Алый Пимпернель. Дьявол верхом

Когда я причесывалась за туалетным столиком, в дверь постучали, и после приглашения войти в комнате появилась Иветт с пачкой бумаг в руке.

– Надеюсь, я не помешала? – спросила она.

– Конечно, нет.

– Я хочу показать вам кое-что. Я долго ломала голову, стоит ли это делать, но решила, что да.

Прежде чем Иветт сообщила мне, что она держит в руке, я уже это знала.

– Письма Урсулы! – воскликнула я.

– Последние, которые я получила, – ответила Иветт. – Она, должно быть, написала их за несколько дней до смерти. Фактически они пришли ко мне в тот день, когда ее не стало. Их привез курьер, и ни он, ни я еще не знали о происшедшем.

– Почему вы решили показать их мне?

– Потому что, по-моему, в них есть кое-что, что вам следовало бы знать.

Я опустила глаза. Иветт, очевидно, стало известно, что сегодня пришли письма от графа, и одно из них предназначалось мне.

– Если вы хотите, чтобы я их прочла… – начала я.

– Думаю, вам стоит это сделать. Доброй ночи.

Иветт положила пачку на туалетный столик и вышла.

Я зажгла три свечи в канделябре у кровати и легла в постель. Опираясь на подушки, я развернула три письма. Они были пронумерованы.

Мне не хотелось читать письма, так как они были адресованы не мне, и я чувствовала, что сую нос в чужие дела. Од-1ако я честно призналась себе, что хочу знать все об Урсуле, и что моя неохота вызвана, главным образом, не щепетильностью, а боязнью обнаружить что-либо ужасное о графе.

Я развернула первое письмо.

" Моя дорогая Иветт!

С каким удовольствием я тебе пишу! Ты знаешь, что наша переписка меня очень утешает. Читая твои письма, я словно говорю с тобой, а ведь я всегда рассказывала тебе обо всем.

Жизнь идет, как прежде. Ну-Ну приносит мне завтрак, отодвигает занавесы, убеждается, что солнце меня не беспокоит, и что я как следует укрыта одеялом от сквозняка Впрочем, никаких сквозняков в моей комнате она никогда не допускает. Маргерит вернулась после долгого пребывания за границей в сопровождении особы, именуемой кузиной, что, разумеется, не соответствует действительности. Это его очередное увлечение, правда, он прежде никогда не представлял их, как кузин. Она англичанка, Маргерит познакомилась с ней, живя в Англии. Ее представили мне. Высокая миловидная девушка с красивыми густыми волосами и голубыми глазами несколько необычного оттенка; выглядит независимой и ни в коей мере не легкомысленной. Я даже удивлена – она совсем не его тип. Я наблюдала за ней, когда она гуляла в саду с Маргерит. О людях всегда узнаешь многое, когда они не подозревают, что за ними следят. Он явно изменился. Мне внезапно пришло в голову, что на сей раз это может оказаться серьезным.

Вчера у меня произошел необычный приступ боли. Ну-Ну устроила панику и стала пичкать меня настойками омелы. Она все время пристает ко мне со своими травами и отварами. Я уже раз шестьсот слышала, как друиды [180] называли то или иное растение, как они считали, что оно может исцелить все недуги и даже обеспечить бессмертие. Как бы то ни было, лекарство Ну-Ну успокоило боль, и я проспала почти весь день.

Его я не видела около недели. Думаю, что скоро он нанесет мне визит. Меня удивляет, что он считает это своим долгом. Я боюсь его посещений, и думаю, что отказ от них не был бы для него потерей.

180

Жрецы кельтских племен, населявших Британию до завоевания ее англосаксами.

Но хочу тебе сказать, что на сей раз он держался по-иному. Обычно он сидит на стуле, не отрывая глаз от часов. Я знаю, что он считает время, которое должен провести у меня. Свое презрение он просто не в состоянии скрыть. Оно заметно во всем – в его взгляде, голосе, позе.

Ну-Ну рассказала ему о моем приступе боли. Ты знаешь, что она всегда винит его во всем. Если я порежу палец, то Ну-Ну найдет способ представить происшедшее, будто в этом виноват он. Но теперь мне показалось, что я вижу в его глазах какую-то странную задумчивость.

Это каким-то образом связано с той девушкой. Она совсем не похожа на тех, кого бы ты легко могла себе представить. Она была школьной учительницей. Я что-то слышала о ней, когда не так давно ездила в Англию. Какое ужасное это было время! Но он настаивал на моей поездке, так как мы были должны повидать Маргерит. Я, как тебе известно, все время плохо себя чувствовала и не хотела расставаться с Ну-Ну. Она чуть с ума не сошла, пока я не вернулась, и тут же начала пичкать меня всевозможными снадобьями, дабы очистить от иноземной скверны!

С этой девушкой он, должно быть, познакомился, когда Маргерит посещала школу, которую содержала ее мать. Она очень хорошо говорит по-французски.

Однажды я видела его с ней в саду. Конечно, я смотрела издали, но что-то в его жестах и поведении сказало мне, что она не его любовница. Глядя на них, я подумала о Габриель Легран, и это почему-то меня так рассмешило, что Ну-Ну испугалась, не начинается ли у меня истерика.

У нас очень странная семья. Впрочем, какой семьи можно ожидать при таком главе?

Я всегда с радостью пишу тебе, Иветт. Мне было бы очень одиноко без нашей переписки. Иногда я чувствую себя такой усталой.

Жду новостей от тебя, дорогая Иветт, и не думай, что меня утомляют подробности. Меня очень интересует то, как Жозе переварила суп или пережарила курицу. Я хочу знать, что происходит за пределами нашего дома, где вечно разыгрывается какая-то высокая трагедия, от которой хочется спрятаться. Это делает простую спокойную жизнь такой привлекательной!

Так что жду писем, милая Иветт. Доброй ночи!

Урсула".

Прочитав первое письмо, я вновь сложила его. Мое сердце билось подозрительно быстро. Я уже понимала, к какому выводу должны привести эти письма, увидев себя глазами Урсулы и узнав, что она незаметно наблюдала за мной.

Я открыла следующее письмо.

" Дорогая Иветт!

Я получила очередную порцию настойки омелы. Ну-Ну ходит вокруг меня и бормочет, выражая недовольство моими болями и удовлетворение своим лечением.

Она говорила обо мне с ним и потребовала врачей. Я знаю, что у нее на уме. Ну-Ну думает о моей матери. От меня это всегда скрывали, но я знаю, что она покончила с собой, потому что боялась будущего. Ее болезнь продолжала бы ухудшаться и медленно убивать ее. Я знала об этом, так как часто притворялась, что сплю, когда рядом сплетничали слуги. Ты знаешь, как я умею делать вид, будто верю всему, что мне говорят. Думаю, они боялись рассказывать мне правду о смерти матери, потому что знали, что я тоже больна, и опасались, что могу уйти из жизни таким же образом. Но Ну-Ну, которая все время была рядом со мной, должна понимать, что я никогда не пойду на самоубийство. В этом я твердо уверена. Помнишь, как мы с тобой говорили на эту тему? Я считаю, что человек должен прожить отведенный ему срок, как бы тяжела ни была его жизнь. Ну-Ну очень за меня тревожится. "Что с тобой будет, когда я уйду?" – часто спрашивает она. "Куда уйдешь?" – дразню я ее. "На небеса". Я смеюсь, а она так расстраивается, что мне приходится ее утешать и говорить, насколько она мне необходима. Я согласилась, чтобы Ну-Ну потребовала у него вызвать врачей. Уверена, что он сказал: "Очередная симуляция". Но меня это мало заботит.