Амурет
Шрифт:
– Сколько времени на твоих часах?
– Двадцать пять минут седьмого.
– На моих тоже. Я положу их в клетку. А теперь смотри внимательно. Кстати, заметь, что у хомячка есть одна морковка.
– Господи, да зачем...
– Смотри!
– перебил я Вику и нажал кнопочку миниприбора.
Клетка с Рыжиком медленно растаяла в воздухе. Равнодушие на лице Вики сменилось изумлением.
– Что это?
– воскликнула она.
– Был хомячок, и нет хомячка, - весело ответил я.
– Как ты это сделал?
– Это мое изобретение.
– Гениально, нечего сказать. Только мне это зачем?! Я домой хочу.
– А ты
– И мы поедем домой?
– Может быть...
– Никаких... Вот он! Смотри!
Клетка появилась на прежнем месте. Рыжик умывался, обтирая короткими лапками свою мордочку, весело шевелил усиками и принюхивался маленьким черненьким носиком. Я достал часы из клетки.
– Смотри. На твоих часах - шесть часов двадцать шесть минут. А на этих часах - десять двадцать пять.
– Что это значит?
– Это значит, что хомячок четыре часа находился в другом измерении, - я обернулся к клетке, - видишь, и морковку съесть успел. А сюда он вернулся через минуту. Так и мы с тобой...
И в этот момент я услышал слабый голос Вики:
– Боже мой...
Это "боже мой" она пролепетала так, что я похолодел. Быстро обернувшись, я увидел, что Вика, прижавшись спиной к машине, медленно сползает вниз. Левую руку она прижала к груди, а правой пыталась найти опору, глаза - по семь копеек от ужаса - прикованы к клетке, в лице - ни кровиночки. Наконец, она наткнулась на ручку дверцы и замерла в таком положении. Я не знал, что делать, и невольно залюбовался моей прекрасной амуреткой. Ее зеленые глаза расширились до предела, уголки черных тонких бровей опустились вниз, придав лицу жалостливое выражение, нос заострился, пухленький ротик остался полуоткрытым, а побелевшее лицо очень выгодно оттенялось ее длинными белокурыми локонами.
– Послушай, Вика, все в порядке. Это совершенно безопасно. Я на себе раньше испытывал, целую неделю здесь один прожил. Знаешь, как скучал по тебе?
Она была невменяема.
– Слышь, чего говорю? Скучал без тебя.
Вика перевела на меня пустые, обращенные внутрь глаза, медленно открыла дверцу и опустилась на сиденье. Она смотрела на меня и повторяла одно и то же:
– Боже мой, боже мой.
Ей явно был нужен валидол, но аптечки я не прихватил. Тогда я метнулся к багажнику, открыл его, достал канистру с водой, кружку, наполнил ее водой и подал Вике. Она машинально сделала несколько глотков, опять посмотрела на меня. Некоторое время мы так и смотрели друг на друга. Вдруг ее глаза наполнились смыслом, и из умирающего лебедя она превратилась в разъяренную фурию.
– Ты несчастный кретин! Как тебе в голову могло прийти сделать такое?! Идиот! Сумасшедший идиот! Немедленно поехали назад!
– И не подумаю!
Тут она встала и грозно приблизилась ко мне.
– Что значит, и не подумаю? Ты что, с ума сошел?! Господи! И как меня вообще угораздило связаться с тобой, с физиком хреновым?! Немедленно верни меня назад?!
– Послушай, что ты орешь?!
– возмутился я.
– Это же отличный вариант. Поживем здесь неделю и вернемся назад пятого июля минута в минуту. Я уже делал так и ничего.
– Я не пойму, ты что, чего-то получить тут от меня хочешь? Хрен получишь! Вези меня назад, я сказала, а потом хоть целый год трахайся здесь со своим хомячком, а с меня лично хватит!
Тут
я возмутился до предела.– Ты что, с ума спятила?! Пять минут назад упрекала меня в том, что я квартиру подыскать не мог, а теперь, когда я положил к твоим ногам целый мир в прямом смысле этого слова, ты чем-то недовольна.
Она немного утихомирилась, но не сдалась.
– Боже мой, Женя, о чем ты говоришь?! Да мне же страшно тут. Господи, да вдруг тут радиация какая-нибудь, и мы облучились.
– Да какая радиация, я вчера здесь неделю прожил и ничего.
– Вот-вот, и облучился. Ты хоть проверил, может, тебе уже и бесполезно меня хотеть?
Так мы препирались до вечера. Вика даже грозилась вернуться одна и порывалась действительно это сделать, но я ей объяснил, что прибор запрограммирован на недельный цикл и, если сейчас нажать кнопку, то машина перенесется не назад, а куда-то еще, где я не был и потому за безопасность ручаться не мог. Вика требовала, чтобы я изменил программу, но я остался непреклонным.
Глава 2
Спать мы легли порознь. Вика - в машине, а я в палатке, которую взял с собой.
Утром мы долго ругались по поводу того, кто должен готовить завтрак. Я естественно утверждал, что это дело женщины. А Вика отвечала, что у нее дома ртов достаточно и раз уж она оказалась в вынужденном отпуске, то хотя бы отдохнет как следует. До обеда мы просидели голодными, а потом я сдался.
Все съестные припасы находились в багажнике. Когда я открыл его, то от того, что я там увидел, а вернее не увидел, у меня мурашки побежали по коже. А не увидел я прибора.
Мой аппетит тут же угас. Я со злостью захлопнул багажник и бросился к Вике, которая как ни в чем не бывало загорала лежа на матрасе.
– Ты, дура!
– заорал я.
– Где прибор?!
Видимо, у меня был такой страшный вид, что Вика поняла: случилось нечто ужасное.
– Что произошло?
– испуганно спросила она.
– Куда ты прибор дела, идиотка?!
– Да не ори ты! Не трогала я его!
– Не трогала?! Он что же, сам, по-твоему, убежал?! Верни,..
– неожиданно я замолчал, сообразив, что криком ничего не добьюсь.
Нужно было успокоиться и объяснить Вике, что, если прибор сломается, мы навсегда останемся здесь. Когда же я пришел в себя и стал в состоянии трезво оценивать обстановку, то по неподдельному недоумению Вики понял, что она действительно невиновна.
Но ведь и я прибор не трогал!
Тут меня охватила паника. Я перестал вообще что-либо соображать, молча сел на землю и сидел, обхватив голову руками. Мысли мои спутались, и я никак не мог справиться с бедламом в своем сером веществе. Я чувствовал, что схожу с ума. В конце концов я забрался в палатку и, промучившись с полчаса, заснул.
Разбудила меня Вика.
– Возьми свои часы, - сказала она, - и объясни, что все это значит?
– Что это?
– спросил я и машинально взял из ее рук часы.
– Женя, мне твои шутки надоели. Зачем ты давал мне свои часы?
– Я?!
– Ну не я же!
– Так и я не давал!
– Ты только что дал мне свои часы, потом велел закрыть глаза, досчитать до двадцати и занести их в палатку. Зачем?
Мне стало жутко. Я понял, что пока спал, Вика сошла с ума.