Альтернативная личность
Шрифт:
Так вот, оказывается, что… Никакой Руслановой она ему не передавала. Тем более, для Сони. И Руслановой-то никакой у нее не было. Много пластинок от сына, это да. Но вот Русланова… Есть несколько коробочек с пластинками. Некоторые неполные, одна почти пустая. А Руслановой нет. «Ошиблась, матушка». Но это не Соня ошиблась – Жорик наврал. Окрасил счастье багрянцем. Вот оно, счастье: пластинка. А неполноценное. Нечестное счастье получилось. Выкупил, потратился. А ей ничего не сказал. На бабу Маню свалил. Поскромничал. Зачем же студенту такие траты? «Подождите-ка, вспомнила! Выпросил он у меня одну. И не Русланову, голуба моя. Сказки какие-то. Детские. Зачем ему?» Детские сказки выпросил, а Русланову подсунул. Эх, Жорик, Жорик. Сказки слушаем? И какие! Детские! Не смешно все это. Не смешно. Облагодетельствовал
– Чтоб скучно не было? И то хорошо. А кому сейчас скучно? – спросил Андрей. – Кого не возьми, ему скучать не приходится. И без души не соскучишься. А тут с душой. Если не принимать во внимание, что это шутка ваша была, подойти всерьез, то понятно, что можно и без души не скучать. И жить без. Души нет, но жизнь-то есть. А, вот оно что! – догадался Андрей – Мы ж не душу потерять, как бы, опасаемся. Как бы! Будто и не опасаемся. Жизнь – боимся. И все. И носимся зачем-то с ней, как с писаной торбой. В лицо людям пихаем. Сравниваем. А не нужна она. И было бы все проще. Без нее – в этом смысле. Ведь из-за того, что она штука невидимая, каждый норовит свою приукрасить, увеличить. Все больше словами, словами. Ведь это проще: продемонстрировать, нежели в самом деле иметь…
– Прямо лекция какая-то, – сказал незнакомец. – Что это вы так разошлись?
– Нет, я рассуждаю. Мне понять хочется, – объяснил Андрей. – Мне ведь с жизнью расставаться совсем не хочется. И с душой. – Андрей посмотрел на незнакомца. – Но вот что мне кажется. Предложи мне сейчас выбор: жизнь или… нет, не кошелек. С чем расстаться – с одним чем-нибудь – с душой или жизнью. Я… Я склонился бы к тому, чтобы с душой расстаться.
– А в жизнь вцепиться и не пущать, так?
– Так, – согласился Андрей. – Вот я сейчас к себе прислушался… и мне показалось, что расставание с душой меня вовсе не пугает. А расставание с жизнью… Жуть как страшно.
– Странен человек, – кивнул незнакомец. – Нежен нежностью, переходящей в жестокость. Так хочет прижать к себе, что кости хрустнут. Готов зацеловать до смерти. Говорит, что душа – это наше все. А жизнь – так, копейка. Доходит до дела – в штаны наложил. И выясняется совсем другая картина. Ложь, одна сплошная детсадовская ложь. Жизнь, она сильней всякой души. Давай ей время, и первая непременно будет побеждать вторую. И будет побеждать всегда. Одно спасение для души есть – смерть. Причем, внезапная. Чтоб жизнь ни о чем не догадалась и не успела свою возню продемонстрировать. Уж она-то размахнется. Ведь за саму себя она на все пойдет. На любую…
– Вы так считаете? – спросил Андрей.
– Я так размышляю, – сказал незнакомец. – Вы меня перебили…
– Простите, – попросил Андрей.
– У нее всегда есть выбор. И выбирает она в свою пользу.
– Жизнь?
– Ну да. Пока ей ничто не угрожает, оно – красавица. Дружелюбная и симпатичная. Много говорит о душе, хвалит ее. Находит нужные слова. А потом – бац! – в горло хватается. Помните, вы струсили?
– Помню.
– За жизнь хватались?
– Да.
– Вот видите. И после этого вам всегда стыдно было, так?
– Так, – кивнул Андрей.
– А в момент трусости, стыдно было?
– Нет, я об этом не думал – только после. Но я ж об этом и говорю: расставание с душой меня не пугает, а с жизнью – жуть, как страшно. И мне стыдно за это. Я тогда сказал себе, что это был голос отца. Как будто отец хотел моей трусости. Я искал оправдание – и с легкостью нашел. Но я всегда боролся с собой…
– Успешно?
– Переменно. Позже я понял, что вообще никогда не буду в себе уверен. И жизнь, она не то, что душу, она самого тебя побеждает. И получается, что ты не души заложник, а жизни. А душа из этой тройки – ты, душа и жизнь – самая слабая вещь. А на первое место – жизнь. Это правильно?
– Все же, согласитесь, ты и твоя душа… Жизнь ведь – это среда, питательный бульон, в котором ты и твоя душа барахтаетесь. Или коробка… Не будь ее, не было бы и содержимого. Примитивное сравнение, но все же. Коробка одна, а содержимое разное. Ее форма подчиняет тебя себе. Да? Но и
ты можешь влиять на нее. В меньшей степени, правда. Обогреть, например. Музыку поставить. Форма остается прежней, но содержимое, содержимое! И есть моменты, которые от тебя не зависят вовсе: ты не можешь сменить коробку, ты не можешь остаться вовсе без коробки, ты не можешь быть в двух коробках одновременно. И дважды в коробку не войдешь: нет коробки – нет тебя.– Это точно… – согласился Андрей. – Жизнь душе нужна больше, чем душа жизни. Поэтому, пусть подчиняется. Так что ли?
– Пусть, дура, борется за себя, – заявил незнакомец. – И на первое место себя выдвигает. Глядишь, что-нибудь и получится.
А Сергей Арнольдович все не ехал. Уже и с Ярославского звонил. Уже и после. Нет и нет его. Полдня будет добираться. Нужно было трость взять – так было б легче. Хроменький наш. Небось позамерзал, в Снежине-то? И пальтишко на рыбьем меху. Поднимет воротник – вперед. Ничего не видит. И хромает, хромает. Только руки мельтешат. Сильный. Гимнастику делает. Отжимается. А Жорик – нет. Два полюса. Разница в несколько лет, а Сергей Арнольдович – как будто в отцы годится. Тридцатку разменял. Молод, а стар уже. Но бодр. Внутри стар. Сам о себе так говорит. От несовершенства людей страдает. По нему заметно. Вечно глаза – в землю. Выискивает что, будто.
По объявлению она пришла. Жорик принес. «Вот, – сказал, – работа». И пальцем ткнул. А она рисовать хотела. Теперь на подхвате. Но свободного времени тьма, и можно копировать. Наберется опыта и в журнал подастся. Комиксы рисовать. Портфель нужен. «Портфолио», как сейчас говорят. Все на английский лад переиначивают. А в портфеле, чтоб коммерческие образцы были. Которые проданы. А их у нее пока нет. Нужно как-то выкручиваться. Даже за бесплатно предлагать. Может, возьмут. За бесплатно многие принимают. Халяву все любят. Жорик обещал помочь. Есть у него на примете халявщики. Под европейские комиксы нужно подстраиваться. Чтоб глаза большие и носик остренький. Дети, будто бы, это любят. Угождать публике нужно, угождать. И чтоб несложно. Несложно, это она умеет. А вот перспектива еще слабовата, и ракурса нет – все в разнобой получается, как будто не с одной точки смотришь. Но и это обыграть можно, если с умом. Портфолио нужен. Двадцать лет, уже возраст. Пора, пора.
А мама хотела, чтоб Соня сначала педагогом была. Долго хотела. Она сама педагог. Детям биологию преподает. А потом сильно хотела, чтоб Соня по финансовой части пошла. Но Соня не поступила. Раз, другой. И бросила. И хотеть не шибко хотела. Думала, если в банк пойдет, талант заберется, ведь не использует его. Испугалась. А мама смирилась. «Смотри, – говорит, – тебе решать. Твоя жизнь». Вот так, теперь по объявлению у Сергея Арнольдовича на подхвате. Да и он сам не шибко расторопный. Возьмет два дела и целый месяц ковыряется. Доходы маленькие. И все на нем. И бухгалтерия и отчетность. И связи. Без них ведь никуда. А бухгалтерия и отчетность ничего не дают – не прибыльные. Время только забирают. Ей бы мог передать – вещь несложная. А сам – четыре дела вести. Пропажи разные, слежка за соседями. Лишь бы платили. А связи помогают – где что подскажут, где присоветуют. Ну, без раскрытия тайн. Без тайн, все равно, многое можно по дружбе передать.
А его все нет и нет. Позвонила, сказал, что рядом. А где рядом? Час прошел. Звякнуть, что ли, по телефонному справочнику? Вдруг ответят? Что это за Берггольц на кладбище? Ведь один он в телефонной книге. Правда, бывают и не занесенные в нее – не у всех телефоны установлены. Но все же. Тем более, что многие теперь на мобильные перешли. Гудки. Опять не отвечают. А любопытно, все-таки…
«Алло», – без предупреждения сказали в трубке. А Соня почему-то испугалась. И чуть было не забыла, зачем звонила. Много раз молчали, а теперь вдруг ответили. Непоследовательные какие-то. Если молчать, то уж до конца. Всегда молчать. А тут… «Вы не подскажете, я правильно позвонила? Мне нужен Сергей Арнольдович». Выпалила и покраснела: неловко это, выуживать сведения. Знаешь, что нужно одно, а спрашиваешь совсе-ем другое. Может, она неправильно набрала номер, и сейчас скажут, что ошиблись? Но в трубке медлят, разочаровать не спешат. «Сергей Арнольдович Берггольц», – напомнила Соня.