Американская империя. С 1492 года до наших дней

Радиация от испытаний ядерного оружия представляла опасность для здоровья людей, но широкая общественность оставалась в неведении. Комиссия по атомной энергии постоянно утверждала, что вредное воздействие атомных испытаний сильно преувеличено, и в одной из статей, опубликованной в 1955 г. в «Ридерз дайджест», самом распространенном журнале США, говорилось: «Ужасные истории об атомных испытаниях, которые проводятся в нашей стране, просто не соответствуют истине».

В середине 50-х гг. наблюдалось повсеместное увлечение бомбоубежищами. Население уверяли, что они спасут от атомных взрывов. Правительственный консультант и ученый Герман Кан в своей книге «О термоядерной войне» доказывал, что можно вести ядерную войну без тотального уничтожения человечества, что людям не следует ее бояться. Политолог Генри Киссинджер опубликовал в 1957 г. книгу, в которой утверждал: «При правильной тактике ядерная война не обязательно будет столь разрушительной, как кажется на первый взгляд».

В стране была создана мощная военная экономика: хотя сохранялись значительные очаги бедности, множество людей имели хороший заработок и были довольны своим положением. Правда, материальное богатство по-прежнему распределялось неравномерно. С 1944 по 1961 т. пропорции изменились лишь незначительно: беднейшая пятая часть всех семей получала всего 5 %, а богатейшая пятая часть американских семей – 45 % совокупного дохода. В 1953 г. 1,6 % взрослого населения владели более чем 80 % корпоративных акций и примерно 90 % корпоративных облигаций. Из 200 тыс. существовавших в США корпораций около 200 гигантов или одна десятая часть от 1 % этих компаний контролировали приблизительно 60 % всех произведенных богатств страны.

Когда Дж. Ф. Кеннеди, пробыв в должности один год, представил нации свой бюджет, стало ясно, что при любой администрации – будь то либерально-демократическая или иная – никаких радикальных изменений в распределении доходов, богатств или налогового бремени не предвидится. По мнению обозревателя «Нью-Йорк таймс» Дж. Рестона, бюджетное послание Кеннеди свидетельствовало о намерении избегать «внезапных резких перемен внутри страны» и о стремлении «вести более амбициозное фронтальное наступление на проблему безработицы». Рестон, в частности, писал: «Он [президент] согласился на налоговые послабления для инвестиций, направленных на расширение и модернизацию производства. Он не собирается сражаться с южными консерваторами из-за гражданских прав и призывает профсоюзы умерить требования о повышении зарплаты, чтобы цены на американские товары помогали США конкурировать на мировых рынках и повышать уровень занятости населения у себя дома. Президент постарался убедить деловое сообщество в том, что совсем не желает холодной войны на домашнем фронте.

…на этой неделе во время очередной пресс-конференции он отказался выполнить свое обещание относительно устранения дискриминации в государственной жилищной программе, финансируемой правительством. Вместо этого он говорил о необходимости отложить решение этого вопроса до достижения «всеобщего консенсуса» в поддержку [программы]… За 12 месяцев пребывания у власти президент определенно сдвинулся в американской политике на центристские позиции».

На этой центристской почве все выглядело прочным и надежным. Ничего не нужно было делать для чернокожих, не требовалось менять структуру экономики. Можно было продолжать агрессивную внешнюю политику. Страна, казалось, находилась под контролем. Но затем, в 60-х гг., неожиданно произошел целый ряд внезапных бунтов во всех сферах жизни США, показавших, что любые официальные оценки внутренней безопасности и благополучия являются неверными.

«Или же – взорвется?»

Массовый протест черного населения на Севере и Юге США в 50—60-х гг. XX в. оказался полной неожиданностью. Но, пожалуй, он должен был произойти. Память угнетенных нельзя уничтожить, и люди с такой памятью всегда готовы к бунту. Для чернокожих американцев это были воспоминания о рабстве, а также о сегрегации, линчевании, унижении. И они касались не только прошлого, но и действительности – части повседневной жизни негров из поколения в поколение.

В 30-х гг. XX в. Ленгстон Хьюз написал стихотворение «Гарлем»:

Что получится из несбывшейся мечты?Может быть, она усохнет, как изюминка на солнце?Может быть, она пропахнет, как гнилое мясо?Или в ней, как в язве, начнется нагноение?Иль она засахарится, как варенье?Может быть, под собственной тяжестью согнется?Или же – взорвется? [194]

В обществе, где существует жесткий, пусть и не бросающийся в глаза контроль, тайные мысли могут находить выражение в искусстве, что и происходило в общине чернокожих американцев. Возможно, блюз при всей своей патетике скрывал в себе ярость; а джаз, каким бы он ни был радостным, нес зерна протеста. Существовала еще поэзия – где мысли уже не скрывались. В 20-х гг. XX в. К. Маккей, один из представителей течения, которое получит название «Гарлемский Ренессанс», написал стихотворение, помещенное Г. К. Лоджем-младшим в «Конгрешенл рекорд» как пример опасного брожения среди чернокожей молодежи:

194

Хьюз Л. Избранные стихи / пер. с англ. М., 1964. С. 280.

А если умирать, то умирать, как загнанное стадо кабанов,Чью проклятую участь не понять голодной своре сумасшедших псов.О, доблестно умрем, коль умирать…Спиной к стене, лицом к кровавой сваре, предсмертные, ответные удары! [195]

Стихотворение К. Каллена «Случай» пробуждало воспоминания – разные, но вместе с тем очень похожие, – связанные с детством любого черного:

Однажды в Балтиморе,Когда я шел домой,Мальчишка увязался вдруг по улице за мной.Я был в то время лет восьми,А он – еще моложе.«Эй, черномазый!» – крикнул он и начал строить рожи.Я прожил в этом городе от лета и до лета.Но из всего, что видел там,Запомнил только это [196] .

195

Маккей К. Если мы должны умереть // Поэзия США / пер. с англ. М., 1982. С. 537.

196

Каллен К. Случай // Там же. С. 541.

Во время инцидента с «ребятами из Скоттсборо» Каллен написал горькое стихотворение, отметив, что белые поэты берутся за перо, чтобы протестовать против многих случаев несправедливости, но, когда это касается чернокожих, большинство из них молчит. Вот его заключительная строфа:

Бесспорно, я сказал, поэты будут петь.Но не слышно никого.Интересно – отчего? [197]

Даже внешняя покорность – поведение в реальной ситуации, подобное поведению дяди Тома, то комичного, то раболепного негра, смеющегося над собой, и осторожного, – скрывала в себе неприятие, ярость, энергию. Чернокожий поэт П. Л. Данбар в эпоху черных менестрелей [198] , ставших на рубеже веков необычайно популярными, создал стихотворение «Кругом личины»:

197

Каллен К. Скотсборо тоже стоит своей песни // Там же. С. 542. Хьюз Л. Стихи / пер. с англ. М., 1977. С. 57–58. Райт Р. Сын Америки. Повести и рассказы / пер. с англ. М., 1981. С. 646.

198

Речь идет о развлекательных представлениях (шоу менестрелей), получивших широкое распространение в XIX – начале XX в. В них участвовали загримированные под афроамериканцев белые актеры и музыканты, которые разыгрывали юмористические сценки из жизни чернокожих на Юге, используя их фольклор и диалект. До Гражданской войны черным запрещалось участвовать в этих шоу, но некоторые выступали и, подражая белым актерам, сильно гримировались.

Кругом личины.Нрав наш пылкийСкрывают лживые ухмылки.

…После, хоть под ногами топь, – И что нам до врагов злочинных, – Кругом личины.

Два чернокожих исполнителя того времени выступали с менестрельными песнями и в то же время высмеивали их. Когда Б. Уильямс и Д. Уокер объявляли себя на афишах «двумя настоящими енотами», они, по словам Н. Хаггинса, «намеревались придать стиль и комическое достоинство выдумке, созданной белыми людьми».

К 30-м гг. многие чернокожие поэты сбросили маски. Л. Хьюз написал стихотворение «Эпилог»:

И я пою про Америку.Я – черный брат.Меня отсылают на кухню,Когда приходят гости.Но я смеюсь,И ем,И крепну.ЗавтраЯ сяду за стол,Когда придут гости.Никто не посмеетСказать мне:«Ступай на кухню»,ТогдаИ ониУвидят, как я красив,И устыдятся —И я ведь – Америка.

Гвендолин Беннетт писала:

Я хочу видеть гибких негритянских девушекЧерными силуэтами на фоне небаВ часы заката…Я хочу слышать пениеВокруг языческого костраСтранной черной расы…Я хочу чувствовать, как растетДуша моего печального народа,Скрытая за улыбкой менестреля.

А вот стихотворение в прозе, написанное Маргарет Уокер, – «Моему народу»:

«…Пусть появится новая земля. Путь родится другой мир. Пусть кровавый мир запечатлеется в небесах. Пусть выступит вперед второе поколение, преисполненное мужества, пусть созреет народ, любящий свободу, пусть красота, исполненная исцеления, и сила последней схватки пронизывают наш дух и нашу кровь. Пусть пишутся воинственные песни и пусть исчезнут погребальные песни. Путь поднимется ныне раса людей и встанет у руля!»