют. Пленка дорогая, ее ограниченное количество, поэтому каждый кадр дорог, его на какую-нибудь ерунду не разменяешь. Это мы, поколение нынешнее, быстро обесценили кадр, сфотаешь тридцать кадров на какого-нибудь голубя и доволен. А тут… Все вымерено, оставлено на самое важное.
Вот праздничный стол, за которым сидят гости.
Вот мужчина с черной полоской усов и гитарой в руках что-то поет. Вокруг него сидят девушки и парни, кто-то задумчиво слушает, кто-то подпевает. В углу початая бутылка портвейна, огромная, словно огнетушитель, стыдливо спрятанная под столом.
А вот, кажется, и тот парень, в тело которого я попал. Еще совсем юный, стоит с отцом, на улице, возле кряжистого дуба.
Я пролистал альбом и кое-что обнаружил. Начиная с возраста примерно в десять лет, с фотографий пропадал отец. Ушел из семьи? Умер? Сложно было сказать, а фотографии молчали.
Я закрыл альбом, поставил на место.
Снятые при помощи «Зенита» или, может быть, «Смены», фотографии эти были дороги их владельцам. Аккуратно вставленные в уголочки (не вклеенные прямо на лист, чтобы можно было дарить!), они хранили в себе всю память семьи.
На полке также имелся и мой альбом. Его изучить было также важно. Но сделать этого я не успел.
Едва потянул руку, как услышал шорох. Оглянулся.
Почему-то мне вдруг показалось, что кто-то будет стоять прямо у меня за спиной.
Никого.
Я прислушался. Звуки определенно были, но вот откуда они?
Я вышел в коридор. Услышал, как в подъезде тяжело вздыхает лифт. А потом ручка входной двери неожиданно ожила и дернулась.
Черт! Кто это?!
Ручка вновь дернулась. Кто-то явно хотел попасть ко мне в квартиру. И я понятия не имел
кто он.А потом и вовсе случилось неожиданное — раздался лязг ключей и замок начал крутиться, отпираясь и впуская в мое убежище незнакомца.
Глава 4
Школа
Что делать? Огорошить незнакомца по голове вазой? Паника охватила меня — сказалась вся необычность ситуации: я в чужом теле нахожусь в чужой квартире в абсолютно далеком времени. Ну как тут не растеряться?
Дверь распахнулась. На пороге возникла… мать.
— Вот, решила отпроситься на весь день! — сказала она, улыбнувшись.
— Отпроситься? — только и смог повторить я.
— Ну да. Константин Иванович отпустил, говорит, что за тобой уход нужен. Дал день отгула. А я ведь знаю, что ты и не поешь перед школой толком, а у тебя желудок.
— Перед школой? — насторожено переспросил я.
— Конечно, — мать сняла обувь, прошла в ванную, откуда крикнула: — Сегодня у тебя занятия с часу. Вот, нужно успеть покушать и вещи собрать, погладить не забудь брюки, они после стирки, мятые.
Мать пристально посмотрела на меня, с укором спросила:
— Или ты собирался прогулять занятия?
— Не собирался! — обиженно ответил я на автомате.
— Тогда собирайся. Форму я уже погладила, сейчас будет кушать.
— Хорошо, — кисло ответил я.
Вновь паника появилась в душе. Школа? Мне нужно вновь идти в школу?
Мать пошла в кухню, где некоторое время громыхала кастрюлями. Потом позвала обедать.
На обед был вермишелевый суп.
— Ну, чего смотришь? Ешь! — мать подала ложку.
Я без аппетита зачерпнул одну, другую. Потом, почувствовав, как горячий супчик согревает нутро, принялся махать ложкой живей.
— Ну вот, — обрадовалась мать. — А то сидел бы без меня голодный. Или опять нажевался бы хлеба с килькой. Давай, ешь.
Я доел суп, поблагодарил за обед. Принялись пить чай с баранками.
— Вот тебе рубль, — протянула мать несколько монет.
— Зачем? — растерялся я, не сразу сориентировавшись.
Тупо глядя на монеты, я не представлял, что вообще на это можно взять?
— Купишь после школы хлеба. Ну и в школе перекусишь, булочку с чаем возьмешь.
— Да зачем, у меня свои… — начал я и осекся.
Привыкший к тому, что и сам могу себе купить что хочу, — недаром столько лет трудился, — я понял, что здесь у меня ничего нет — ни работы, ни денег. Я полностью завишу от матери.
— Что такое? — не поняла мать.
— Я хочу… устроиться на работу, — ответил я.
— Какая тебе работа? — тут же запротестовала та. — Сначала школу закончи, да чтобы без троек. Успеешь еще наработаться.
Спорить с ней я не стал, но для себя решил — найду хоть что-то, да хоть подработку грузчика, но чтобы были свои деньги, честно заработанные. Не привык я сидеть на шее у женщин.
— Ну все, время уже, — поторопила меня мать, убирая посуду в раковину. — Собирайся.
Чтобы пойти в школу понадобилось множество сил и внимания. Я не представлял, где она находится и потому шел наугад, зорко выглядывая детей с портфелями. Логично предположив, что они тоже направляются по нужному мне адресу, я решил идти следом.