Альтернативная история России. От Михаила Ломоносова до Михаила Задорнова

Мы воспользуемся этим случаем и сделаем другое важное замечание: мы пользуемся термином «Гиперборея» в соответствии с обычаем, принятым у греков. Но сам факт употребления именно такой формы уже свидетельствует, что греки, по меньшей мере, в эпоху «классицизма», утратили понимание изначального смысла данного названия. На самом деле, достаточно было бы использовать просто слово «Борея» [30] , тем паче, что это слово имеет эквивалент в санскритском «Вараха» или точнее, когда речь идет о земле, о континенте, об острове, в женском роде данного термина – «Вархи». Дословно это переводится как «Земля Кабана», которая позднее, в период доминации касты кшатриев, закончившейся приходом Парашу-Рамы [31] , стала «Землей Медведя».

30

«Борея» – по-гречески «север», «Гиперборея» – «крайний север» (прим. перев.).

31

Это слово «Варахи» относится к «Северной Земле», символически отождествляемой с определенным аспектом Шакти Вишну, взятого более специально в форме его третьего Аватары. Об этом много можно было бы сказать, и, наверное, мы еще к этому вернемся. Это имя, вопреки Сэнт-Ив Д'Альвейдру, никогда не означало Европу. С другой стороны, в этом вопросе на Западе было бы намного больше ясности, если бы Фабр д'Оливе и его последователи не перепутали историю Парашу-Рамы и Рама-Чандры, т. е. шестого и седьмого Аватар, которые тем не менее отнюдь не тождественны.

Чтобы завершить все эти пояснения, нам остается еще сказать несколько слов относительно трех или четырех вопросов, которые господин Ле Кур затрагивает в своих статьях. Во-первых, это касается свастики, из которой, по его утверждению, «мы сделали символ полюса». Не испытывая ни малейшей неприязни к господину Ле Куру, мы хотели бы попросить его все же раз и навсегда прекратить смешивать его собственное положение с нашим. Пора, наконец, назвать вещи своими именами: мы считаем его простым «искателем» (что, однако, отнюдь не умаляет его достоинств), предлагающим различные объяснения тех или иных явлений и символов и основывающихся исключительно на своих собственных, персональных (подчас несколько легкомысленных) взглядах. Это остается его полным правом, так как он не принадлежит ни к одной из ныне существующих живых традиций и не обладает никакими данными, полученными путем непосредственной, прямой, устной передачи. Иными словами, он занимается археологией, в то время как мы практикуем инициатическую науку. Два этих подхода, даже в случае обращения к одним и тем же предметам, никогда и никоим образом не могут совпадать. Не мы «сделали» из свастики знак полюса: мы утверждаем, что свастика есть и всегда была символом полюса, и что именно это является ее основным традиционным значением. Утверждение истины, почерпнутой из Традиции, – нечто иное, нежели искусственная и чисто теоретическая конструкция. И в таком положении дел ни господин Ле Кур, ни мы сами – никто не может ничего изменить. Сам же господин Ле Кур, который способен только на интерпретации более или менее гипотетического характера, пытается доказать, что свастика – «это лишь символ, обозначающий идеал без возвышения» [32] . Что ж, если он так считает, это – его дело, его личное мнение, но не более того, и мы тем более не склонны обсуждать это, т. к. здесь речь идет о чисто эмоциональной оценке. «Возвышенный» он или нет, «идеал» – для нас это нечто совершенно пустое. На самом деле, мы бы сказали, что в случае свастики речь идет о несравнимо более «позитивных» вещах (хотя слово «позитивный» сегодня так затаскано и извращено, что почти потеряло свой изначальный смысл).

32

Мы предполагаем, что, написав это, господин Ле Кур имел в виду скорее современные, нежели традиционные интерпретации свастики, такие, какие популярны, к примеру, сегодня у немецких «расистов», присвоивших себе эту эмблему и давших ей странное и второстепенное название Hakenkreuz, дословно «Крючковый Крест».

Господин Ле Кур, с другой стороны, кажется, остался неудовлетворенным заметкой, которую мы посвятили статье одного из его сотрудников, что бы то ни стало стремившегося увидеть оппозицию между Востоком и Западом и проявлявшего в отношении Востока эксклюзивизм, достойный сожаления [33] . Ле Кур написал по этому поводу следующее: «Господин Рене Генон, будучи чистым логиком, видит и на Востоке и на Западе лишь сугубо интеллектуальный аспект вещей, что доказывают все его писания. Он еще раз подтверждает это, заявляя, что Агни достаточен сам по себе (см. журнал «Regnabit», апрель 1926), и игнорируя дуальность Аор-Агни, к которой мы часто обращаемся, т. к. она есть краеугольный камень проявленного мира». Несмотря на наше обычное безразличие по отношению к тому, что о нас пишут, мы не можем молчать после того, как нас назвали «чистым логиком», в то время, как на самом деле мы рассматриваем логику, как, впрочем, и диалектику, лишь в качестве простых вспомогательных инструментов для демонстрации определенных доктрин. И хотя эти инструменты иногда действительно весьма полезны, они всегда остаются чисто внешними по отношению к сущности этих доктрин и поэтому совершенно неинтересными сами по себе. Мы стоим, повторим еще раз, на чисто инициатической точке зрения, и все остальное чисто «профаническое» знание полностью лишено в наших глазах какой бы то ни было ценности. Действительно, мы иногда говорим о «чистой интеллектуальности», но это выражение имеет для нас совершенно иной смысл, нежели для господина Ле Кура, который, видимо, путает «интеллект» и «рассудок», и который, со своей стороны, любит рассуждать об «эстетической интуиции», тогда как на самом деле не существует никакой подлинной интуиции, кроме «интеллектуальной интуиции» сверх-рассудочного (супра-рационального) уровня. Кроме того, существует такая серьезнейшая и значительнейшая вещь, как «метафизическая реализация», о которой люди, подобные господину Ле Куру, не имеют, естественно, ни малейшего представления, полагая, что мы представляем из себя лишь одну из разновидностей чистых теоретиков. Все это еще раз доказывает, как невнимательно и невдумчиво господин Ле Кур читал наши труды, которые, однако, никак не дают ему покоя.

33

Господин Ле Кур укоряет нас в том, что мы сказали о его коллеге, что «он явно не обладает даром языков». Господин Ле Кур нашел это «несправедливым» утверждением. Увы! Он опять спутал «дар языков» с узко лингвистическими знаниями, хотя, на самом деле, инициатический «дар языков» не имеет никакого отношения к эрудиции.

Что же касается истории с термином Аор-Агни, – а эту дуальность мы отнюдь, вопреки господину Ле Куру, не игнорируем – то, видимо, следует разобраться раз и навсегда со всеми этими фантазиями, за которые, впрочем, ответственен не только господин Ле Кур. «Агни достаточен уже сам по себе, потому что на санскрите этот термин означает огонь во всех его аспектах без исключения, и те, кто утверждает обратное, доказывают тем самым лишь свое полнейшее невежество в отношении индуистской традиции». Вот что дословно мы и сказали в сноске к другой нашей статье, опубликованной в журнале «Regnabit». Приведем здесь эту сноску полностью: «Зная, что среди читателей «Regnabit» есть люди, которые интересуются теориями определенной школы, чьи труды – весьма интересные и достойные уважения в одних аспектах – в других аспектах содержат серьезные погрешности, мы хотим сделать несколько критических замечаний. Так, мы должны сказать, что совершенно неприемлемо использовать термины Аор и Агни для обозначения двух взаимодополняющих аспектов огня (света и жара). Первое из этих слов – еврейское, второе – санскритское, и поэтому нельзя смешивать между собой термины, заимствованные из различных традиций, даже если между ними есть действительная связь или даже полное тождество, скрытое под различием форм. Нельзя путать «синкретизм» и подлинный синтез. Кроме того, если Аор означает исключительно Свет, Агни – это огненный принцип, взятый в целом (латинское ignis было, впрочем, его точным эквивалентом), т. е. и как свет, и как жар. Сведение этого термина лишь к его второму значению, к жару, является абсолютно спорным и неоправданным». Вряд ли следует уточнять, что, писав эти строки, мы вообще никак не имели в виду господина Ле Кура. Мы думали только о Иероме де Парай-ле-Маньяле, который и изобрел это странное вербальное сочетание. Мы также совершенно не имели в виду и фантазии, порожденные чрезмерно буйным воображением господина де Сарачага, который в наших глазах не имеет ни малейшего авторитета и с точки зрения Традиции лишен какой бы то ни было ценности, а лишь эта точка зрения, точка зрения Традиции, всегда является для нас основополагающей [34] .

34

Этот самый господин Сарачага обычно писал вместо «свастика» – «звадиска». Когда мы спросили о причине такого искажения этого слова у одного из учеников господина Сарачаги, тот ответил, что у учителя были веские основания поступать именно таким образом. Однако мы находим подобное объяснение чересчур легковесным.

Наконец, господин Ле Кур пользуется случаем, чтобы заново провозгласить антиметафизическую и антиинициатическую теорию западного «индивидуализма», что, впрочем, является его чисто личным делом. И он добавляет с гордостью, показывающей, насколько сильно он еще ограничен чисто индивидуальными рамками: «Мы утверждаем нашу точку зрения, поскольку мы являемся предшественниками во всей сфере знаний». Эта претензия действительно является несколько странной. Неужели господин Ле Кур считает себя таким старым? Современные люди Запада не только не являются ничьими предшественниками, они даже не законные потомки народов, населявших Запад ранее, т. к. они потеряли ключ от своей собственной Традиции. Отнюдь не на Востоке произошло извращение традиционных знаний, что бы ни говорили те, кто не имеют ни малейшего представления об истинно восточных доктринах. Настоящими предшественниками во всех отношениях – если использовать выражение господина Ле Кура – являются верные хранители Примордиальной Традиции. Никаких других быть просто не может, и в настоящую эпоху они пребывают отнюдь не на Западе.

Рене Генон

(перевод с французского А. Дугин)

Другая история

Термин «альтернативная история» в России приобрел два смысла.

1-й смысл термина имеет следующее, изначальное, определение – жанр, посвящённый изображению реальности, которая могла бы быть, если бы история, в один из своих переломных моментов (точек бифуркации, или точек развилки) пошла по другому пути.

Некоторые альтернативные историки занимающиеся тематикой собственно альтернативной истории: Бушков А., Буровский А., Переслегин С.

Публицист Б. Невский пишет: «В принципе, альтернативность является неотъемлемой частью жизни любого из нас. Каждое утро, выходя из дома, мы не можем со стопроцентной убежденностью утверждать, что грядущий день не принесет с собой ничего неожиданного. Почти ежеминутно мы оказываемся перед микроскопическим выбором. Наша жизнь – своеобразный перекресток, и любой шаг теоретически способен привести к событиям, коренным образом меняющим нашу судьбу…

Вариативность человеческого бытия и подтолкнула пытливые и незакостеневшие умы некоторых людей, непосредственно занимающихся исторической наукой, к мыслям и идеям «альтернативности» как отдельных событий, так и всего исторического процесса в целом.

Альтернативная история глазами американских разработчиков компьтерных игр

Первым известным нам АИ-предположением отметился еще древнеримский историк Тит Ливий в своем эпическом трактате «История Рима от основания Города». В книге IX, написанной около 35 г. до н. э., несколько страниц были посвящены гипотетическому походу Александра Македонского на Рим в 323 г. до н. э., который, по Ливию, закончился бы полным разгромом великого завоевателя. Несмотря на явную пристрастность, некоторые предположения историка звучат довольно здраво. Однако это был всего лишь эпизод, витиеватый пассаж внутри вполне традиционного исторического труда.

В XIX веке появился термин «альтернативный мир», который впервые употребил английский критик и писатель Исаак Дизраэли в работе «The Curiosities of Literature», чуть позже он развил идею в сборнике рассказов «Of a History of Events Which Have Not Happened» («Об истории событий, никогда не происходивших», 1849). Однако первым автором полноценного научного АИ-труда стал знаменитый британский историк Джордж Тревельян. Правда, произошло это еще в относительно молодые годы ученого, когда он победил в одном конкурсе с работой «Если бы Наполеон выиграл битву под Ватерлоо» (1907), и на тот момент эта статья не привлекла особого внимания.

Иное дело – другой англичанин, сэр Арнольд Тойнби, который, будучи уже мировой величиной исторической науки, разродился статьями «Если бы Александр не умер тогда…» и «Если бы Филипп и Артаксеркс уцелели…» (в первой он рассматривал гипотетические последствия удлинения жизни героя античности, а во второй – его более ранней гибели). Этими нашумевшими работами Тойнби фактически и положил начало такому направлению в истории, как ретропрогнозирование. Впрочем, доказательства Тойнби строились на использовании воображения, и потому были гораздо ближе к беллетристике, нежели к подлинной науке. Коллеги-историки восприняли экзерсисы Тойнби как «шалость гения», некую разновидность научного досуга, салонной болтовни на тему «что было бы, если».

Еще один англичанин, Д.С. Скуайр, собрал разные публикации на эту тему и в 1931 г. выпустил первый такого рода сборник научно-популярных эссе «If It Had Happened Otherwise» («Если бы это все же случилось»), среди авторов которого отметились Г.К. Честертон и У. Черчилль. Труды Тревельяна, Тойнби и сборник Скуайра и явились основанием для «научно-исторической альтернативы», в течение длительного времени считавшейся пасынком исторической науки…

К разработке новой «золотой жилы» подключились писатели-фантасты, что также оказало влияние на популяризацию АИ. Расцвет «научно-исторической альтернативы» наступил после Второй мировой войны, когда многие задавались вопросом – реально ли было избежать произошедшего кошмара? Поскольку традиционная наука была на тот момент либо не готова, либо не способна дать подходящие ответы, вариативность при написании вполне серьезных исторических работ получала все более широкое распространение. АИ выбралась из гетто околонаучного курьеза, прежде всего в США и Западной Европе (в странах социализма идея «альтернативности» истории не приветствовалось).