Америка справа и слева

— У мистера Эдди много наград и отличий, — снова подсказал Ральф Суел.

— Тоже, правда, — лучась самодовольством, подтвердил миллионер. — Особенно приятно, что меня, человека с двухклассным образованием, избрали почетным доктором Оклахомского университета.

Мы бы так и не поняли, как это могло случиться, если бы Ральф Суел не подсказал в третий раз:

— Мистер Эдди сделал много подарков городу.

— Да, я завещал Оклахомскому университету свой особняк: он стоит, по крайней мере, четыреста тысяч долларов. Я подарил трехэтажный дом штаб-квартире «Юнайтед фонд». Я построил городу памятник…

Во время беседы заместитель редактора Ральф Суел, почему-то так и не ставший миллионером, задумчиво смотрел на оскаленные клыки белого леопарда.

На прощание Москвич задал еще один вопрос миллионеру мистеру Эдди:

— Скажите, а как вы относитесь к социалистической системе?

— Отрицательно, — резко бросил миллионер. — Меня больше устраивает капитализм. Я соглашусь помочь низшему по уровню человеку подняться вверх, — мистер Эдди широким жестом показал на металлическую пластинку, подаренную ему подчиненными, — но я никогда не соглашусь спуститься до его уровня…

Наш добрый хозяин мистер Беннет, наверное, решил, что одного миллионера для нас будет слишком мало, и на всякий случай приготовил еще других. Когда мы вернулись в редакцию, он весело спросил:

— Ну, как, здорово промыл вам мозги мистер Эдди? Если недостаточно, за дело возьмется председатель городской торговой палаты Стентон Янг.

Чарльз Беннет посадил нас в свою машину, и мы поехали.

— У нас еще есть время, — сказал редактор, глядя на часы. — Мистер Янг ждет нас ровно в четыре. Поэтому мы сможем навестить и мистера Бодуэлла. Мистер Бодуэлл тоже миллионер. Должны же вы посмотреть, как живут настоящие миллионеры.

Машина вырвалась из тесных городских улиц в тихое предместье.

По дороге мы рассказали Чарльзу (в Америке к знакомым обращаются по имени, а не по фамилии), что, кроме нефтяных вышек, Оклахома удивила Ильфа и Петрова громадным количеством похоронных контор. Чарльз рассмеялся и сказал, что этих контор сейчас в любом американском городе в десятки раз больше, чем тридцать пять лет тому назад. «Похоронный бизнес» с тех пор превратился в весьма и весьма доходное дело. А дело это поставлено так, что ни кремировать усопшего, ни предать его земле без похоронной конторы невозможно. Самые дешевые похороны обходятся в триста — четыреста долларов.

— Но если есть деньги, — посмеиваясь, рассказывал нам Чарльз, — можно заказать похороны и за несколько тысяч. Тогда над твоими бренными останками так поработают, что в гробу будешь выглядеть значительно симпатичнее, чем был при жизни. Даже улыбка на лице будет играть. Можно заказать улыбку оптимистическую, можно печальную, а можно презрительную. Последняя — для родственников, которым в наследство оставлен ломаный цент, или для кредиторов, которые остались с носом.

Чарльз остановил машину у двухэтажного особняка, почти невидимого с улицы из-за деревьев. Здесь живет мистер Бодуэлл, адмирал в отставке. Чарльз сказал, что бывший флотоводец владеет крупными нефтяными разработками и является председателем попечительского совета городского зоологического сада.

Адмирал встретил нас с бокалом разведенного виски в руках. Он налил нам по такому же бокалу, бросил туда несколько кубиков льда, и мы уселись за низеньким столиком. Адмирал воевал сначала на Тихом океане, потом на Атлантическом. Он отпивал из стакана и вспоминал былое.

Но миссис Бодуэлл не дала нам потолковать о минувшей войне. Она схватила нас за руки и потащила показывать дом. Мы осмотрели четыре кухни, крытый зимний бассейн (летом стеклянный потолок можно раздвигать), комнаты для гостей, спальни, открытые веранды. Несколько комнат имели музейный вид. Одна из них была посвящена истории знакомства, ухаживания и бракосочетания мистера и миссис Бодуэлл. На стенах были развешаны в рамках под стеклом письма, записки, телеграммы, которыми обменивались молодые люди после помолвки. Центральное место занимала телеграмма, посланная молодым морским офицером по судовому радиотелеграфу: «Прошу оказать мне честь и быть моей супругой». Рядом ответ: «Согласна. Целую тысячу раз». Затем мы осмотрели фотографии пышной свадебной церемонии и богатые подарки, которые преподнесли молодоженам родственники и знакомые.

В другой комнате хранились сувениры. Миссис Бодуэлл дала нам подержать яйцо, сделанное из цветного искрящегося стекла.

— Такие яйца ваша императрица Александра раздавала раненым солдатам в петроградских госпиталях, — сказала миллионерша. — Его я купила в двадцать пятом году на аукционе в Нью-Йорке. Интересно, сколько может стоить сейчас такое яйцо в Москве?

Мы ответили, что такие яйца в Москве не продаются. Во всяком случае, мы их не видали.

— Да, да, это ведь теперь такая большая редкость, — сказала миллионерша и увлекла нас в комнату, обстановка которой должна была отражать ее увлечения. Оказывается, даже сейчас, в возрасте шестидесяти семи лет, миссис Бодуэлл брала уроки музыки и пения. Вот почему, когда мы откланивались, миссис Бодуэлл подарила нам по граммофонной пластинке.

— Это я пою несколько песен в сопровождении симфонического оркестра из Филадельфии.

— Вы ездили в Филадельфию?

— Ну что вы! Я наняла этот оркестр, и он приезжал сюда, когда я решила записываться.

Адмирал весело подмигнул Москвичу. И Москвич истолковал это подмигивание примерно так:

«Лучшее, что вы можете сделать с этими пластинками, — так это разбить их о первый попавшийся камень».

К мистеру Стентону Янгу мы поспели вовремя. Он ждал нас у лифта и проводил в свой кабинет. Мистер Янг был на целых двадцать пять лет моложе мистера Эдди, но лучился той же улыбкой человека, уже добравшегося до самых высот.

— Вы находитесь в помещении городской торговой палаты, — сказал он.

— Чем же занимается палата? Торговлей?

— Не только, — ответил мистер Янг.

Оказалось, что торговая палата — это совет крупнейших капиталистов города, решающих, что выгодно Оклахома-Сити, а что невыгодно.

— Наша цель — развивать индустрию, — объяснил председатель торговой палаты. — Сейчас требуются новые здания для банков и контор. Мы намерены перестроить центр города. Вы знаете, что Оклахома-Сити возникла за одну ночь? Да, да, в течение одной ночи в степи на месте нынешних небоскребов возник палаточный городок Оклахома-Сити с населением в десять тысяч человек.

Мы знали об этом. Утром 22 апреля 1889 года на границе тогда еще не заселенной территории Оклахомы собрались около двадцати тысяч искателей счастья. И вот в полдень грянул пушечный выстрел. Это был сигнал к заселению. Дрогнула, застонала земля под копытами лошадей. С ревом, гиканьем и свистом, поднимая тучи пыли, ринулись всадники в вольную степь, чтобы захватить лучшие куски земли, вбить там свои колышки. Мчались за всадниками повозки с женами и детьми. А когда доскакали, домчались, увидели, что лучшие куски уже поделены. Предприимчивые люди, не дожидаясь сигнала, ночью тайно проникли в степи Оклахомы…

— Но ведь это жульничество! — воскликнул Москвич.

— Быть может! — улыбнулся мистер Янг. — Но это и есть частное предпринимательство. Люди проявили прыткость и получили самые хорошие земли. Это же естественно!

Участки, которые расхватывали белые колонисты, вовсе не были пустынными. Здесь жили индейские племена, согнанные сюда с их земель в восточных штатах. Белые поселенцы при поддержке армии захватили их землю без малейших на то прав. Они заставили индейцев в 1832 году подписать договор, известный под названием «Договора Ручья Танцующего Кролика». Вслед за этим договором последовала «Дорога слез», на которой погибло четыре из шестнадцати тысяч индейцев, переселявшихся под конвоем солдат из штата Теннесси в Оклахому… И вот теперь белые колонисты стали распахивать земли Оклахомы, а индейцев погнали еще дальше в дикие горы, в выжженную пустыню.