Амортенция

— Так прям и сказал? — усомнилась Анко на фоне недавних требований кукловода выбирать выражения.

— Про умалишённого генина добавил я, — сообщил Дейдара и, махнув на прощание, свернул в нужный коридор.

Анко хмыкнула ему вслед; хоть кто-то из их странной, неправильной команды способен разделить её страсть к адреналиновым развлечениям и шуткам на грани жестокости и ребячества. Жаль только, что нукенин.

Некоторое время спустя Анко остановилась и огляделась, прикидывая, куда её занесло. Оказалось, она добралась почти до Северной башни, обиталища странноватой Сивиллы Трелони, преподававшей прорицания до того, как Долорес психанула и уволила её; удивившись тому, как далеко забралась, Анко посомневалась немного и двинулась в обратном направлении к башне Когтеврана.

К её приходу Сасори успел не просто, кажется, забыть о её существовании, но и погрузиться в созерцание склянок с зельями, стоявшими возле небольшого котла на столе у стены. Расположившись за ним, Сасори с отстраненным видом разглядывал флакон, который покручивал, держа за крышку, и не обратил ни малейшего внимания на то, как демонстративно громко Анко захлопнула за собой дверь.

Даже не пошевелился. Удивительно для такого параноика, как он… Неужто доверяет? Нет, такой вариант Анко отмела сразу как исходно глупый. С тех пор, как напарник за его спиной помогал Итачи, Сасори не верит полностью даже ему — стоит ли говорить о самой возможности его доверия к куноичи из Конохи, которая разок даже пыталась его по-тихому прирезать после бурной ночи? Нет, разумеется нет. Значит, Сасори считает, что полностью контролирует ситуацию, что бояться ему нечего; на мгновение Анко захотелось проверить это предположение, она даже аккуратно потянулась к кунаю, спрятанному в рукаве пальто, но затем передумала, расслабила пальцы.

— Встретила Дейдару, — поделилась она, подойдя ближе и нагло усевшись прямо на стол. — Кажись, утром будет сбор учителей и вопли дорогой директрисы на тему «Сволочи-дети опять подсунули петарды в мою кровать»… Хоть что-то там бывает помимо фотки министра, — она издевательски усмехнулась; так и не дождавшись реакции от Сасори, Анко поболтала ногами и спросила: — Чего залип?

Ответа вновь не последовало. Кукловод смотрел на свою склянку взглядом не менее стеклянным, чем её стенки — точно в гендзюцу попал, честное слово! Впрочем, к подобным его выпадениям из реальности (а ещё периодическим отставаниям от времени: когда Сасори за работой, часы для него не существуют) она привыкла, а потому прекрасно знала, что нужно делать.

Взяв со стола понравившийся флакон, Анко занесла его над полом и отпустила.

Не долетев до плит, флакон был подхвачен нитью чакры. Ещё немного рассеянный, как у только что пробудившегося ото сна, но уже холодно предупреждающий взгляд карих глаз впился в её лицо.

— Так что за идею ты столь увлечённо обмозговывал? — буднично уточнила Анко, словно продолжая только что прерванный разговор.

Откинувшись на спинку стула, Сасори провёл рукой по волосам. В другой он всё так же держал ёмкость с перламутрово переливающимся снадобьем.

— Скука порой толкает на странные поступки, — произнёс Сасори, но это было скорее общее замечание, поэтому Анко не стала вклиниваться сразу, ожидая, что он скажет дальше. — В декабре, к примеру, мы с Дейдарой напоили Долорес приворотным зельем, выбрав целью Итачи…

— Серьёзно?! — воскликнула Анко, широко распахнув глаза; потом засмеялась: — А я всё ломала голову, чего это Итачи её по широкой дуге обходит… Долорес он наверняка память подчистил, да? Но как вас-то не отправил в пеший тур по миру Цукиёми?

— А это спроси у Мадары во время следующей вашей попойки, — бросил Сасори; можно было бы подумать, что он ревнует… Но ведь это Сасори — искренний эмоциональный отклик на их, надо признать, крайне бурное физическое взаимодействие с его стороны не стоит ждать. Он не просто талантливый и сильный шиноби — он ещё и крайне умён и хитёр, раз прожил нукенином S-уровня целых двадцать лет; такой понимает, что себе можно позволить, а что нет, где проходит граница разумного и каков предел допустимых нарушений. Получать удовольствие от жаркого секса с врагом, с которым заключено временное перемирие в силу обстоятельств — да. Привязываться к нему, позволять родиться чувствам — нет.

Впрочем, Анко тоже профессионал, пусть и не нукенин, пусть и с меньшим опытом. Она специально обучена играть на струнах души своей цели, вызывая именно те вибрации-отклики, которые ей нужны, при этом верно оценивая, какую реакцию выжать в принципе возможно. Заставить Сасори волноваться и ревновать — нет. Добиться от него проявлений жадного собственничества — да. Поэтому она протянула с томной двусмысленностью, словно и вправду пыталась заставить его ревновать:

— Мм, а ты представляешь, что мне придётся делать ради этой информации?..

Однако Сасори не поддался так просто — посмотрел на неё с феерическим безразличием. На это его выражение Анко картинно раздула ноздри, поджав губы и стиснув края столешницы. Сасори насмешливо улыбнулся, давая понять, что проникаться спектаклем не собирается.

— Сволочь, — припечатала она и как ни в чём не бывало спросила: — Так что ты надумал?

Он продемонстрировал флакон.

— Знаешь, что здесь, Анко?

— Какая-то блестящая байда, — состроив серьёзность, диагностировала джонин.

— Ну, вроде того, — отозвался Сасори. — Это Амортенция.

— Амортенция? — Анко приподняла бровь, прося пояснений.

— Она считается мощнейшим в мире приворотным зельем, — произнёс Сасори, глядя на куноичи пытливо и уже почти весело — словно гадал, на какой стадии рассказа она раскусит его план. — Амортенция создаёт неконтролируемое влечение жертвы к отравителю, вызывает готовность на всё. Не любовь, конечно, но что-то похожее. Как написала мне одна пятикурсница в эссе на тему «Польза и вред приворотных зелий»: «Амортенция способна показать человеку, как ощущается безграничная, беззаветная любовь».

— О, — более веский комментарий Анко пока выдать не могла. На ум ей пришла пара мыслишек, как кукольник мог использовать эту отраву… почему-то в каждом из вариантов событий она по итогу имела очень большие проблемы. Самое противное, что Сасори её смутное беспокойство, порождённое собственными фантазиями, уловил — улыбнулся игриво и хищно и положил ладонь на колено Анко, без спешки провёл вверх по бедру, говоря:

— Ну, моя дорогая, не разочаровывай меня. То, о чём ты думаешь, было бы слишком… — он переместил руку на внутреннюю поверхность её бедра, — слишком… — Анко облизнула пересохшие губы, чувствуя разливающийся по телу жар; в последний момент перед касанием, которого куноичи ждала, Сасори убрал руку, — слишком просто.

Анко подавила шумный разочарованный вздох. Скорпион Красных Песков, большую часть времени безэмоциональный, равнодушный, на удивление умел горячить кровь. Быть может, его воздействие распространяется лишь на неё? Но Анко знала, что нет — видела не раз, какие взгляды на Сасори бросают старшие ученицы Хогвартса и некоторые профессора, слышала от Северуса едкие вопросы в адрес кукловода о любовных посланиях, которые тот получал. Что в нём такого особенного, притягательного, Анко всё никак не могла понять и твердила себе, что помимо самой себе назначенной миссии по наблюдению за последним из нукенинов Акацуки, кто потенциально мог доставить проблемы их команде, по стечению обстоятельств преимущественно состоящей из коноховцев, она остаётся с Сасори в том числе ради решения этой загадки. И ещё из-за его умения разгонять скуку миллионом способов, это точно.