Американские боги (пер. А.А.Комаринец)

Вернулся шеф полиции и поспешил со смаком отхлебнуть горячего шоколада из огромной кружки.

– Мейбл, ты заставила этого милого молодого человека есть твой завертыш?

– Вкусно, – вставил Тень. Пирог действительно был вкусным – пряное лакомство в горячем тесте.

– Он прямиком в жир откладывается, – сказал Чад Муллиган, похлопывая себя по брюшку. – Я тебя предупредил. Ладно. Так тебе нужна машина?

Без парки это был худощавый парень с круглым выпирающим брюшком. Выглядел он утомленным и знающим свое дело и походил скорее на инженера, чем на копа.

Тень с полным ртом кивнул.

– Ага. Я тут позвонил в пару мест. Джастин Лейбовиц продаст свой «джип» и хочет четыре тысячи, но согласится и на три. Гунтеры вот уже восемь месяцев продают свою четырехприводную «тойоту», машина – страшнее некуда, но сейчас они, пожалуй, сами тебе приплатят, лишь бы ты ее забрал. Если тебя не смущает жутковатый вид, то это большая удача. Я позвонил из автомата в мужском туалете, оставил сообщение Мисси Гунтер на «Недвижимости Приозерья», но самой ее еще нет на месте, наверное, волосы укладывает у Шейлы.

Завертыш оставался вкусным все время, пока Тень его ел, и сказался на удивление сытным. «Еда, прилипающая к ребрам, – как сказал бы его мать. – Так и липнет к бокам».

– Ну, – сказал шеф полиции Чад Муллиган, стирая с губ шоколадную пену. – Думаю, следующая остановка – «Товары для фермы и дома „Хеннингса“», купим тебе настоящий зимний гардероб, потом заскочим к Дейву в «Деликатесы», чтобы ты закупил припасы, а потом я подброшу тебя к «Недвижимости». Они будут счастливы, если сможешь выложить сразу тысячу, а если нет, то по пять сотен в четыре месяца их вполне устроят. Как я и говорил, вид у машины жуткий, но если бы парнишка не выкрасил ее в пурпурный цвет, эта тачка стоила бы все десять тысяч. К тому же она надежная, а если хочешь знать мое мнение, тут зимой такая и нужна.

– Спасибо за помощь, – сказал Тень. – Но разве тебе не следует ездить по улицам и ловить преступников, вместо того чтобы помогать новоприбывшим? Только пойми, я не ябедничаю.

– Мы все ему это говорим, – усмехнулась Мейбл.

– Это хороший городок, – пожав плечами, просто сказал Чад. – Проблем у нас немного. Ну, скорость на улицах всегда кто-нибудь превышает – что, по сути, неплохо, поскольку жалование мне платят из штрафов. В пятницу и субботу какой-нибудь несчастный напьется и побьет жену – и уж поверь мне, пострадавшим может оказаться как мужчина, так и женщина. Но по большей части, у нас тихо. Меня вызывают, когда кто-то запер в машине ключи. Когда собаки мешают лаем спать. Каждый год пару старшеклассников ловят под трибунами на стадионе за курением травы. Самый большой шум по моей части у нас был, когда Дэн Шварц спьяну расстрелял собственный трейлер, а потом понесся по Главной на своем инвалидном кресле, размахивая треклятым обрезом и крича, что прикончит всякого, кто станет у него на пути, и что никто не помешает ему выехать на федеральную трассу. Думаю, он собирался в Вашингтон убивать президента. До сих пор смешно, как подумаю: вот он, Дэн, катит по федеральной трассе с наклейкой на спинке инвалидной коляски: «Мой малолетний преступник имеет вашу стипендиатку». Помнишь, Мейбл?

Та кивнула, поджав губы. Похоже, ей это не казалось таким уж смешным.

– И что вы сделали? – спросил Тень.

– Поговорил с ним. Он отдал мне обрез. Проспался в камере. Дэн – неплохой парень, просто он был пьян и расстроен.

Тень заплатил за свой завтрак и, невзирая на вялые протесты Муллигана, – за оба горячих шоколада.

«Товары Хеннигса» оказались супермаркетом размером с самолетный ангар на южной окраине города, где продавалось все – от тракторов до безделушек (распродажа игрушек и рождественских украшений уже началась). В универмаге толпились покупатели, отдохнувшие после Рождества. Тень узнал девочку, которая сидела перед ним в автобусе. Сейчас она плелась за родителями. Он помахал ей и в ответ получил неуверенную улыбку, открывшую синие резиновые пластинки. Тень праздно подумал, какой она будет через десять лет.

Вероятно, такой же красивой, как девушка за кассой, которая провела по его покупкам верещащим ручным сканером, способным, по всей видимости, звоном остановить трактор, попытайся кто-нибудь вывести его из универмага.

– Десять пар кальсон? – удивилась девушка. – Запасы делаем, а? – У нее была внешность голливудской старлетки.

Тень почувствовал себя так, словно ему снова четырнадцать лет, и не нашелся, что сказать. Поэтому молчал все время, пока она сканировала теплые дутые сапоги, варежки, свитера и куртку на гусином пуху.

Ему не хотелось рисковать, подавая ей кредитную карточку Среды, – во всяком случае, пока рядом с ним с услужливым видом маячил шеф полиции Муллиган, – поэтому за все он заплатил наличными. После чего ушел со своими пакетами в мужской туалет и вернулся оттуда, облаченный в значительную часть покупок.

– Неплохо выглядишь, здоровяк, – улыбнулся Муллиган.

– Во всяком случае, мне тепло, – сказал Тень, и хотя снаружи на автостоянке ветер и обжег ему лицо холодом, но не смог проникнуть под новую одежду. Приняв приглашение Муллигана, Тень забросил свои покупки на заднее сиденье полицейской машины, а сам сел впереди, на пассажирское сиденье.

– Ну и что ты поделываешь, Майк Айнсель? – спросил шеф полиции. – Слишком уж ты здоровый, чтобы сидеть в конторе. Какая у тебя профессия и собираешься ли ты заниматься тем же в Приозерье?

Сердце у Тени забилось, но голос был ровным.

– Я работаю на дядю. Он покупает и продает всякую всячину по всей стране. А я просто таскаю тяжести.

– И он хорошо платит?

– Я член семьи. Он знает, что я его не обворую, а я по ходу перенимаю опыт. Пока не решу, чем на самом деле хочу заниматься. – Фразы выходили у него гладкие и уверенные. В этот момент он знал все о здоровяке Майке Айнселе, и тот ему нравился. У Майка Айнселя не было ни одной из проблем, что одолевали Тень. Айнсель никогда не был женат. Майка Айнселя не допрашивали в товарном поезде мистер Лес и мистер Камень. С Майком Айнселем не разговаривали телевизоры. («Хочешь посмотреть на титьки Люси?» – спросил голос у него в голове.) Майк Айнсель не видел кошмарных снов и не верил в приближение бури.

В «Деликатесах Дейва» он доверху наполнил тележку, набирая, как ему показалось, стандартный набор бензоколонок: молоко, яйца, хлеб, яблоки, сыр, печенье. Просто продукты. Всерьез он поедет закупаться потом. Пока Тень ходил по проходам, Чад Муллиган здоровался с покупателями, знакомил их с Тенью:

– Это Майк Айнсель. Он въехал в пустую квартиру в доме старого Пильзена. Второй этаж с видом на озеро, – говорил он.

Тень оставил попытку запомнить все имена. Он просто пожимал руки и улыбался, потея и чувствуя себя неуютно в утепленных одежках в жарко натопленном магазине.

Чад Муллиган подвез его через улицу к «Недвижимости Приозерья». Мисси Гунтер (со свежеуложенной и покрытой лаком прической) не нуждалась в рекомендациях – она уже и так прекрасно знала, кто такой Майк Айнсель. Надо же, этот милый мистер Борсон, его дядя Эмерсон, такой приятный человек, проезжал тут всего шесть или семь дней назад и снял квартиру в доме старого Пильзена, ну разве там не потрясающий вид? Только подождите до весны, милый. Нам так повезло, столько озер в наших местах летом совсем зеленые становятся от водорослей, просто желудок выворачивает, а наше… Четвертого июля из него еще пить можно, и мистер Борсон квартплату внес за целый год вперед, а четырехприводная «тойота» – ну, даже не верится, что Чад Муллиган еще ее помнит, и она просто счастлива была бы от нее избавиться. По правде сказать, она почти смирилась с тем, что придется отдать ее в этом году Хинцельману как рухлядь; нет – что вы! – машина вовсе не рухлядь; на ней ездил ее сын, пока не уехал учиться в колледж в Грин-бей, ну… просто однажды он взял и перекрасил ее в пурпурный, и – ха-ха! – она очень надеется, что Майк Айнсель любит пурпурный цвет, вот и все, что тут можно сказать, а если нет, то она его не винит…

Шеф полиции Муллиган с извинениями исчез еще до конца этого монолога («Похоже, я срочно нужен в конторе. Рад был познакомиться, Майк») и перетащил покупки Тени в багажник микроавтобуса Мисси Гунтер.

Мисси отвезла Тень к своему дому, где на подъездной дорожке стоял престарелый спортивный фургон на легковом шасси. Машину наполовину занесло ослепительно белым снегом, но части, видимые из-под снега, были покрашены таким сочно-пурпурным, что надо было быть основательно и многократно укуренным, чтобы этот цвет показался хотя бы чуточку привлекательным.