Америка в пяти измерениях

Ездить по хайвеям быстро и легко, но ничего особенного такое путешествие обычно не сулит – все самое интересное в Америке спрятано в стороне от столбовых дорог. Америка – очень разная. Американский Север совсем не похож на Юг, а западные штаты разительно отличаются от восточных. Отличаются законы, обычаи, речь. Единственное, что, как показалось нам, объединяет все штаты, – это люди. Американцы приветливы и доброжелательны, и встречи и беседы с ними неизменно доставляли огромное удовольствие. Нам довелось встречаться со многими знаменитостями – голливудскими кинозвездами и учеными, однако с не меньшей радостью вспоминаем мы случайные встречи в кафе, ресторанчиках, на бензоколонках. Побывали мы и в таких местах, где русских до нас никогда не видели, но ничего, кроме доброжелательного удивления, мы не встречали. Как далеко от главных дорог мы бы ни забирались, никогда не возникало чувство страха. (Правда, одному городку удалось нас напугать – и мы честно расскажем об этом.) Если мы сбивались с пути, то нам подсказывали дорогу; если ломалась машина, оказывали помощь.

Оставим в стороне политику – о ней в этой книге не будет сказано ни слова. Мы расскажем об удивительной природе – о двух океанах, о заснеженных горах, о величественных лесах, о бескрайних прериях. Мы расскажем об индейцах – об их тысячелетней истории и их сегодняшней жизни. Расскажем о соснах, возраст которых насчитывает тысячи лет. Но все это впереди, а пока мы скромно ездим по окрестностям Нью-Йорка и пешком ходим по Манхэттену. До ужасной трагедии 11 сентября еще целых шесть лет, и Нью-Йорк выглядит таким праздничным, таким уверенным в себе. По утрам он напитан запахом кофе, стаканчик с которым обязательно покупается по дороге на работу. Здесь звучит на улицах музыка – и не важно, играет ли безвестный уличный музыкант или звезда, приглашенная выступить в одном из крохотных сквериков Рокфеллеровского центра. Нью-Йорк середины 90-х деловит и подтянут, но одновременно и слегка легкомыслен. Честно говоря, это был удивительный город! Пройдет шесть лет, и трагедия изменит его навсегда. Вернувшись в него в 2006 году, мы были потрясены переменой. Город-праздник как будто потух, и казалось, что боль от страшной раны на том месте, где когда-то высились гордые башни-близнецы, отдается по всему Нью-Йорку.

Но в 1996 году площадь рядом с башнями Всемирного торгового центра была веселым местом. Сюда обязательно приезжали туристы, бросали монетки в фонтан и, собравшись с духом, поднимались на смотровую площадку на крыше одной из башен, с которой открывался великолепный вид на город. Весь Манхэттен как на ладони, и прекрасно просматриваются и остальные районы Нью-Йорка – Бруклин, Куинс, Бронкс и Стейтен-Айленд. Манхэттен сверху кажется совсем маленьким, да он и правда небольшой – всего 21 километр в длину и 3,7 километра в ширину в самом широком месте. Его легко обойти пешком, правда, исключив для прогулок самую северную часть – Гарлем, поскольку гостеприимным этот район не назовешь. На короткие расстояния по Манхэттену проще ходить пешком, ибо на машине больше времени проведешь в пробках. А прогулка с юга Манхэттена, где стояли башни-близнецы, до его серединной части – мидтауна – где расположен Рокфеллеровский центр, заняла, к нашему разочарованию, меньше трех часов.

Сам Рокфеллеровский центр, построенный в 30-х годах прошлого века, – место просто замечательное. Это – 19 небоскребов, включая 70-этажное здание «Дженерал электрик» и здание Ассошиэйтед Пресс, ставшее почти родным, поскольку здесь на пятом этаже находилось отделение ИТАР- ТАСС. Причем отделение ТАСС жило здесь с 30-х годов. Но несколько лет назад агентство Ассошиэйтед Пресс переехало из этого здания в новый офис на 33-й улице. Переселилось на новое место и представительство ИТАР-ТАСС.

Рокфеллеровский центр задумывался его создателями – семьей Рокфеллер – не только как деловой центр, но и как центр искусств. Были приглашены известнейшие скульпторы и художники, и они внесли свой вклад в оформление нового комплекса. Среди украшающих центр скульптур наиболее известен, безусловно, золотой «Прометей» Пола Мэншипа, парящий над знаменитым катком. Для росписи холла здания «Дженерал электрик» (тогда это было здание компании RCA), которое является центром всего комплекса, был приглашен Диего Ривера. Но тут, говорят, вышел скандал, потому что мексиканский художник изобразил на фреске первомайскую демонстрацию в Москве и даже добавил портрет Ленина. Несмотря на уговоры Рокфеллеров, заменить Ленина какой-либо другой исторической фигурой Ривера категорически отказался, и фреска была уничтожена. Московский Первомай был заменен фреской испанского художника Хосе Серта «Американский прогресс».

У Рокфеллеровского центра есть также и подземный этаж – это разветвленная сеть галерей, заполненных магазинчиками, кафе, ресторанами. Здесь есть вход в метро, почта и многое другое. Это – настоящий лабиринт, охватывающий своими проходами площадь от 5-й до 7-й авеню и от 47-й до 51-й улицы. Для ТАССовских корреспондентов эти ходы были весьма полезны – в дождливую погоду они позволяли, не выходя на улицу, добраться до специальных парковок для прессы. Эти парковки были большим подспорьем для наших журналистов, так как найти место для машины в Нью- Йорке чрезвычайно сложно. Существует, однако, один минус – время стоянки на них ограниченно, и достаточно опоздать на несколько минут, чтобы обнаружить под «дворником» ярко-оранжевый листок, уведомляющий о необходимости оплатить штраф. Можно, конечно, покорно заплатить, но можно и оспорить решение полицейского в суде – и даже сделать это по почте, чем регулярно занимались все журналисты, причем довольно успешно. Но и на этих парковках места для всех не хватало, и конкуренция здесь существовала жесткая – о журналистской солидарности никто и не вспоминал. Машины стояли бампер в бампер, и если освобождалось место, то в него мгновенно начинала втискиваться машина. Умение парковаться в Нью-Йорке – это великое мастерство. Зато нью-йоркскую машину легко узнать не только по номерам, но и по избитому и исцарапанному бамперу. Если журналисту долго не удавалось вписаться в крохотное место, то неизменно появлялись доброжелатели, готовые помочь советом, правда, не всегда безвозмездно. У парковки на 7-й авеню регулярно дежурил пожилой негр. Завидев парковочные страдания российского журналиста, он начинал радостно кричать по-русски: «Давай, товарищ!» Оказав посильную помощь, неизменно просил за свои труды доллар.

Несмотря на обилие небоскребов, стоящих близко друг к другу, Манхэттен никогда не производил на нас впечатления «каменных джунглей». Здесь очень много крохотных парков, спрятанных между зданиями. Правда, и «парками» эти маленькие оазисы назвать трудно – обычно это несколько деревьев и какой-нибудь фонтанчик или водопад. А вот весь центр Манхэттена – действительно большой парк. Тот самый знаменитый Центральный парк – огромный зеленый прямоугольник площадью более 300 гектаров, который «снимался» в огромном количестве фильмов. Вообще удивительно, что в центре огромного современного города, где небоскребы порой стоят буквально вплотную, подпирая друг друга, а стоимость земли достигает чуть ли не заоблачных высот, существует большой парк, тихий и уютный. Здесь, в спокойном и уютном уголке природы, привольно чувствуют себя белки и многочисленные пернатые. В любое время года в парке полно детворы и домашних ухоженных собак, важно выгуливающих своих хозяев. Здесь можно полежать на траве, сыграть партию в шахматы или шашки, побродить по небольшому, но очень симпатичному зоопарку. На территории парка расположены игровые площадки, два катка, теннисные корты. Центральный парк – это 96 километров пешеходных дорожек, 1400 видов деревьев, кустарников и цветов, пруд с различными видами рыб.

Правда, он не всегда был таким. В истории открытого в 1873 году парка были как взлеты, так и падения. В конце 70-х годов прошлого века из-за отсутствия денег в городской казне он являл собой печальное зрелище и тихо приходил в полный упадок. Возможно, он превратился бы в подобие свалки, если бы не нашлись такие энтузиасты, как писательница Бетси Барлоу Роджерс, окончившая в свое время Йельский университет по специальности «городское планирование». Именно ей принадлежала идея создать для управления парком организацию, которая получала бы средства от частных спонсоров, а не из бюджета Нью-Йорка. Ни один парк в стране не содержался таким образом, и предложение Роджерс было воспринято с недоверием. Однако это ее не остановило, и она направила свой план тогдашнему мэру города Эдварду Кочу. Терять было нечего, и был учрежден фонд – Central Park Conservancy, в который стали выделять средства состоятельные горожане и крупные корпорации. Из всех полученных средств только 20 процентов идут на административные нужды, все остальные тратятся на поддержание и обновление парка. Спонсоры дают деньги и на отдельные проекты, и в знак признательности на карте парка появляются их имена.

Практически весь Нью-Йорк (за исключением Бронкса) лежит на больших и маленьких островах общим числом около сорока. Манхэттен – это остров, и Стейтен-Айленд – это остров, а Куинс и Бруклин занимают западную часть острова Лонг-Айленд. Все они соединены мостами и туннелями, которых насчитывается 2027. Самым знаменитым, наверное, стоит считать Бруклинский мост, соединяющий Манхэттен и Бруклин. До 1883 года он еще и носил титул самого длинного подвесного моста.

До некоторых островов, как, например, до знаменитого Либерти-Айленд, на котором стоит статуя Свободы, можно добраться только на пароме. А вот к соседнему острову Эллис, где находится Музей иммиграции, построили от материка мост, но он используется лишь в служебных целях. Так что обычные туристы могут сюда приплыть только морем, так же как и многие поколения иммигрантов, прибывавшие в Америку. Ведь именно здесь более 150 лет находился основной пункт приема иммигрантов. Мало кто знает, что когда-то давно рядом был еще третий остров, именовавшийся Блэк-Том. В начале XX века его купила железнодорожная компания и засыпала узкий пролив, отделяющий остров от материка, и построила на нем склады. Во время Первой мировой войны они использовались в военных целях. В воскресенье, 30 июля 1916 года, в два часа ночи жители Нью-Йорка и соседствующего с ним через реку Гудзон штата Нью-Джерси были разбужены мощнейшим взрывом, за которым последовало несколько более слабых. На Манхэттене во многих домах повылетали стекла, а отголоски взрыва были слышны даже в Филадельфии, расположенной более чем в часе езды от Нью-Йорка. Как выяснилось позже, взорвались склады с боеприпасами, предназначенными для отправки в охваченную войной Европу. Мощность толчка, потрясшего в эту ночь Нью-Йорк, как подсчитано, была эквивалентна землетрясению с магнитудой 5–5,5 балла по шкале Рихтера. Диверсию на складах, как позже установило следствие, осуществили немецкие шпионы.

Точное число жертв этого «акта саботажа», как именовали тогда подобные события, неизвестно. Считается, что погибли около 10 человек и сотни получили ранения. Общий ущерб составил 20 миллионов долларов – сумма по тем временам просто астрономическая. Пострадала и статуя Свободы, находившаяся в непосредственной близости от взрыва, – ее всю изранило осколками. Наиболее серьезные «ранения» получила рука с факелом. С тех пор доступ для посетителей в эту часть статуи закрыт, хотя там есть и лестница, и смотровая площадка, которые используются теперь только техническим персоналом. Просто удивительно, что она вообще устояла в страшном взрыве – ведь, несмотря на свою кажущуюся массивность, она весьма хрупка. Возвели ее из тонких листов меди толщиной немногим более 2 миллиметров. Кстати, инженерное решение конструкции принадлежит Гюставу Эйфелю, имя которого известно всем благодаря знаменитой башне в Париже. Именно Эйфель и его помощник спроектировали мощную стальную конструкцию, которая позволяет нежной медной «коже» статуи колебаться под воздействием температур и ветра, но не разрушаться.

На создание фигуры пошла 31 тонна меди. И вот здесь возникает вопрос – откуда появилась эта медь? Во Франции, где и изготавливалось творение скульптора Бартольди, крупных месторождений меди нет. Есть предположение, что медь эта была закуплена в России. Согласно одной версии, медь была отлита на знаменитом медеплавильном Воскресенском заводе купцов Твердышевых и Мясниковых на реке Торе в Башкирии. Именно по этой реке в то время караваны меди сплавлялись с Урала на Балтику, а уже оттуда в Европу. Согласно другой версии, медь была произведена на заводе Демидовых в Нижнем Тагиле. На интернет-сайте Высокогорского горно-обогатительного комбината, как теперь именуется это предприятие, без всяких сомнений сказано: «Наша медь брала Гран-при на всемирных выставках. Французы были столь восхищены качеством тагильского металла, что применили его для облицовки самой знаменитой статуи в мире. Создавая символ Соединенных Штатов Америки, скульптор Бартольди выбрал для статуи Свободы медь, привезенную с далекого Урала». Честно говоря, мы не смогли найти какого- либо другого подтверждения российского происхождения меди, использованной для создания статуи Свободы. Но выглядит это предположение весьма правдоподобно.

Прочитав о медеплавильных заводах Урала, мы взглянули на статую Свободы совсем иными глазами. Стоя на причале в парке Бэттери, мы представляли себе, как медь, добытая на русских рудниках, отправлялась на баржах реками и морем в Европу; как во Франции из нее рождались тончайшие листы и с помощью деревянных форм чеканились детали будущей статуи. Потом они упаковывались в ящики и отправлялись в далекое плавание за океан. Позже на острове Бедлоу, как раньше именовался остров Либерти, встала гордая женская фигура, символизирующая свет свободы. Проходят годы, уральская медь покрывается благородным слоем патины. И эту патину срывают осколки взрыва немецких диверсантов в годы Первой мировой войны. Но израненная «Леди Свобода» не знает, что ее ждет еще более страшное испытание – наступит век XXI, и рядом с ней вспыхнут адскими погребальными кострами две башни небоскребов, унося тысячи человеческих жизней… Как все удивительно сплелось в этой истории – и времена, и страны.