Альтер эго

Любые попытки удержаться за фантом неизменно оборачиваются поражением, не делая исключений даже самым преданным почитателям. При неумелом обращении воспоминания становятся могилой. Этот непростой урок мне пришлось усвоить на собственном опыте. Я хоронила себя под тоской о давно минувшем, не замечая смены времен, и с ужасом сознавала: так недолго дойти до конца, не успев почувствовать вкус жизни…

* * *

Непал не проявил гостеприимства, натравив на меня свирепых стражников: ветер и ледяной дождь. Было ли это добрым предзнаменованием или предвестником грядущей беды? Кто знает. Что-либо менять было уже поздно.

Поездка на такси по извилистому серпантину тянулась бесконечно долго, щедро снабжая временем для размышлений. За эти три с лишним часа, чувствуя себя космонавтом, который проходит тренировку в центрифуге при подготовке к орбитальному полету, я успела миллион раз проклясть решение прилететь в горный край.

Наконец водитель притормозил на обочине возле Центра изучения буддистской философии и медитации. Взгляд мгновенно оценил обстановку: озелененная благоустроенная территория, на которой гармонично расположились низкорослые постройки в один и два этажа, заботливо остриженные кустарники вдоль прогулочных дорожек, кристально чистое озеро, покрытое мелкой рябью. Слишком идеально, чтобы оказаться правдой.

– Простите, но это какая-то ошибка. У нас не зарезервировано место на ваше имя, – сообщил, встретивший меня, работник заведения, принося извинения тоном, вовсе не выражавшем сочувствия. Его слова прозвучали подобно раскату грома.

– Но как же так? Я ведь вела переписку с представителем Центра, и была договоренность на эту дату!

– Мне жаль, но ничем не могу помочь. Не знаю, с кем именно вы общались, но свободных мест действительно нет. Никто из наших сотрудников не вносил в журнал регистрации бронь на Катрин Мёллер.

– Может быть, вы уточните еще раз?

– В этом нет необходимости. Я лично отвечаю за размещение и знаю фамилии всех гостей.

– И что же мне теперь делать?

– Поезжайте в город, снимите номер в отеле. – Мужчина равнодушно пожал плечами, демонстрируя желание поскорей закончить бессмысленный разговор.

– Это был риторический вопрос, – бросила я вслед, покидая территорию негостеприимного заведения.

По обе стороны от меня высились горы. Возможно, в иных обстоятельствах я назвала бы их прекрасными, но в тот момент видела лишь груду камней. Сознание не воспринимало красот окружающего мира. Я брела по бездорожью, ощущая себя ничтожной и всеми забытой. Как надувной мячик, уносимый на лихих волнах все дальше от берега.

Колючий дождь больно хлестал по щекам, ветер хладнокровно просачивался сквозь тонкую ткань одежды, словно бы ее и вовсе на мне не было. Голова раскалывалась, слабость была нестерпимой. Казалось, на груди лежит бетонная плита, не позволяющая дышать.

Меня переполняло желание отмотать жизнь назад и не совершать этого безумства. А еще лучше – осуществить более глобальный скачок, предотвратив саму первопричину появления здесь. Но ход времени, увы – процесс необратимый: линейность, упорядоченность, четкая направленность в будущее…

– Горная болезнь. – За спиной послышались слова, произнесенные с сильным акцентом.

Обернувшись, я увидела монаха – худого и невысокого, облаченного в бурую кашаю [1] .

– Мы находимся на высоте три тысячи пятьсот метров над уровнем моря, организму с непривычки может быть нехорошо.

Я лишь растерянно кивнула в ответ.

– Пойдем внутрь, незачем стоять здесь под дождем, – пригласил старец и указал на здание храма из ветхого кирпича, окрашенного ярко-бордовой краской, которая местами потрескалась, местами и вовсе облупилась.

1

Одежда буддистских монахов.

Только теперь я обратила внимание на эту бедную двухэтажную постройку. К неприметному входу вела лестница, напоминавшая своей формой мексиканскую пирамиду Кукулькана, которую я нередко замечала в рекламных туристических проспектах.

«Лучше бы туда и улетела!» – укоризненно шептал голос разума.

Внутри царил полумрак, свет исходил лишь из нескольких лампочек, которые свисали с потолка, не обрамленные в абажуры. Вдоль стен, коряво выкрашенных багряной краской, стояли скамьи на покосившихся ножках. Я присела на одну из них, сняла рюкзак и закрыла глаза, наслаждаясь внезапным покоем. Плечи ныли от тупой боли, в спину, казалось, вонзили клинок. От холода онемели кончики пальцев, и зубы стучали друг о друга, отбивая бессвязный ритм отчаяния. Но самым невыносимым оказалось гнетущее разочарование. Я не понимала, зачем приехала сюда и что делать дальше.

– Вы не дадите мне попить? – попросила я, надеясь хотя бы ненадолго продлить мимолетное ощущение комфорта.

Монах молча зашагал по скрипучему деревянному полу и скрылся за многочисленными балдахинами, наслоенными один на другой. Вскоре он вернулся, держа в руках большую глиняную чашу – точно такого же цвета, как и стены в помещении. Сарказм тихонечко подавал голос, посмеиваясь над ограниченностью фантазии здешних обитателей, но я спешно заглушила эти мысли. В конце концов, не это главное – не то, что мы видим снаружи. Куда важнее внутреннее содержание, которого не узреть глазом – его можно только почувствовать душой, сердцем. У слепых есть одно преимущество перед зрячими – беспристрастность к оболочке. Они не судят по фасадам и лицам, не соблазняются декорациями. Бесценный дар, преподнесенный взамен отобранного чувства.

Пока я пила чай, кажется, вкуснейший в моей жизни, старец стоял рядом, не произнося ни слова.

– Спасибо, – робко проговорила я, возвращая чашу. Ситуация была в высшей степени неловкой.

– Что привело тебя в столь дальние края? – наконец спросил он, с интересом наблюдая за мной из-под густых лохматых бровей.

– Я прилетела в Центр изучения буддизма, но произошла какая-то ошибка и бронь не подтвердили. – Я горько усмехнулась. – Ума не приложу, как теперь быть. Все пошло не по плану.

– Вселенная не делает бессмысленных ходов. У мира свои планы на каждого из нас, – философски подметил монах и присел рядом.

– На мне мир, кажется, решил отыграться.

– Так может показаться, но только поначалу. Почему тебя заинтересовал буддизм?

– Мне необходимо вновь научиться жить, – проговорила я первое, что пришло в голову. На то, чтобы выстраивать корректные формулировки попросту не хватало сил. – Я не справилась сама, и психотерапия не смогла помочь. Нужно попробовать иной путь – духовный.

– Ты знаешь, где сейчас находишься?

– Нет, – созналась я, ругая себя за невежливое поведение. – Простите. Я случайно забрела сюда.

– Это монастырь буддистской традиции Гелуг [2] . Он был основан здесь – в Непале тибетскими беженцами. Мы нашли приют в этой стране после печально известных событий конца прошлого тысячелетия.

– Захват Тибета китайской армией…

– Я был ребенком в те годы. Моей семье пришлось покинуть дом.

– Печальные страницы истории, – отозвалась я с неподдельным сочувствием.

2

Одна из традиций буддистского монастырского образования и ритуальных практик.