Амулет plus Любовь
Шрифт:
«Ал-Магриб», так называли эти земли арабские народы, что в переводе с арабского означает «Запад», то есть, «страна, где заходит солнце».
****
Капитан почувствовал, как у его ног заскрипел и прогнулся матрас, и моментально привстал с пистолетом в вытянутой руке, выхваченным из-под подушки: как все моряки, он умел просыпаться быстро. Перед ним сидела девушка с золотистыми, распущенными по плечам, волосами. Капитан спросил:
– Кто вы такая? И как вы ко мне попали?
Нежная улыбка на лице девушки сменилась возмущением. Она вскричала:
– Нет, зачем эти ненужные вопросы?
Она вскочила с кровати и, запахнув полы пеньюара, застыла у изножия. Её бирюзовые глаза пылали негодованием.
– Нет, надо обязательно спросить… Кто-о вы? Как ко мне попа-али? – заворчала она и выпалила: – И, между прочим, это ты ко мне попал! А я здесь живу!
Капитан огляделся. Он, в самом деле, находился в незнакомых покоях, удивительно прохладных и пустых. Из мебели здесь стояла только огромная кровать, совсем простая, обтянутая кожей. Одну стену полностью скрывали драпировки, через которые – он готов был поклясться в этом – пробивался дневной свет, как если бы никакой стены вообще не было.
Капитан покосился на девушку, потом на поднос, стоявший у него в ногах. Поднос был уставлен золотой мавританской посудой и фруктами.
Капитан сел. Спросил виновато:
– А кофе ещё горячий?
Девушка заулыбалась и перекинула рукой волосы со спины на правое плечо.
– Так и думала, что ты любишь кофе, – довольно сказала она.
Тут капитан её узнал и потрясённо выговорил:
– Но я же вас знаю! Вы – рыбачка Марианна! Ваш муж утонул сегодня…
Девушка в смятении глянула в сторону, и в её руках оказался вдруг хвост. Она закрутила в тонких пальцах его пушистую ухоженную кисточку. Заговорила невнятно:
–Да, он утонул… Такое горе. Я его любила.
Капитан, не отрываясь, смотрел на неё: Марианна закусила губу и, кажется, полностью погрузилась в свои переживания. Он осторожно уточнил:
– Что это у вас? Кажется – хвост?
Она как очнулась, заулыбалась виновато. Хвост в её руках пропал.
– Прости, дурная привычка, – прошептала она, извиняясь, и тут же восторженно просияла: – Но ты не удивлён?
Она заморгала густыми ресницами, прогоняя навернувшиеся слёзы.
– Нет, не удивлён, я же сплю, – объяснил капитан и тоже заулыбался. – Мне всегда снятся странные сны, я уже привык… Давайте кофе пить!
– Я сразу поняла, что ты классный, когда получила от тебя деньги, и так много, – сказала она. – Можешь продолжать говорить мне «ты»…
Марианна опять села у него в ногах, взяла в руки кофейник и наполнила чашку. По покоям поплыл густой аромат кофе. Она протянула ему чашку, а когда он принял её, стала поправлять складки пеньюара, явно стараясь обратить на себя внимание.
И капитан сказал:
– Этот лазурный цвет пеньюара бесподобен. И очень идёт твоим голубым глазам. И золотым волосам… Ты бесподобна и необыкновенно красива.
Марианна заулыбалась и ответила:
– Твои голубые глаза бесподобнее, милый.
Она замолчала, явно ожидая от него ответных слов или действий.
Но капитан отставил чашку, встал с кровати, подошёл к занавескам и заглянул за них. Да, как он и думал, за занавесками была не стена, а оконный проём и ясный солнечный день, а вдали виднелся огромный каменный парус, который вырастал из моря, синего и сверкающего на солнце.
– Что это там, вдали? – спросил он удивлённо.
– Бурдж-ал-Араб. Арабская башня, – ответила она.
– Твой дом
на горе?– Нет, он в другой башне, которая называется Бурдж Халифа. Потом ты всё узнаешь и поймёшь…
В ответе Марианны прозвучали нотки раздражения. Она глянула на него нетерпеливо и втянула воздух ноздрями. В её руках опять появился хвост, потом щётка для волос. Она принялась расчёсывать кисточку на конце хвоста нервными движениями изящных рук.
– Не злись. Я уже иду, – сказал капитан и пошёл к ней.
Она смотрела на него со странным выражением отчаяния на лице. По её прежнему поведению, по нервному терзанью кисточки хвоста он ожидал от неё буйства страсти, порванных в клочья одежд и жгучих стонов. Ничего этого не было. Наоборот, она поразила его своей ласковой и какой-то даже простодушной нежностью.
Когда он приблизился к кровати, она протянула к нему руки и сказала вдруг:
– Миленький мой, сладенький мой…
И эти слова потрясли его до бесконечности – сердце у него остановилось и пропустило удар, а потом забилось часто, тяжело, с лихорадочным всхлипом. Он взял её руки в свои и принялся целовать ладони, запястья, с каждым поцелуем погружаясь в жаркое беспамятство. Она вырвалась и нетерпеливо распахнула полы пеньюара, и он стал целовать её в грудь, в шею, в тёплую впадинку ключицы, шепча на ухо слова, которые он сам тут же забыл, но которые готов был повторять ей снова и снова до самой смерти.
Потом губы её, волнующие, алчные, стали искать его жёсткие обветренные губы, а язык стал искать его язык, и капитан уже не мог ей ничего говорить, но каждая клеточка его тела рвалась к ней, чтобы стать ещё ближе, а по коже полз сладкий холодок, потому что одежды на нём и на ней уже не было. Они обнялись и упали на постель, и на подносе загремела золотая посуда, разлился кофе, и рассыпался красными ягодами виноград, и тогда он вдавил своим членом её распахнутые бёдра в эту сочную виноградную мякоть.
И настала вечность их слитного дыхания и биения сердец в унисон.
И давил он виноградные ягоды, стараясь не повредить их косточки, чтобы не стало вино горьким.
И помогала она ему своим задом и своими руками.
И было им сладостно друг с другом, потому что они делали вино, пьянящее, как сама смерть, и древнее, как само время.
****
Второй раз капитан проснулся, когда к нему в дверь постучали.
Платон принёс его туфли. Сказал при входе, и его чёрное красивое лицо осветилось обычной радостной улыбкой:
– Я уже был на корабле…
Капитан опять повалился на кровать: всё его тело было наполнено мучительной истомой, словно он всю ночь вместе с матросами разгружал трюм. Тут он вспомнил свой сон и заулыбался, неясно хмыкнув. Он стал перебирать подробности ночного видения – Марианну и всё, что произошло потом между ними – и улыбка его становилась всё счастливее. Платон прошёл к окну, распахнул его и теперь ходил по комнатке, собирая вещи, разбросанные капитаном накануне…
В сегодняшнем сне Марианна тоже собирала вещи с ковра, пока он отдыхал. Только делала она это голая… Ходила и нагибалась за вещами, а он ей их лениво бросал. А она нагибалась, а потом встала на четвереньки, повернувшись к нему задом. Красивым круглым задом. И перед его лицом развернулась зудящим розовым цветом её влажная нежная мякоть – лакомая сердцевина щедрого, но изысканного плода. Боже, тут он уже не выдержал, вскочил с постели, и кинулся к ней! Опять кинулся!..