Американские боги. Король горной долины. Сыновья Ананси
Шрифт:
— Кинь денежку, — сказал Чернобог.
— Зачем? — спросил Тень.
— Покажу тебе кое-что. Ты должен это увидеть.
Тень сунул жетон в щель. Лежавший на кладбище пьяница поднес ко рту бутылку. Одна из могильных плит сдвинулась: под ней обнаружился скелет с вытянутыми перед собой руками. С другой стороны от пьяного прокрутилось надгробие, и на месте цветов оказался оскалившийся в ухмылке череп. Справа из-за церкви выплыл призрак, слева — и вовсе что-то невнятное, с непроработанным, заостренным, птичьим лицом, этакая нелепая, бледная, напоминавшая босховские кошмары тень, которая возникла прямо из каменной стены и тут же исчезла. Потом открылась церковная дверь и вышел священник. Духи, призраки и скелеты исчезли, и на церковном кладбище остались только поп и пьяница. После чего священник с укоризною посмотрел на бродягу и попятился; дверь за ним закрылась, оставив пьяницу в гордом одиночестве.
Механическая эта
— Знаешь, почему я тебе ее показал? — спросил Чернобог.
— Нет, не знаю.
— Потому что наш мир именно такой и есть. Именно так он и устроен. Как там, в этой стеклянной штуке.
Они прошли через комнату, выполненную в кроваво-красных тонах и битком набитую старыми театральными органами, гигантскими органными трубами и чем-то вроде колоссального размера медных перегонных кубов, но только без змеевиков и прочей винокуренной параферналии.
— А куда мы, собственно, идем? — поинтересовался Тень.
— На карусель, — ответил Чернобог.
— Но мы уже раз десять проходили мимо указателей, на которых было написано: «Карусель».
— Он знает, куда идет. Мы движемся по спирали. Иногда кратчайший путь — самый длинный.
У Тени уже начали побаливать ноги, и последняя изреченная Чернобогом максима показалась ему неубедительной.
Музыкальный автомат играл «Осьминожий садик» в зале, которая уходила ввысь не на один десяток этажей: весь центр ее занимало огромное, черное, похожее на кита чудище, зажавшее в гигантских стекловолоконных челюстях большой, в натуральную величину, макет рыбацкого судна. Оттуда они прошли в Зал Дальних Странствий, где стояли выложенный плиткой автомобиль, действующая модель «куриной машины» Руба Голдберга, [29] а на стене висели наборы дорожных табличек «Берма шейв»: [30]
29
Руб Голдберг (1883–1970) — известный американский карикатурист, одним из «ноу-хау» которого были рисунки нелепых гиперусложненных механических устройств для выполнения простейших действий. «Куриная машина», далеко не самая изящная придумка Голдберга, тем не менее приобрела самую широкую известность: шар для боулинга падает на курицу, которая принимается кудахтать и бить крыльями, отчего проливается вода — только для того, чтобы наполнить стакан испытывающего жажду персонажа.
30
Берма шейв (Burma-shave) — марка американской пены для бритья. С 1927 года компания, продающая «Берма шейв», развернула оригинальную рекламную кампанию, основанную на вывешивании вдоль автомобильных дорог красных табличек с надписями. На каждой табличке — всего одна строка, на каждом следующем столбе — следующая табличка. Пять-шесть табличек подряд дают стихотворение (как правило, комическое), в конце которого всегда стоит название товара. В рекламных стишках «Берма шейв» часто обыгрывались «советы водителю» (Past / Schoolhouses / Take it slow / Let the little / Shavers grow / Burma-Shave), зачастую основанные на черном юморе (Don’t stick / Your elbow / Out so far / It might go home / In another car / Burma-Shave). Были тексты, носящие иронико-дидактический характер (Within this vale / Of toil / And sin / Your head grows bald / But not your chin — use / Burma-Shave). Стихотворная матрица рекламной компании «Берма шейв» столь прочно вошла в дискурсивный обиход англоговорящих стран, что даже «поэзия общественных уборных» чаще всего строится именно по этой модели (Here I sat / And meditate / Should I shit / Or masturbate).
— Гласил один, а за ним следующий:
Хотел подрезать, Не вписался. Так небритым И остался. Берма шейв.И вот они уже у подножия пологого спуска, а прямо перед ними — кафе-мороженое. Судя по внешним признакам, оно было открыто, но на лице у барышни, которая убирала со столиков, настолько явственно читалось: «Отвали», что они прошли дальше — в гибрид кафетерия и пиццерии, совершенно пустой, если не считать одиноко сидевшего в уголке престарелого негра в кричащей расцветочки
клетчатом костюме и канареечных перчатках. Роста он был совсем крошечного, из той породы старичков, которых прожитые годы выжали и высушили, — он сидел и поглощал колоссальную, шариков на десять порцию мороженого с сиропом, запивая его кофе из не менее впечатляющих размеров чашки. В пепельнице пускала дымок тонкая черная сигарка.— Три кофе, — обернулся к Тени Среда и отправился прямиком в туалет.
Тень расплатился за три чашки кофе и вернулся с ними к Чернобогу, который уже успел подсесть к старому негру и курил теперь сигарету — в кулак, быстрыми затяжками, будто боялся, что его за этим занятием того и гляди застукают. Его сосед на сигарку свою не обращал никакого внимания, радостно поглощая мороженое, ложку за ложкой, но как только Тень оказался рядом со столиком, он мигом ее подхватил, глубоко затянулся и выпустил два кольца дыма — сперва большое, потом еще одно, поменьше, которое аккуратнейшим образом проскочило сквозь первое, — и осклабился во весь рот, довольный собой до крайности.
— Тень, это мистер Нанси, — представил своего соседа Чернобог.
Старичок тут же вскочил и вытянул перед собой затянутую в желтую перчатку руку.
— Рад познакомиться, — сияя ослепительной улыбкой, сказал он. — Кто ты такой, долго гадать не нужно. Должно быть, работаешь на этого старого одноглазого ублюдка, угадал?
Легкая гнусавинка в голосе, намек на акцент, скорее всего — карибский.
— Да, я работаю на мистера Среду, — ответил Тень. — Вы угадали. Да садитесь вы, бога ради.
Чернобог затянулся сигаретой.
— Сдается мне, — мрачно возгласил он, — что наш брат так любит всяческое курево по той простой причине, что оно напоминает нам о тех приношениях, которые когда-то возжигались в нашу честь, и дым поднимался вверх, а люди искали нашего одобрения — или милости.
— А вот лично мне никогда ничего подобного не предлагали, — сказал Нанси. — Самое лучшее, на что я мог рассчитывать, так это на корзину с фруктами, плюс, может быть, цельную козочку, запеченную с карри, стаканчик чего-нибудь холодного и крепкого, ну и крепенькую бабенку с торчащими сиськами, просто чтобы мне за трапезой не было скучно.
Он снова сверкнул улыбкой, на все тридцать два, и подмигнул Тени.
— А в нынешние времена, — сказал, не меняя тона, Чернобог, — нам и вовсе рассчитывать не на что.
— Ну, конечно, о таком количестве фруктов, которое мне приносили в старые добрые времена, даже и вспоминать не приходится, — сказал, поблескивая глазами, мистер Нанси. — Но все-таки нет в этом мире ничего такого, что я мог бы купить за деньги и что сравнилось бы с крепенькой бабенкой с торчащими сиськами. Вот поговоришь иногда с какими-нибудь ребятами, и складывается впечатление, что кроме как о доле в добыче больше и порассуждать не о чем, но вот что я хочу вам сказать: по утрам мой моторчик до сей поры заводится исключительно от сисек.
Смех у мистера Нанси был старческий, дребезжащий, одышливый — но столько в нем было самой искренней радости, что Тень едва ли не против собственной воли поймал себя на том, что этот старик ему нравится.
Среда вернулся из туалета и поздоровался с Нанси за руку.
— Тень, ты не хочешь перекусить? Кусочек пиццы? Или там сэндвич?
— Я не голоден, — ответил Тень.
— Позволь дать тебе один совет, — сказал мистер Нанси. — Может так случиться, что от трапезы до трапезы пройдет изрядное количество времени. Если кто-то предлагает тебе поесть, соглашайся. Годы у меня уже не те, я понимаю, но вот что тебе скажу: никогда не отказывайся, если у тебя есть возможность отлить, поесть или полчасика вздремнуть. Понимаешь?
— Понимаю. Но есть мне действительно совсем не хочется.
— Здоровый ты парень, — сказал Нанси, уставившись Тени прямо в глаза, насыщенный цвет красного дерева против светло-серого, — долго по тебе вода бежит, но вот что я тебе скажу: особым умишком ты не блещешь. Есть у меня сын, тупой, как тот парень, что пошел на распродажу тупости и купил себе две по цене одной, — так вот, ты мне его напоминаешь.
— С вашего позволения, приму это как комплимент, — сказал Тень.
— То, что тебя сравнили с человеком, который решил выспаться в то самое утро, когда раздавали мозги?
— То, что меня сравнили с членом вашей семьи.
Мистер Нанси загасил сигарку и щелчком смахнул с перчатки воображаемую частичку пепла.
— Ну что ж, судя по всему, наш Одноглазый сделал не самый худший выбор, — он перевел взгляд на Среду. — Ты хоть представляешь себе, сколько наших сегодня сюда заявится?
— Я постарался известить об этой встрече всех, кого только смог отыскать, — поднял голову Среда. — Приехать, понятное дело, смогут далеко не все. А найдутся и такие, — он выразительно посмотрел на Чернобога, — которые приехать не захотят. Но я думаю, в том, что наберется несколько дюжин, мы можем быть уверены. А дальше информация разойдется сама собой.