Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1

7. Не наблюдаем ли мы случаи усиления трех указанных духовных способностей после болезни? Больные, пребывающие в лихорадочном бреду, часто проявляют совершенно необычный полет фантазии, а безумцы нередко поражают нас своей памятью. Такое же усиление мы наблюдаем иногда и в деятельности моральной способности. Я не раз слышал самые возвышенные речи на тему о морали в больничных палатах, а кто из нас не знает примеров того, как больные тяжелыми болезнями проявляли высокую степень доброжелательства и честности, отнюдь не свойственную им в их повседневной жизни? [77]

77

Ксенофонт заставляет Кира заявить в последние минуты своей жизни: «В час смерти человека его душа становится наиболее божественной и в этом состоянии способна предвидеть некоторые грядущие события».

8. Мы наблюдаем иногда частичное умопомешательство или ошибочное восприятие в отношении одного предмета, в то время как в отношении всех других суждение остается здравым и верным. В ряде случаев мы обнаруживаем подобный недостаток и в моральной способности. Есть люди, в высшей степени нравственные в отношении определенных обязанностей, но тем не менее постоянно находящиеся под влиянием одного какого-то порока. Так, я знал женщину, которая образцово выполняла все требования морального закона за исключением одного: она не могла удержаться от воровства. Этот ее порок был особенно примечателен тем, что она жила в хороших условиях и отнюдь не предавалась каким-либо излишествам. Однако ее склонность к этому пороку была столь велика, что когда она не могла украсть ничего ценного, то зачастую, сидя за столом у своих друзей, она тайно набивала свои карманы хлебом. А что на ее способность суждения этот недостаток ее моральной способности не влиял, доказывает то, что, когда обнаруживалось ее воровство, она признавалась в содеянном и сокрушалась об этом.

9. Мы наблюдаем много случаев, когда на воображение действует предчувствие опасности, которой не существует. Точно так же мы замечаем, что моральная способность становится восприимчивой к пороку, что отнюдь не соответствует степени ее испорченности. Как часто мы встречаем людей, действующих под влиянием этой болезненной восприимчивости своей моральной способности и отказывающихся давать прямой ответ на простой вопрос, скажем, о погоде или времени, боясь, как бы не нарушить спокойствие своего духа неправильным ответом.

10. Влияют ли сновидения на память, воображение и способность суждения? Сновидения всего лишь бессвязные мысли, вызываемые прерывистым или неглубоким сном. По-разному приостанавливаются способности и деятельность духа в этом состоянии [человеческого] организма. В некоторых случаях сновидения нарушают лишь воображение, в других они влияют на память, в третьих действуют на способность суждения. Однако имеются и такие случаи, когда изменения в состоянии мозга, вызванные сном, действуют также на моральную способность; так, мы иногда говорим и делаем во сне такое, от чего мы просыпаемся с содроганием. Такие мнимые отклонения от добродетели часто встречаются в сновидениях, когда память и способность суждения вряд ли ослаблены. Поэтому их нельзя объяснить отсутствием проявления обеих этих духовных способностей.

11. Мы читаем в рассказах путешественников о людях, которые по своим умственным способностям и развлечениям ненамного выше животных. Нам известно также о подобном вырождении людей в отношении моральной способности и чувства. Здесь необходимо отметить, что низкая степень морального сознания, обнаруженная у некоторых африканских и российских племен ^{11} , так же мало опровергает наше предположение о повсеместном и безусловном существовании моральной способности в человеческом духе, как низкий уровень их интеллекта доказывает, что разум не прирожден человеку. Их понятия добра и зла точно соответствуют их умственным способностям. Однако я пойду дальше и признаю вместе с г-ном Локком [78] , что некоторые первобытные народы полностью лишены моральной способности, но отсюда вовсе не следует, что таково было первоначальное состояние их умов. Потребность в определенной пище одинакова у всего человечества. Где тот народ и тот индивид, для которых при нормальном состоянии здоровья хлеб не был бы приятной пищей? Но если мы найдем дикарей или отдельных лиц, чьи желудки настолько расстроены невоздержанностью, что отказываются усваивать этот простейший и полезный продукт питания, то разве мы будем утверждать, что таков был первоначальный характер их вкусов? Отнюдь нет. С таким же основанием мы могли бы утверждать, что, поскольку дикари портят свою красоту, раскрашивая и надрезая свои лица, принципы вкуса чужды природе человеческого разума. С добродетелью дело обстоит так же, как с огнем. Она существует в душе подобно огню, содержащемуся в некоторых телах скрыто или в состоянии покоя. Так же как внешнее воздействие делает огонь ощутимым, так и воспитание делает добродетель видимой. Было бы столь же нелепо заявлять, что так как маслины начинают нравиться многим людям, когда привыкают к ним, то у нас нет естественных потребностей ни в какой другой пище, как и нелепо утверждать, что какая-то часть человеческого рода существует без всяких моральных принципов, на том основании, что у некоторых людей не было повода проявлять эти принципы или же они оказались извращенными вследствие [дурного] примера. Имеются совершенно искусственные потребности. Имеются столь извращенные вкусы, что красоту находят в уродстве. Имеются бездеятельные и противоестественные страсти. Так почему же при некоторых неблагоприятных обстоятельствах моральная способность не может оказаться в состоянии спячки или быть подвержена заблуждениям?

78

См. «Опыт о человеческом разуме», кн. I, гл. 3.

Единственным оправданием того, что я осмелился не согласиться со справедливо прославленным оракулом [79] , впервые раскрывшим перед нами карту духовного мира, может служить то обстоятельство, что орлиный взор гения зачастую простирается гораздо дальше фактов, замечаемых при помощи слабых органов восприятия человека, не обладающего иным даром, кроме наблюдательности.

Не удивительно, что г-н Локк спутал этот моральный принцип с разумом, а лорд Шефтсбери ^{12} — со вкусом, поскольку все эти три способности имеют один и тот же предмет своего одобрения, несмотря на то, что они существуют в уме независимо одна от другой. Положительное влияние, оказываемое на нравственность успехами науки и вкуса, может быть объяснено только полным согласием, существующим в природе между требованиями разума, вкуса и моральной способности. Почему за последние годы дух гуманизма достиг при европейских дворах столь быстрых успехов? Да потому, что королей и их министров научили рассуждать на философские темы. Почему в Лондоне и Париже непристойность и богохульство изгнаны с театральных подмостков? Да потому, что безнравственность — оскорбление высокоразвитого вкуса у народов Франции и Англии.

79

Господином Локком.

Любителям добродетели должно доставить большое удовольствие видеть всю глубину и широту этого морального принципа в человеческом духе. К благу для человеческой расы, требования долга и дорога к счастью не предоставлены медленным действиям или сомнительным заключениям разума либо необоснованным решениям вкуса. Вот почему мы нередко находим большую моральную способность у лиц, чей разум и вкус слабы или малоразвиты. Следует также отметить, что пересмотр решений лучше всего подходит для суждения, а в вопросах морали всегда предпочтительно руководствоваться сразу же принятым решением. В таких случаях пересмотр решений — это уже результат переговоров между долгом и извращенными наклонностями. Вот почему Руссо справедливо заметил, что «хорошо упорядоченный нравственный инстинкт — самый надежный проводник к счастью».

Любителям добродетели должно доставить неменьшее удовольствие то, что наше нравственное поведение и счастье не подчинены решениям какой-то одной законодательной власти. Совесть подобно мудрому в преданному законодательному совету осуществляет контроль над моральной способностью и таким образом предотвращает роковые последствия безнравственных поступков.

Я предвижу возражение учению о влиянии физических причин на моральную способность, поскольку полагают, что оно поддерживает мнение о материальности души. Однако я не вижу, почему это учение должно побудить нас решить вопрос о природе души в большей степени, чем факты, доказывающие влияние физических причин на память, воображение или способность суждения. В то же время мне хотелось бы в связи с этим отметить, что все авторы, признававшие бессмертие души, причинили большой вред этой истине, непременно связывая ее с нематериальностью. Бессмертие души зависит от воли бога, а не от предполагаемых свойств духа. Материя по самой своей природе столь же бессмертна, как и дух. С помощью тепла и смесей ей можно придать различные формы; однако для ее уничтожения требуется та же рука всевышнего, которая создала ее. Я не знаю иных доводов, доказывающих бессмертие души, кроме почерпнутых из христианского откровения [80] . Утверждать, что душа бессмертна ввиду ее безграничной способности к знаниям и счастью или ее страха перед уничтожением, было бы не более разумно, чем заявлять, что океан бессмертен ввиду его безграничной возможности вмещать любую массу воды или что мы должны вечно жить в этом мире, поскольку мы боимся смерти.

80

«И явившего жизнь и нетление чрев благовестие». II Тим., гл. I, ст. 10.

В начале своего рассуждения я уже говорил о том, что лица, у которых память, воображение или способность суждения действуют неправильно, справедливо становятся объектом внимания медицины и что известны многочисленные случаи, доказывающие, что болезни, связанные с расстройством этих способностей, поддаются лечению.

Быть может, лишь потому, что не удалось проследить связь между болезнями моральной способности и физическими причинами, авторы-медики до сих пор пренебрегали ими в своих системах нозологии^{13} и было предпринято до сих пор столь мало попыток ослабить эти болезни или устранить их, используя для этого физические, а также духовные и моральные средства.

Я не собираюсь добиваться поддержки моих взглядов, проводя аналогию с влиянием физических причин на нрав и поведение диких животных. Я полагаю, что доводы, которые можно было бы почерпнуть в этой области, окажутся излишними в свете тех фактов, которые я сообщу в доказательство воздействия этих причин на нравственность человека.

Я знаю, что, начав разговор по этому вопросу, я вступаю на непроторенную дорогу. Я чувствую себя подобно Энею, когда он собирался переступить врата Аверна^{14}, однако без предсказательницы, которая могла бы рассказать мне о тайнах, ожидающих меня впереди. Я предвижу, что люди, воспитанные в духе механического восприятия общераспространенных или общепризнанных взглядов, возмутятся учением, которое я намерен изложить, в то время как люди умные и одаренные выслушают мои положения без предвзятости и, если даже не согласятся с ними, оценят смелость исследования, побудившую меня начать обсуждать их.

Я начну с попытки восполнить недостатки работ по нозологии, определяя неполное или ослабленное действие моральной способности как микрономию. Полное отсутствие этой способности я назову аномией. Под законом, действующим в этих новых видах безумия, я понимаю закон природы, написанный в человеческом сердце и ранее приведенный мною из писаний св. Павла.

Анализируя влияние физических причин на моральную способность, мы могли бы расширить наши представления об этом предмете, сведя добродетели и пороки к определенным видам и указав на последствия определенных видов добродетели и порока; однако это вывело бы нас слишком далеко за пределы настоящего исследования. Я приведу здесь лишь несколько случаев и не сомневаюсь в том, что сообразительность моих слушателей дополнит то, о чем я не говорю.