Америка глазами заблудшего туриста

После этого перерыва-интервью они зауважали своего Клитнтона.

Позднее, на соседний корт пришли другие игроки — муж с женой. Солнце и излишний вес быстро пришибло их неуклюжие потуги обуздать мячик. Красные и потные, они плюхнулись на нашу скамейку в тень.

Когда и мы с мальчиком вернулись с корта и присоединились к отдыхающим, новые игроки уже знали: откуда я прибыл, и для меня была заготовлена порция вопросов:

— Что такое Украина? Какое население? Есть ли украинский язык и с чём его можно сравнить? На каком языке говорит население Украины? Есть ли своя национальная денежная единица? Как она называется и чего стоит? Затем вспомнили украинскую независимость и поинтересовались, празднуют ли этот день в Украине?

Пришлось объяснять, что суть украинской независимости заключается в том, что местные политиканы — бывшие компартийные бонзы, теперь уже без оглядки на Москву, дорвались до общенационального пирога и кромсают его без меры и ограничений. Они поставили себя вне закона, обеспечив себе неприкосновенность и правовую безнаказанность. И успешно пользуются такой национальной независимостью.

Для населения же, суть независимости свелась к потере всех их денежных сбережений и массовому обнищанию.

Из слушателей никто не знал об украинской денежной единице. Пришлось рассказывать им, что вместо собранных у населения советских рублей, наспех напечатали временные купоны. Миллион таких украинских денег стоит менее десяти долларов, и день ото дня дешевеет. К сожалению, образца этого денежного суррогата при мне не оказалось. И я объяснил, что купоны похожи на обвертку жевательной резинки; только бумага похуже качеством, но с подобием водяных знаков.

— И ваш народ празднует это?! — спросили они.

— А як же? Это особый народ. Вам этого не понять.

С теннисных кортов мы перешли к бассейну. Там я распрощался с молодыми супругами и с племянником. Они вручили мне, на всякий случай, свой номер телефона и ушли к родственнице, которая присматривала за их ребенком.

Я остался в компании одного, наиболее любопытного собеседника. Он работал в какой-то нью-йоркской конторе, консультировал по вопросам налогообложения. Очень распространенный в Америке бизнес.

Мы разделись и с удовольствием упали в плавательный бассейн. Ленивое плавание от края к краю, поглощение холодного пепси со льдом, дремота под солнцем на горячем топчане. Снова в бассейн…

Расставаясь, случайный приятель выдал мне свою карточку с координатами и советовал не исчезать. Мало ли что…

Обратно я возвращался притомленный играми на солнце. Жара стояла нещадная, улицы безлюдны, все магазины были закрыты, кроме продовольственных супермаркетов и заправочных станций. Проходя уже по улицам Terry Tawn, я отметил, что в этом городишке масса антикварных магазинчиков. Насколько я мог разглядеть их через витрины, они больше походили на мелкие музеи.

В доме Оноды было прохладно и сонно. Все разбрелись по комнатам и спали. Только жена уже возилась на кухне. Она стала расспрашивать меня, где я был и что видел. В разговоре с ней удивился тому, какие неожиданные вопросы задают мне американцы и как поверхностно многие представляют себе бытие за пределами США.

Она объясняла это тем, что большинство американцев очень заняты, много времени и энергии уходит на работу.

Заговорили о ней самой. Она с гордостью сообщила мне, что успела побывать с делегацией миссионеров в России. До рождения первого ребенка работала в школе преподавателем английского языка и литературы. Оказалось, что она слышала о таких писателях как, F.Scott Fitzgerald, John Updike, Kurt Vonnegut и даже, Stephen King, но читать их произведений не приходилось. Времени нет. Жаловалась, что в Москве и Ленинграде, когда встречались со студентами, ей частенько бывало неловко. Студенты на языке миссионеров говорили с ней об Америке и оказывались более осведомленными в вопросах американской литературы, музыки и прочих явлений, чем сами миссионеры.

Когда проснулся Онода, мы решили с ним прогуляться. Городишко пребывал в сонным состоянии. Казалось, что даже после праздников, когда откроются все магазины и конторы, здесь мало что изменится. Поглядывая на витрины антикварных лавок-музеев, я без труда представлял себе посещение таковой, где ты всегда будешь единственным посетителем, возможно за весь день. И тебя будут с надеждой обхаживать и расспрашивать о намерениях. Выйти из такого магазина молча — как-то неловко, Надо хотя бы спросить о гарнитуре из 12 стульев мастера Гамбса. А под обещание озадаченного торговца навести справки, и найти нужный вам гарнитур, можно вежливо удалиться.

Тем временем, Онода живописал мне о неограниченных возможностях, открывающихся передо мной в случае моего единения с Семьей и глубокого изучения Принципов.

— Завтра обязательно надо будет дозвониться до кого-нибудь в Бруклине, — думал я.

— Завтра утром я уеду на службу. А ты оставайся, отдыхай, будь как дома, ведь мы же братья, — планировал Онода, — всё будет О.К, подберем тебе сестру… Преподобный Отец благословит тебя, и ты заживешь новой счастливой американской жизнью, — планировал братец Онода.

Вернулись домой. По телевизору — сплошь празднование. Захотелось в Нью-Йорк. С кораблей, расположившихся где-то между Нью-Джерси и Нью-Йорком на Гудзон реке, затеяли грандиозную стрельбу с фейерверком. С мостов между Бруклином и Нью-Йорком светопреставление было не хуже.

После телерепортажа о праздновании Дня Независимости, Онода предложил посмотреть видеокассету с лекциями о принципах религиозной доктрины. Здравствуй, грусть!

Я напомнил хозяйке об их семейной поездке в штат Техас к её родителям. Она же обещала мне показать видео хронику, снятую на камеру. Дети дружно поддержали это предложение, и Оноде пришлось отложить кассету с лекциями в сторону.

Семейная хроника была записана на 8-ми миллиметровую кассету, и Онода попытался сослаться на техническую невозможность просмотра этой кассеты на обычном видеомагнитофоне VHS. Но дети быстро отыскали специальную кассету-приспособление, в которую вставили маленькую кассету и запустили в магнитофон.

Демонстрировалось летнее семейное путешествие к дедушке и бабушке. Остановки в мотелях, купания в бассейнах и прочие путевые фрагменты. Дедушка и бабушка, то бишь, тесть и тёща Оноды, похоже, были небедными людьми. И мне показалось, что они не испытывали чувства особого удовлетворения от родственного союза с Японией.

На следующее утро Онода должен был вернуться на свой рабочий пост в гостинице New Yorker. Я же, понятия не имел, чем мне здесь заняться. Вызвался проводить Оноду до электрички. Он засомневался в моих намерениях, и всю дорогу убеждал не спешить возвращаться в Бруклин, а пожить ещё какое-то время у него и отдохнуть. Уверял меня, что мы ещё не переговорили о многих важных вещах. Я вспомнил о видеокассете с лекциями. Но, похоже, что ему действительно хотелось, чтобы я пожил у него.

Он напоминал мне моих семейных приятелей. Они приглашали меня зайти в гости на пару минут. Истинными же мотивами такого гостеприимства было стремление смягчить и отсрочить ожидаемые нападки-претензии со стороны истеричных жён.