Альвиана: по зову сердца и луны

— А где находят себе применение оборотни?

— О, везде, где приветствуется отличный нюх, сила и выносливость. Двуликие — влиятельная сила, но из-за вспышки бешенства нас стали бояться. Но ведь страдаем мы и сами. Проклятому луной без разницы на кого нападать: женщину или двуликую, ребенка или еще кто-то.

— А бешенство кто-нибудь изучает?

— Конечно! Но ее периоды краткотечны. Все тихо, случаев нет, потом вспышка, ужас, паника, и снова тишина.

— Варден сказал, есть мнение, что из-за близкородственных связей, — напомнила я.

— По правде, это просто единственно подходящее объяснение. Среди проклятых луной были из самых разных кланов. Так что загадка не разгадана.

— А откуда появились оборотни? — спросила я.

— Оттуда же, откуда и обычные люди. Нас создала Мать Луция из звездного песка и безграничной черной бездны. Только создавая нас, отсыпала этой темной бездны чуть больше.

Знаешь, мне даже странно представить, что есть мир без оборотней, — призналась Падия. — И еще, никому не смей рассказывать, что ты иномирянка, иначе припишут сумасшествие!

— Поняла. А расскажи мне про Альвиану, — зевнула. Так уж получилось, что ночь у меня была бессонная, и теперь в мерно покачивающемся экипаже, на мягком, удобном сидении, я начинала засыпать.

— Да кому до нее было дело, пока она не сошла с ума! Я знаю про нее мало. Она из захолустья и дикарка.

— Что значит дикарка? — насторожилась я.

— Могла съесть едва освежеванного кролика сырым, обожала запах крови, не любила мыться, общаться с людьми…

— А тут я такая с твоими духами, да? — поддела ее.

— Скажи, что влюбилась и решила быть красивой! — разнервничалась Падия. Видимо, она сама понимала, что сойти мне за дикарку — невозможно.

— А разве оборотни пользуются духами? — усомнилась я. — Я думала, вы любите естественные запахи.

— У меня духи составленные самим Игисом! Он оборотень с идеальным нюхом! Его творения изумительно прекрасны! — от восторга Падия закатила глаза, но вдруг снова стала серьезной: — И чего только не сделаешь во благо клана? Даже любимейшие духи подаришь.

— Но ты хотя бы стараешься ради своего клана, — напомнила я.

— А ты одна не выживешь. У тебя может не быть клана, но должен быть мужчина защитник. Пусть не оборотень, но сильный и влиятельный.

— То есть… — ухватилась я за мысль, — Я могу быть и не с оборотнем?

— Можешь, но лучше признаться ему изначально, кто ты по сути. Не каждый человек согласиться терпеть наши издержки. Знаешь ли, бегающая голой по ночному городу жена — это уже повод для ревности. Часто беспричинной, но, увы, серьезная причина для развода у людей.

— Если только не уговорить супруга бегать на пару, — улыбнулась я.

— Если найдешь такого, покажи, — рассмеялась Падия.

— А как Альвиана попала в академию?

— Наверно, больше никто не захотел покидать родные просторы и ехать в город. Для окраинных оборотней городская жизнь с законами и ограничениями — в тяжесть. Таким образом, у тебя есть три лунья спокойной жизни. Потом твой папаша пожелает узнать, почему дочь не возвращается. А когда узнает о твоем преображении — очень захочет заполучить.

— А если я не успею найти покровителя?

— Тогда мы перевезем тебя в другой город. Надеюсь, что сработает.

— Я не буду ставить клановую метку Нависов.

— Хорошо, пока будем подправлять фальшивую. Но если он захочет тебя украсть — ему будет без разницы: есть на тебе метка или нет. А потом на тебе метку поставит твой муж.

— Я не дамся!

— У нас есть три лунья, чтобы придумаем что-нибудь. Тебе лучше жить в городе. А город — это жизнь, общество и политика, — глаза Падии засияли. Кажется, у нее насчет меня свои планы. Но пока не буду огорошивать ее, что свою жизнь я буду устраивать по собственному плану. Не собираюсь плясать ни под чью дудку!

— Это академия? — спросила я, рассматривая высокие стены строения, устремлявшегося в небо на скале и напоминавшие готическую крепость.

— Да. Но приехавшие прослушать младший курс живут у подножия академии в отдельном общежитии. И только тем, кто на особом счету или чем-то ценен для академии, удостаивается чести жить в ее пределах. Поэтому мы едем в Нижний поселок. Я постараюсь, чтобы тебя поселили одну, — Падия подмигнула.

— А занятия где будут проходить?

— Утром вереница слушательниц поднимается по дороге в Академию. Ничего особенного. Кстати, вот твоя брошь. Однако странно, что она у тебя есть. Такие выдаются только элитникам после окончания обучения.

— Все происходящее со мною — странное, — философски заметила я. Я устала бояться, дрожать, поэтому пока что решила взять себя в руки и осмотреться. А как только лучше узнаю правила игры — приму решение. Я не из робкого десятка.

— А что лучше: карета или скаперт? — поинтересовалась, желая понять, как здешние относятся к прогрессу.

— Конечно, карета! — не задумываясь ответила Падия. — Скаперты трясутся, неудобные и еще воняют! То ли дело ездить в удобной карете?

— А скорость?

— Тут лучше скаперт. Но я ни за что в него не сяду, пока он не станет таким же комфортным, как карета.

— А простым людям скаперты доступны?

— Нет! Но уверяю, им вполне хватает повозок.

Хорошо понимаю Падию после поездки на скаперте. Конечно, карета по сравнению с «луковым тарантасом» восхитительна. Мягкие, удобные сидения из дорогой, набивной ткани, ценные породы древесины в отделке. Не разбираясь в ней, я подсознательно чувствовала, что благородный красноватый отлив на резных подлокотниках и панелях стоит ой как недешево. Плотные, бархатные занавески, приятный запах и почти минимум тряски…

Экипаж плавно замедлил ход и остановился у четырехэтажного дома, обнесенного высоким, глухим забором. Кучер ловко опустил подножку и открыл дверцу.

— Ну, пошли! — выдохнула она, поторапливая меня.

Покинув карету, я полной грудью вдохнула свежий, душистый воздух, что доносил ветер от лесной опушки, и огляделась вокруг. Спокойная окраинная улочка с редкими прохожими, вечерняя тишина, птички щебечут. На открытых окнах общежития решеток нет. Вроде бы ничего подозрительного.

Как только спустилась Падия, ворота приотворилась, и к нам вышла высокая, жилистая женщина с грубоватым, круглым лицом и широкими плечами. Если это комендант общежития, то выбор верный, у такой не забалуешь. Однако, едва она заговорила, я окончательно успокоилась: женщина вела себя доброжелательно, почтительно и ничем не походила на надзирательницу. А темно-блеклые пряди, выбившиеся из-под белого чепца, залихватски съехавшего набок, вкупе с хитроватым взглядом выдавали в ней натуру деятельную, плутоватую, но добросердечную.