Альтернативная история

— Заплачу, господин? — Ганелону с трудом удавалось изобразить удивление. — Конечно, мой король, вы не думаете…

— Я знаю, — отрезал Карл.

Глаза его загорелись недобрым огнем. Большие, прозрачные, страшные глаза. Когда их взгляд упал на грека, тот побледнел.

— Я, — пролепетал византийский посланник, — не участвовал в этом. Я старался отговорить его. Я знал, чем все закончится.

— Ты согласился с его планом, расплатившись золотом своей императрицы, — сказал король.

— Я не отвечаю за то, как шпион тратит заработанные деньги…

Карл расхохотался. Его гвардейцы сомкнули строй и шагнули вперед. Если у предателя и промелькнула мысль о бегстве, он ее подавил. Он смотрел на бывшего собрата по заговору без удивления, хотя и без особой приязни.

— Тебя будут судить, — сказал Ганелону король, — по закону, военным судом в Галлии. Полагаю, тебя ждет самое суровое наказание. Я молю лишь о том, чтобы ты испытал все муки вины, горечи и отчаяния, на какие способно подобное тебе существо.

Ганелон чуть напрягся, но страха не выказал. Неужели он прятал улыбку?

— У вас нет веских доказательств, — сказал он.

— Бог поможет их найти, — ответил Карл.

— Бог? Или Аллах?

Этот человек вел себя смело, глядя смерти в лицо. Если, конечно, он видел перед собой смерть. Дорога до Галлии длинна, а язык у него острее, чем у змеи. Разве сам Карл не познал на себе его власти?

Карл встретился взглядом с Ганелоном и заставил предателя опустить глаза.

— Да, — сказал король, отвечая на вопрос. — Вот оно. Христос или Аллах? Бог христиан, или все божества моих предков, которые по сути одно, или бог пророка? Ты желаешь, чтобы я сделал выбор сейчас? Юлиан мертв, и учение его забыто повсюду, кроме как при моем дворе. Христос живет, а сыновья пророка правят в Багдаде и предлагают мне союз. Я знаю, в чем моя роль. Византия надеется, что я сдержу армии ислама. Ислам понимает, что без меня никогда не получит власть над Севером. Ты, предавший собственную кровь, — как тебе нравится, что на мне держится равновесие этого мира?

— Ислам, — с дрожью в голосе произнес Ганелон, — предлагает тебе стать вассальным царьком. Византия сделает тебя своим императором.

— Несомненно. Какой завидный у нас выйдет супружеский союз — я правлю в Галлии, а императрица правит Золотым Рогом. Или предполагается, что я поселюсь в Константинополе? Но кто тогда станет королем франков? Ты, сыноубийца? Это та награда, что ты надеялся получить?

— Лучше я, чем бешеный мальчишка, который не может пройти мимо сражения без того, чтобы не броситься в самую гущу.

Кулак короля метнулся вперед. Ганелон упал.

— Не смей говорить плохо о мертвом! — рявкнул Карл.

Остальные молчали. Они не пытались надавить на короля, и все же выбор надо было сделать здесь и сейчас. Если он собирался отомстить за эту резню, следовало выдвигаться без промедления.

Губы короля скривились в улыбке. Зрелище — Карл знал наверняка — было неприятное.

— Да, — сказал он, — месть. Сыну моей сестры повезло, что я язычник, а не христианин и вера не велит мне прощать. Ты все хорошо продумал, предатель. Ты хотел обратить меня против ислама и бросить прямо в объятия императрицы. Что ждало меня там, кинжал? Или, что более подобает грекам, чаша с ядом?

— Мой господин, — сказал Ганелон, и в голосе его наконец-то прорезалось отчаяние. — Сир, не судите всю империю по глупости, совершенной одним из ее слуг.

— Этого я никогда не сделаю, — ответил Карл. — Но надолго запомню, на ком лежит вина за сегодняшнее. Я никогда не допущу, чтобы мой народ оказался под каблуком Византии. Даже если мне пообещают императорский престол. Престолы — вещь преходящая, как и все в этом мире. И ждать придется недолго, если предлагают их такие люди.

— И все же, господин мой, ты не можешь выбрать ислам. Неужели ты предашь все, за что боролся Божественный Юлиан? Неужели ты обратишься против самого Рима?

Если бы это сказал грек, ответ Карла был бы совсем другим. Но слова произнес Ганелон, и вся тяжесть ответа пришлась на его долю.

— В глазах калифа, — проговорил Карл, — я уже эмир Испании. Сейчас я не могу подтвердить свои притязания — Галлия нуждается во мне, и Галлия первая в моих мыслях. Если Багдад решит справедливо… я выберу ислам.

Гром не прогремел в небе, земля не дрогнула под ногами.

Лишь горстка людей в узком ущелье, и мертвые, и солнце, все еще слишком низкое, чтобы осветить их своими лучами. Позади лежала Испания, впереди, за горой, простиралась Галлия. Она выберет то, что выберет ее король. Карл знал, как велика его власть в родной земле.

Нагнувшись, он подобрал рог Роланда. Олифант тихо звякнул, избавляясь от остатков византийского золота. С рогом в руках король произнес те слова, что требовалось произнести. Если уверенность его еще не была полной, он наверняка заслужил прощение. Он сделал это для Галлии и для грядущей империи. Но прежде всего для Роланда, сына его сестры, который погиб из-за византийского золота.

В конечном счете Карл был простым человеком. А выбор казался непрост, до тех пор пока не вмешался Ганелон. Лучший предатель, чем думал он сам, — предавший даже собственное дело.

— Нет бога, кроме Аллаха, — сказал король франков и ломбардцев, — и Мухаммед — пророк Его.

перевод Ю. Зонис

Иэн Маклеод АНГЛИЙСКИЙ БУНТ

Я там был. Да, черт возьми, я действительно там был!

Знаю, говорят, будто все мы — англичане, а заодно и половина Империи в придачу. Достаточным тому подтверждением они считают собственное мнение, а потому мнят себя вправе заявлять такое — рассказывать всем и каждому, кто готов слушать, как они пережили зверства и выдержали осады. Но я был там.С самого начала, нет — намного, гораздо раньше. Я знал рядового сипая второго класса Джонни Спонсона из Девонширского полка задолго до того, как это имя стало что-то значить. И я не просто знал этого парня — ублюдка, садху, божественного монстра, святого — как хотите, так и зовите. Я любил его. И ненавидел. Потому что он спас мою гребаную жизнь.