Амулет ведьмы

— Ты понимаешь, она действительно любила мужчину больше жизни. Но это очень тяжело и страшно не получить взаимность!

Я приподнялась на кровати, и прижалась к спинке, обхватив себя руками. Горден подошел ко мне и сел рядом.

— У нее все будет хорошо, — Горден взял мою руку и нежно погладил, от чего у меня по венам прошлась теплая волна и словно оттаяло все во мне, весна пришла и птицы в душе запели радостно.

— А что бы ты выбрал? Любовь, даже безответную, но пару лет жизни. Или долгую жизнь без любви? — я всматривалась в лицо мага, ища в нем для себя важный ответ.

Горден молчал и гладил мое запястье, а потом произнес.

— Любовь. Я бы выбрал любовь, — и поцеловал меня в губы так щемяще нежно, что мое сердце встрепенулось, полетело птахой к нему, к огню его души, такому теплому и умиротворяющему, дарующему спокойствие и любовь.

Я чувствовала, как любовь заполняет каждую клеточку моего тела, души и поливает элексиром счастья мое сердце. Я осознала, что безумно люблю Гордена, и не хочу быть ни минуты без него, моя жизнь принадлежит теперь только ему.

— Спи, моя ведьмочка, — он погладил меня по щеке.

Моя голова покоилась на его груди, а он перебирал прядки моих волос.

— Ты не оставишь меня? — прошептала я, уткнувшись в его грудь и боясь поднять глаза на мага.

— Никогда, — ответил он.

А у меня огонь вспыхнул внутри, и надежда воспарила в небо белым лебедем. Сверкая яркими красками, светилась вера в наше с Горденом совместное будущее.

***

Окна в комнате были наглухо зашторены, лишь тускло мерцали светляки под потолком. В воздухе витал запах лекарственных настоек. Я стояла возле кровати Ребекки. Нам сообщили, что она, наконец, пришла в себя. Я решила, что мне нужно обязательно с ней объясниться.

Ребекка лежала на кровати, ее лицо осунулось, глаза провалились и черные круги залегли под ними. Она как-то разом вся похудела и как будто все краски жизни из нее ушли. Ее ресницы затрепетали и, открыв глаза, она прищурилась, ей было больно смотреть. Мне было страшно ей сказать о выборе, что мы сделали за нее. Но я должна с ней поговорить и рассказать все как было. И я это сделала, поведала ей.

— Ребекка, прости меня, что я так поступила. Что всем рассказала о твоих чувствах к мужчине. И прости, что пришлось за тебя сделать выбор.

Она безучастно посмотрела на меня.

— Я не обижаюсь. Наверное, я бы поступила точно так же на твоем месте.

Я подошла ближе к ней, рассматривая ее потухшие глаза. Как будто из них ушло что-то…

— Это же не конец, Ребекка. Я верю, что у тебя в жизни обязательно появится достойный мужчина, с которым возникнут обоюдные чувства. У тебя целая жизнь впереди! — пыталась подбодрить ее.

Она бесцветным голосом ответила:

— Возможно, все так и будет.

Мне не нравился ее настрой, как будто она от меня отмахнулась.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила тихо, присев на краешек ее кровати. Ребекка посмотрела на деревянную стену отсутствующим взором, и, положив руку на грудь, сказала:

— Вот здесь всегда была боль. Болела душа, болело сердце по моему любимому, который никогда не мог быть со мной, а теперь там пусто… Будто дыра образовалась, — Ребекка потерла середину груди и будто бы прислушалась к чему-то внутри себя. — Я абсолютно ничего не чувствую. Ну, может быть даже это и к лучшему. — И она больше не сказала ни слова.

Я еще немного посидела рядом с ней и решила покинуть комнату. Когда взялась за ручку двери, услышала ее слова:

— Береги ее, — я обернулась и спросила:

— Кого?

— Любовь свою, — я молча кивнула и вышла. Прислонилась спиной к двери и почувствовала, как холодные слезы скатываются по моим щекам.

***

Холодной ветер гнал над деревьями серые тучи. Небо потемнело, предвещая бурю. Я поежилась и закуталась в теплую накидку, что надела поверх темно-бордового хлопкового платья, расшитого по подолу мелкими белыми цветочками.

Карета уже ждала, сумки были упакованы. Мы уезжали с подворья вместе с Горденом, оставляя здесь Ребекку на попечение Кастеля. Горден уже приказал приехать полицейским из ближайшего города их охранять. Как только Ребекка немного окрепнет, они с Кастелем вернутся в столицу.

***

Капли дождя стучали по крыше кареты и за окном картина размылась, лишенная четких контуров. Деревья раскачивались из стороны в сторону, не пытаясь сопротивляться порывам ветра. Вдалеке раздался гром, и небо прорезало яркая вспышка молнии.

А мне было не страшно, тепло и хорошо, потому что солнце было рядом — оно отгоревало мою душу через руки Гордена, что прижимали меня к его широкой и надежной груди. А в его глазах жило Южное море, и это была стихия, укрощенная мной.

Всю дорогу до города Горден меня целовал. То ласково, и я плавилась медом в его руках, то страстно, поглощая меня пожаром и зажигая огонь внутри. Я прижималась к нему и чувствовала, что сейчас я воистину счастлива и, наконец, узнала, что такое любовь. Я так хотела, чтобы эти минуты длились вечно. Мне не хотелось, чтобы эта дорога заканчивалась, потому что такой близости наших душ я еще не ощущала ни разу.

Я понимала, что я пропала и теперь полностью мое сердце принадлежит Гордену. Моя душа рвется к нему. Но холодной змеей проползала мысль, что ничего еще не ясно, и Горден не признавался мне в любви и не обещал вечность. От этой мысли в сердце будто втыкали ледяную иглу. Ведь для него я могла стать мимолетным развлечением, романом-однодневкой. Но я боялась спрашивать его напрямую о наших отношениях. Вдруг он скажет, что я просто ему нравлюсь и все? А я хотела его любви… Сгорать в нем, плавиться в его объятиях и принадлежать ему полностью.

Глава 32

— Виля! — позвала я громко, когда зашла домой.

Горден помог мне занести сумки и сладко целовал меня перед тем, как уйти. А как ушел, в груди сразу же стало пусто, словно от меня оторвали часть чего-то нужного. И сразу же соскучилась по нему, мне не хотелось с ним расставаться больше ни на минуту.

Я заглянула в комнату наверху — Вили нигде не было. Похоже, тетя его ещё не привела ко мне. Хотя мы с ней условились, что к моему приезду она должна была привести его обратно домой. Я так соскучилась по своему коту, что, даже не переодевшись, решила побежать к тете Марте. И я придя к ней, я сразу же бросилась обнимать Вилечку. Поцеловала его, почесала между ушек, обычно он не очень любил, когда его гладят — не королевское это дело, но мне нравилась его гладкая мягкая шерстка, да и сам он мурлыкал в ответ.