Альрауне. История одного живого существа

– До свиданья, мой мальчик, – тихо сказала она. Она слышала, как он сошел вниз по лестнице, слышала, как внизу захлопнулась дверь. Положила руку на умную морду собачки, смотревшей на нее своими верными глазами.

– Милый зверек, – сказала она, – мы снова одни. Он приезжает, чтобы тотчас же снова уехать, – когда мы его увидим опять?

Тяжелые слезы показались на ее добрых глазах, потекли по морщинам щек и упали вниз на длинные уши собачки. Она их слизнула красным языком.

Вдруг внизу раздался звонок: она услыхала голоса и шаги по лестнице. Быстро смахнула слезы и поправила черную наколку на голове. Встала, перегнулась через перила, крикнула кухарке, чтобы та подала свежий чай для гостей.

– О, как хорошо, что столько народу. Дамы и мужчины, сегодня и постоянно. С ними можно болтать, им можно рассказывать о своем мальчике.

Советник юстиции Гонтрам, которому Франк Браун телеграфировал о приезде, встретил его на вокзале. Он повел Франка Брауна в сад и посвятил там в положение вещей. Попросил его сегодня же отправиться в Лендених, чтобы переговорить с Альрауне, и завтра же приехать в контору. Он не мог пожаловаться на то, чтобы Альрауне чинила ему какие-либо трудности, но он питает к ней какое-то странное недружелюбное чувство. Ему неприятно с ней объясняться. И курьезно – он видел ведь стольких преступников: убийц, грабителей, разбойников – и всегда находил, что, в сущности, они очень славные, хорошие люди – вне своей деятельности. К Альрауне же, которую решительно ни в чем он не мог упрекнуть, он постоянно испытывает чувство, какое испытывают другие к преступникам. Но в этом, вероятно, он сам виноват…

Франк Браун попросил позвонить по телефону Альрауне и сказать, что он скоро будет. Потом простился и пешком направился по дороге в Лендених. Прошел через старую деревню, мимо святого Непомука, и поздоровался с ним. Остановился перед железными воротами, позвонил и посмотрел на двор.

У въезда, где прежде горела жалкая лампочка, сверкали теперь три огромных газовых фонаря. Это было единственное новшество, которое он заметил.

Из окошка выглянула Альрауне и оглядела пришельца. Она видела, как Алоиз ускорил шаги, быстрее, чем обыкновенно, отворил ворота,

– Добрый вечер, молодой барин, – сказал слуга.

Франк Браун подал ему руку и назвал по имени, точно вернулся к себе домой после небольшого путешествия.

– Как дела, Алоиз?

По двору пробежал старый кучер, так быстро, как только могли нести его старые ноги.

– Молодой барин, – вскричал он, – молодой барин! Добро пожаловать!

Франк Браун ответил:

– Фройтсгейм, вы еще живы? Как я рад вас видеть. – Он с чувством пожал ему обе руки.

Показались кухарка, толстая экономка и камердинер Павел. Людская вмиг опустела – две старых служанки протискались через толпу, чтобы пожать ему руку, предварительно вытерев свои о передник.

– Молодой барин, – воскликнула седая кухарка и взяла у носильщика, шедшего следом за ним, маленький саквояж. Все окружили его, хотели поздороваться, пожать руку, услышать слово привета. А молодые, не знавшие его, стояли вокруг и, широко раскрыв глаза, со смущенной улыбкой смотрели. Немного поодаль стоял шофер и курил трубку: даже на его равнодушном лице показалась дружеская улыбка.

Альрауне тен-Бринкен пожала плечами.

– Мой уважаемый опекун, по-видимому, пользуется здесь популярностью, – вполголоса сказала она и крикнула вниз: – Отнесите вещи барина к нему в комнату. А ты, Алоиз, проведи их наверх.

Точно холодная роса упала на теплую радость людей. Они понурили головы и разом замолкли. Только Фройтсгейм пожал ему еще раз руку и проводил до крыльца:

– Хорошо, что вы приехали, молодой барин.

Франк Браун пошел к себе в комнату, вымылся, переоделся и последовал за камердинером, который доложил, что стол накрыт. Вошел в столовую. Несколько минут он пробыл один. Оглянулся по сторонам.

Там все еще стоял гигантский буфет, и на нем красовались тяжелые золотые тарелки с гербом тен-Бринкенов. Но на тарелках не было фруктов. «Еще слишком рано, – пробормотал он. – Да и, может быть, кузина ими не интересуется».

В дверях показалась Альрауне. В черном шелковом платье с дорогими кружевами, в короткой юбке. На мгновение она остановилась на пороге, потом подошла ближе и поздоровалась:

– Добрый вечер, кузен.

– Добрый вечер, – ответил он и подал руку. Она протянула только два пальца, но он сделал вид, что не заметил. Взял всю ее руку и крепко пожал.

Жестом попросила она его к столу и сама села напротив.

– Мы должны, наверное, говорить друг другу «ты»? – сказала она.

– Конечно, – подтвердил он, – у тен-Бринкенов это всегда было принято. – Он поднял бокал: – За твое здоровье, маленькая кузина.

«Маленькая кузина, – подумала она, – он называет меня маленькой кузиной. Он смотрит на меня, как на ребенка». Но не стала противоречить: «За твое здоровье, большой кузен».

Она опорожнила бокал и подала знак лакею налить снова.

И выпила еще раз: «За твое здоровье, господин опекун».

Он невольно засмеялся.

«Опекун, опекун-это звучит очень гордо. Разве я действительно так уж стар?» – подумал он и ответил:

– И за твое, маленькая воспитанница,

Она рассердилась. «Маленькая воспитанница», опять – маленькая?" О, она ему скоро покажет, какая она маленькая.

– Как здоровье твоей матери? – спросила она.

– Мерси, – ответил он. – Кажется, хорошо. Ты ведь ее совершенно не знаешь? А могла бы когда-нибудь ее навестить.

– Да ведь и она у нас никогда не была, – ответила Альрауне. Потом, увидев его улыбку, быстро добавила: – Признаться, я об этом не думала.

– Конечно, конечно, – сухо сказал он.

– Папа о ней почти не говорил, а о тебе я вообще никогда не слыхала. – Она говорила немного поспешно, как будто торопилась. – Меня, знаешь ли, удивило, что он выбрал именно тебя…

– Меня тоже, – перебил он. – Конечно, это сделано не случайно.

– Не случайно? – спросила она. – Почему не случайно?

Он пожал плечами: «Пока я и сам еще не знаю, но, вероятно, скоро пойму».

Разговор не смолкал, как мяч, – туда-сюда летали короткие фразы. Они придерживались вежливого, любезного и предупредительного тона, но наблюдали друг за другом, были все время настороже. После ужина она повела его в музыкальную комнату. «Хочешь чаю?»-спросила она. Но он попросил себе виски с содовой.

Они сели и продолжали разговаривать. Вдруг она встала и подошла к роялю: «Спеть тебе что-нибудь?»

– Пожалуйста, – попросил он вежливым тоном.

Она села и подняла крышку. Потом повернулась с вопросом: «Ты, может быть, хочешь что-нибудь определенное?»

– Нет, – ответил он, – я не знаю твоего репертуара, маленькая кузина.

Она слегка сжала губы. «Надо его от этого отучить», – подумала она. Взяла несколько аккордов, спела несколько слов.

Потом прервала и начала новый романс. Снова прервала, спела несколько тактов из «Прекрасной Елены», потом несколько слов из григовской песни.