Алый флаг Аквилонии. Спасите наши души

И вот наступил канун весеннего равноденствия, когда следует подводить итоги пережитой зимы и начинать строить планы на лето. По этому случаю в Большом доме на заседание собрался Сенат Аквилонии, за зиму пополнившийся новыми членами. Теперь в нем заседали не только капитано ди фрегато Раймондо Дамиано и старший унтер-офицер Гаврила Пирогов, но и командир Ту-154 Алексей Михайлович Гернгросс, а также бывший флайт-менеджер Башкирских авиалиний Антон Уткин, за время похода в тундростепи показавший недурные организаторские способности, явив еще один пример стремительной карьеры для молодежи (своего рода антипод господина Мергенова).

31 марта 3-го года Миссии. Воскресенье. Два часа пополудни. Первый этаж, правая столовая Большого Дома. Совет вождей.

– Итак, товарищи, – открывая заседание, сказал Сергей Петрович, – зиму мы пережили, теперь впереди горячая пора трудовых свершений и, возможно, военных подвигов. Уважаемый Гай Юний, вы хотите что-то сказать?

– О да, – произнес честный центурион, – мы вам не верить, но зима быть страшный. В Риме такой не бывать никогда. Но с ваша помощь мы ее пережить хорошо, и теперь смотреть в будущее с оптимизм. Теперь я хотеть сказать насчет война. Мы к ней готовиться и изучать тактика сражений будущих времен. Мы думать, что для наши парни лучше всего подойти так называемый швейцарский тактика. Одинаково хорошо и против кавалерия, и против пехота, пока враг не начинает делать пиф-паф. Тогда мы отходить назад, и вы начинать стрелять в него из свой ружье и пулемет. А потом мы снова идти вперед и убиваем тот, кто останется.

– Да, – сказал Андрей Викторович, – уважаемый Гай Юний прав. Но чтобы использовать его парней таким образом, у нас не хватает доспехов. Лорика хамата – или, по-нашему, кольчуга – весит десять-двенадцать килограмм, при этом неплохо защищает от рубящих и режущих ударов, значительно хуже от стрел (особенно если те выпущены из длинного кельтского лука), и плохо противостоит прямым ударам копьем. Основная защита римских легионеров – это щит-скутум, который при переходе к швейцарской тактике придется бросить, ибо для того, чтобы действовать длинным копьем или алебардой, необходимы обе руки. Поэтому в дополнение к кольчуге бойцам в первых двух линиях понадобится цельнокованый или пластинчатый нагрудник, наплечники и такие же наручи на обе руки. Кроме того, римские шлемы-галеи [2] неплохо защищают бойца от ударов сверху и сбоку, но совершенно бесполезны, если противник тычет ему острой сталью прямо в лицо, а тот не может поднять щит, чтобы защититься от удара. Поэтому двум первым линиям необходимы шлемы с опускающимися забралами. Если мы ждем сюда незваных гостей из высокого средневековья, то все это следует изготовить как можно скорее, но у нашего единственного кузнеца вместе с подмастерьем, даже если они забросят все другие дела, на такую работу уйдет несколько лет.

2

Эти шлемы были позаимствованы римлянами у галлов, которые задолго до завоевательного похода Цезаря совершали грабительские набеги на римские владения.

Антон Игоревич немного искоса посмотрел на главного охотника и военного вождя, и ворчливо сказал:

– Андрей, а зачем вам с господином Гаем Юнием нужны стальные нагрудники и наручи, когда у нас тут прямо под боком лежит тонн десять дюралюминия в виде трехмиллиметрового листа, и еще столько же – в виде конструкционных элементов, которые можно переплавить? По прочностным характеристикам этот материал представляет собой что-то среднее между низко- и среднеуглеродистыми сталями, но зато в три раза легче их, не подвержен коррозии, и при этом поддается обработке штамповкой на гидравлическом прессе. Вопрос только в изготовлении печи для отпуска листа, самого пресса и соответствующих пуансонов и матриц [3] для изготавливаемых изделий.

3

Матрица – неподвижная часть пресс-формы, а пуансон – подвижная.

– Ну вот, – со вздохом вымолвил Алексей Михайлович Гернгросс, – я так и знал. Впрочем, с самого начала было понятно, что отсюда наша «тушка» уже никуда не полетит, так что уж давайте, режьте нашу птичку на части, если это пойдет всем пользу.

– Ну хорошо, Антон, – сказал Сергей Петрович, – если хозяин самолета дал добро, то, значит, так тому и быть. Но скажи, из чего ты собрался сделать ручной пресс, ведь нарезка винта в наших первобытных условиях – это та еще задача…

– А я, Сергей, и не собираюсь делать ручной пресс, – ответил главный геолог. – Зачем мне такая заморочка, если в нашем распоряжении имеется самолет, из гидравлической системы которого можно соорудить не один такой пресс. А еще у нас есть целое техническое подразделение: лейтенант Гвидо Белло со своими людьми, подпоручик, точнее, железнодорожный техник Котов, а также французские инженеры Жорж Броссар и Паскаль Камбер, которые помогут мне в этой работе. Прошли те времена, когда нам все приходилось делать самим из подручных материалов – теперь для инженерных работ у нас есть целая команда, а к ней – целая куча инструментов, материалов и оборудования. Главный вопрос, как я уже говорил, это изготовление пуансонов и матриц, а не самого пресса.

– Ну вот, – потер руки Гвидо Белло, – не пройти и полгода, и у нас уже есть работа по специальности. А я думал, нам теперь до конца жизни таскать круглое и катать квадратное. Придется повозиться, но я думать, что мы справиться. Штамповка – это гораздо быстрее, чем если бы уважаемый Онгхус-кузнец делал эти доспехи своим молотом. Насчет подъемного забрала на шлем еще надо подумать, потому что это сложный форма, но все остальное можно изготовить на раз-два.

– Меня радует ваш оптимизм, товарищи инженеры, – хмыкнул верховный шаман, – но разборка самолета на запчасти и изготовление пресса, не говоря уже об изготовлении дополнительных доспехов, все равно потребуют от нас немалого времени. До этого момента, если случится какое-нибудь нашествие, даже если противник будет вооружен только холодным оружием, отбиваться от него нам придется исключительно при помощи пулеметов и американских винтовок, ибо иное будет грозить нашим римским товарищам неоправданными потерями.

– Согласен, – сказал Андрей Викторович. – Патронов на пароходе много, так что не обеднеем. И вообще… Вполне возможно, что нам не придется иметь дело со швейцарцами или с аналогично вооруженными и организованными германскими ландскнехтами, и пехоту противника будет составлять обычный для раннего средневековья легковооруженный сброд. В таком случае в первую линию надо ставить классически вооруженных легионеров-щитоносцев, и ими же прикрываться с флангов, а уже за ними в четыре-пять рядов выстраивать копейщиков, которые смогут отразить атаку вражеской кавалерии, бывшей в те времена главной ударной силой войска…

– Погодите, мальчики… – строго сдвинула брови Марина Витальевна, – мне кажется, что здесь, на совете вождей, мы говорим совсем не о том, о чем следует. Планы будущей битвы, которая, возможно, никогда и не состоится, вы можете как-нибудь отдельно обсудить между собой в узком мужском кругу. Не исключено, что в тот роковой день мы увидим толпу спасающихся от резни крестьян и городских ремесленников, преследуемых по пятам конными победителями, разгоряченными множеством убийств, и тогда вам будет уже не до составления планов, выбора оружия и построений в правильные боевые порядки. Если вы поняли, о чем я говорю, то хорошенько подумайте об этом…

– Да, Витальевна, – кивнул Андрей Викторович, – мы тебя поняли, не такие уж мы тупые. Ты уж прости нас, заскорузлых сапогов, за привычку готовиться к прошлой войне. Уж такими нас создал сам Великий Дух. А теперь скажи, что именно, по твоему мнению, мы должны обсуждать на Совете Вождей.

– Ну как вы не понимаете… – вздохнула та, – мы должны обсуждать наше развитие! У нас только один кузнец с подмастерьем, и это плохо; нам нужно расширять производство продовольствия, ведь сейчас у нас меньше тысячи едоков, а к зиме их может оказаться в несколько раз больше. Помимо русского и латинского кварталов, которые уже запланированы к постройке, нам нужен маневренный жилой фонд казарменного типа, куда можно будет временно поселять разных бедолаг, внезапно свалившихся нам на голову. Я лично больше всего боюсь, что однажды придет по-настоящему крупное пополнение в пару тысяч человек, а у нас ничего не готово, и изменить что-то уже невозможно, поскольку на дворе осень, а у нас нет для них ни еды, ни жилья.

– Да, Витальевна, ты права, – сказал Сергей Петрович. – Такое вполне вероятно, причем даже без всяких забросов из других времен. За лето наши ножики разойдутся по ближней и дальней округе, а уже осенью нам потащат вдов и сирот не только из долин Гаронны и Дордони, но и из отдаленных краев Европы. И возможность забросов тоже нельзя сбрасывать со счетов. Прилететь от Посредника может такое, что потом и на голову не налезет. Не надорваться бы нам, переоценив свои возможности к бесконечному расширению… Я имею в виду не только возможность расселить и прокормить кандидатов в новые сограждане, но и способность интегрировать их в наше общество, чтобы мы задали им свои жизненные стандарты, а не наоборот.

– Отец Бонифаций, а вы что скажете? – спросила Марина Витальевна. – Ведь интеграция – это как раз по вашей части, тем более что новоприбывшие, скорее всего, будут считать себя христианами, а не какими-нибудь язычниками.

– Я могу сказать только одно, – ответил тот, – вам еще нужны люди, которые будут такие же, как вы, чтобы их не надо было перевоспитывать, а было достаточно сплотить и повести за собой. Я имею в виду ваших соотечественников, представляющих собой определенный феномен среди других народов. Никто другой не стал бы делать того, что сделать вы, и не смог бы добиться такой результат. Я молиться Бог-Отец, чтобы он прислать нам еще русских, который не называть себя христианин, как сержант [4] Седов, но на самом деле им быть. А тот, кто христианин себя называть, но им не являться, есть лицемер и фарисей, тот нам не надо. Быть может, когда-нибудь потом, но только не сейчас.

4

В средние века словом «сержант» обозначался вооруженный слуга, пользующийся доверием своего господина и выполняющий его поручения; в более широком смысле «сержант» – это хорошо обученный профессиональный солдат, часто наемник, по боевой ценности равный «половине рыцаря».