Американские боги. Король горной долины. Сыновья Ананси
Шрифт:
— Дай его мне, — сказал Тот, бог с головой Ибиса, и взял у нее сердце, и руки его были — не человеческие руки; а потом он скользнул вперед.
Анубис поставил перед собой золотые весы.
— Так вот, значит, где будет принято решение, что меня ожидает! — шепнул Тень, обращаясь к Баст. — Рай? Ад? Чистилище?
— Если чаши придут в равновесие, — сказала она, — тебе придется самому выбирать свою судьбу.
— А если нет?
Она пожала плечами, будто разговор на эту тему был ей решительно неприятен. А потом все-таки сказала:
— Тогда мы скормим твои сердце и душу Аммету, Пожирателю Душ…
— Ну что же, — сказал он, — значит, можно хоть в самом конце надеяться на счастливый исход. Хоть в какой-нибудь его разновидности.
— Не существует не только счастливых исходов, — она повернулась к нему, — никаких вообще исходов не существует.
На
На другую он поместил сердце Тени. В густой тени под весами что-то задвигалось, что-то такое, к чему Тени вовсе не захотелось приглядываться.
Это было очень тяжелое перо, но и сердце Тени весило немало: чаши весов задрожали и самым неприятным образом начали ходить попеременно то вверх, то вниз.
Но в конце концов они и впрямь уравновесились, и существо в тени под весами недовольно куда-то уползло.
— Вот значит как, — задумчиво сказала Баст. — Еще один череп в общую кучу, не более того. Жаль. А я-то надеялась, что в наступающей неразберихе ты сделаешь что-нибудь стоящее. Знаешь, на что это похоже: смотришь в замедленной съемке на автомобильную катастрофу и ничего не можешь сделать, чтобы ее предотвратить.
— А тебя там не будет?
Она покачала головой.
— Я не люблю, когда другие решают за меня, где и с кем мне драться, — сказала она.
И в огромных чертогах смерти воцарилась тишина, которая эхом отражалась от воды и темного пустого пространства.
Тень сказал:
— Значит, теперь я сам должен выбрать, куда мне идти?
— Выбирай, — сказал Тот. — Или мы можем сделать этот выбор за тебя.
— Нет, — сказал Тень. — Я сам. Это мое решение.
— Ну? — прорычал Анубис.
— Сейчас я хочу отдохнуть, — сказал Тень. — Вот чего я хочу по-настоящему. И больше ничего. Ни рая, ни ада, ничего. Просто пускай все это кончится.
— Ты уверен? — спросил Тот.
— Да, — ответил Тень.
Мистер Шакель отворил для Тени последнюю дверь, и за этой дверью ничего не было. Ни темноты. Ни даже забвения. Там было только — ничто.
Тень принял его, целиком и беззаветно, и шагнул в это ничто через дверной проем со странным, диким чувством радости.
Глава семнадцатая
Все на этом континенте — масштабов необычайных. Реки огромны, климат суров, как в жару, так и в холод, пейзажи великолепны, гром и молния потрясающи. Волнения, происходящие в этой стране, потрясли бы основы любого государственного строя. Наши собственные промахи, наши потери, наши позор и разорение — все нужно считать здесь по особому счету.
125
Фредерик Говард, 5-й граф Карлейль (1748–1825) — британский политический деятель конца XVIII — начала XIX века. Первым его большим постом был пост главы специальной комиссии, которая пыталась договориться с тринадцатью восставшими североамериканскими колониями. Посольство закончилось неудачей, впрочем, не из-за дипломатической несостоятельности тридцатилетнего лорда Карлейла, а из-за того, что ситуация зашла в тупик еще до начала переговоров. Джордж Селвин (1719–1791) — один из самых влиятельных закулисных игроков в британском парламенте второй половины XVIII века (за 44 года, которые он провел в качестве депутата Палаты общин, не произнес ни единой речи). Известный острослов, мастер эпистолярного жанра.
Реклама самого важного места в юго-восточной части Соединенных Штатов размещена на крышах сотен старых амбаров по всей Джорджии и по всему Теннесси — и далее вплоть до Кентукки. Вписавшись в очередной поворот петляющей по лесу дороги, водитель проезжает мимо ветхого красного здания и читает на его крыше огромные буквы:
А на крыше стоящего буквально в нескольких сотнях метров полуразвалившегося коровника белыми буквами будет выведено:
Все это заставит нашего водителя уверовать
в то, что этот самый Рок-сити ждет его буквально за следующим поворотом, в то время как на самом деле до него еще целый день езды, ибо находится он на Сторожевой горе, в Джорджии, буквально на волосок от границы штата, к юго-западу от Чаттануги, штат Теннесси.Сторожевая гора — на самом деле не совсем гора. Скорее это холм, только невероятно высокий и крайне удачно расположенный. Когда в эти места пришли белые люди, здесь жили чикамога, одно из ответвлений племени чероки; они называли гору Чаттотонуги, что можно перевести как островерхая гора.
В 1830 году в соответствии с «Актом о переселении индейцев» [126] Эндрю Джексона они лишились своих земель — все чокто, и чикамога, и чероки и чикасо — и войска Соединенных Штатов заставили каждого, кого смогли поймать, отправиться пешком по тропе слез на Индейские территории, которые со временем превратятся в Оклахому, и это был акт сознательно организованного геноцида. Тысячи мужчин, женщин и детей умерли по дороге. Но если тебя победили, значит, тебя победили, и никто против этого не поспорит.
126
Автор несколько путает, в 1830 году был принят акт о перемещении (removal), а не переселении (relocation) индейцев. Но сути это не меняет. Речь шла о переселении на Индейские территории так называемых «Пяти цивилизованных племен».
Ибо тот, кто владел Сторожевой горой, владел и всей страной: так гласила легенда. В конце концов разве не было это место священным, и разве не представляло оно собой господствующую высоту? Во время Гражданской войны, или Войны между штатами, как ее еще называют, здесь была битва: Битва за облаками, как потом назвали первый ее день, после чего войска Союза сделали невозможное, атаковав безо всякого приказа Миссионерский хребет и овладев им. Север занял Сторожевую гору и выиграл войну. [127]
127
Так называемая «Битва за облаками» — один из самых романтизированных эпизодов Гражданской войны. В действительности имели место бессистемные стычки в условиях плохой видимости, которые, по словам генерала Улисса Гранта, «и битвой-то назвать язык не поворачивается» и которые не привели к каким бы то ни было ощутимым результатам. На следующий день войска северян, попавшие под кинжальный огонь южан, окопавшихся на гребне Миссионерского хребта и не получавшие от своего командования никаких внятных приказов ни относительно атаки, ни относительно отступления, по собственной инициативе, диктовавшейся в первую очередь чувством самосохранения, бросились вперед. Южане, которые из-за ошибки своего командующего окопались не на так называемом «военном гребне» (что позволило бы им простреливать весь склон, не оставляя «мертвых зон»), а на географическом гребне Миссионерского хребта, вынуждены были подпустить противника на расстояние прямой штыковой атаки, не имея возможности остановить его огнем на подступах. При численном превосходстве северян южане были смяты.
Под Сторожевой горой много пещер и туннелей, и некоторые из них очень древние. По большей части в настоящее время они завалены, хотя какое-то время назад местные предприниматели раскопали подземный водопад, окрестили его Рубиновым и протянули к нему подъемник. Теперь это туристический аттракцион, хотя самый большой здешний туристический аттракцион расположен на вершине Сторожевой горы. Это и есть Рок-сити.
Начинается Рок-сити с декоративного сада на склоне горы: посетители идут по тропинке, которая ведет их между скалами, через скалы и сквозь скалы. Они бросают горсточку зерна в олений загон, проходят по висячему мостику и смотрят — за двадцатипятицентовик — в подзорную трубу, через которую действительно можно увидеть часть территории семи близлежащих штатов, при условии, что день выдался солнечный и воздух совершенно чист, а это случается нечасто. И оттуда та же самая тропа, подобно спуску в странную преисподнюю, ведет посетителей, — а таковых каждый год сюда съезжается не один миллион — в подземные пещеры, где они созерцают подсвеченные диорамы на сюжеты из детских стишков и волшебных сказок. Уходя, они испытывают смешанные чувства, не вполне понимая ни зачем они сюда приехали, ни что они, собственно, здесь увидели, ни хорошо ли в конечном счете они провели время.