Амурский Путь
Шрифт:
— Расскажи, какой он?
— Вы непохожи, — улыбнулась Княжна. След этого видеть не мог, но слышал улыбку в голосе. — Он-то всегда спокоен. Ни разу не видела его ни злобным, ни смеющимся, ни плачущим. Силой духи Дёмушку не обделили — ну да ты сам видел. Охотник он чуть ли не лучший во всем Болончане; Муртыги ему завидует зеленой завистью. Но дружбы особой ни с кем не водит.
— Не примет он меня, наверное?..
— Как же не примет, коли ты его кровный отец? Таким не разбрасываются…
— У нас разбрасываются… — непонятно сказал старый лоча.
С каждой новой фразой разговор их становился
Дёмка спустился к себе перед самым приходом Маркелки.
— Ты как тут? — участливо спросил побратим младшего и ободряюще хлопнул по плечу. — Вот и отец у тебя, След! Рад ты хоть? По тебе, ироду, никогда не видно!
Дёмка вежливо кивнул. Рад, мол, всю жизнь об этом мечтал.
— Ты не грусти, что он с мамкой, а не с тобой. Они же много лет друг друга знают, столько лет не виделись, даже не чаяли свидеться… А тебя он только сегодня узнал.
Маркелка-Муртыги понял, что сказал что-то не то.
— Ты не думай, Сашика очень хороший. И, как отец. Он меня из рабства вытащил… Да тебе все завидовать теперь будут, что у тебя такой отец!
Дёмка старательно кивнул. Великий отец. Атаман лоча, сын Черной Реки. Всем на зависть.
Печка жарила уже нестерпимо, будто зима на дворе. Раньше для готовки и уличной даурской печи хватало, а тут к пиру спешно готовились, так что топили обе.
— Духота у тебя, След. Может, прогуляемся до праздника?
— Иди к Акульке сам, — улыбнулся он.
И просидел в действительно душной комнате до самой ночи. Уже и пир горой шел в зале очага, а он всё сидел, думал. Но всё же пошел. Пробрался в зал через малую дверь, прямо за местом Княжны, тихонько прошел вдоль стенки и уселся на массивный сундук. Даурская служанка первой заметила Дёмку, схватила деревянное блюдо, накидала туда мяса, хлеба, сыра и с улыбкой поднесла ему. След принял еду с благодарностью — проголодался он изрядно.
Пир уже затихал. Здравицы откричали, боевые песни спели. Сейчас батары разбились на кучки и оживленно обсуждали новости, хвастались подвигами. Возле места Княжны, кроме самой Чакилган, сидел старый лоча и некоторые из ближников.
— Нет, — тряхнул лохмами Дикий Зверь, перекрикивая общий гомон. — Я не буду кривить душой. Не могу сказать, что Ивашка нас выгнал. Мы хотели сберечь в Темноводном тот уклад, что ты завел, а он сам к власти рвался. Поначалу-то у него ничего не выходило — всё же он с той битвы сбежал. Какой он вождь после этого? Но зато и все, кто с ними бежали на лодках — и свои, и пашковцы — теперь с ним повязаны были.
Аратан помолчал.
— А потом беда с чохарским родом вышла. Умер Галинга, сын его еще раньше погиб. И Тугудай стал к себе людей переманивать, в свою орду. Чакилган позвала людей к себе — и Ивашка этим воспользовался. Начал лоча запугивать, что мы здесь свои порядки устроить хотим…
— Скажи мне главное, — пристально глядя Аратану в глаза, спросил атаман. — Ты говорил, что Чакилган — княгиня Темноводья?
Дикий Зверь опустил глаза.
— Было такое. В сердцах. Если хочешь найти
виноватого, Сашика — то это я. Гнев застилал мне глаза, а Ивашка, напротив, хитрил, таился, да бил наверняка. С Тугудаем, опять же, спелся.— Не о том, говоришь, друг, — махнул рукой старый лоча. — Сначала винишься, а потом других виновными выставляешь. Дело не в том, кого винить, а в том, почему так случилось. Вот ты говоришь, что хотел старые порядки сохранить, а потом оказалось, что ты княжество создать предлагал. Я помню эти твои желания. Получается, не удалось меня в князья Темноводья протолкать, ты решил Чакилган?
Дикий Зверь зло кинул кость на низкий стол.
— Нет, ты не ярись! Ты слушай, что говорю. Поначалу ты был за то, чтобы дела решались общим кругом. Потом захотел княжество создать. И вот ты сам говорил: поначалу влияние Ивашки было низким, а потом он вас из острога выжил. Вот и сложи теперь два и два.
Дёмка аж вперед подался, дивясь словам и мыслям атамана. Аратан же хмурился. Конечно, он всё сложил, и это было ему неприятно.
— Мне не нужны виноватые, Аратан, — улыбнулся сын Черной Реки. — Просто хочу, чтобы ты понял: это не Ивашка-злодей вам всё испортил, это ты ему силы дал. Когда захотел, чтобы по-твоему всё случилось. У него своя корысть была, у тебя — своя. Но он просто сумел выждать. Ивашка всегда умел найти нужный момент. Например, когда народ испугался княжьей власти сильнее, чем его, Ивашкиного, единоначалия.
— Он хитрый гад, — сквозь зубы прошипел Дикий Зверь.
— Да не в том дело! — нахмурился атаман. — Ты проиграл не потому, что хитрости не хватило. А потому что о своих желаниях больше, чем о прочих думать стал! Стал, как Ивашка — и потому проиграл. А думаешь, Ивашка, выиграл? Ох, насмотрелся я на жизнь в Темноводном. На его хитрости, как на плохом клее, пока всё держится. А дождь прольется — и хана всему. Все же видят, как Ивашка там всё под себя подмял. Одни к нему из-за этого ластятся. А другие — также под себя гребут. Обвалятся Ивашкины хоромы, если так всё оставить. Ох, обвалятся…
Сплоховал След, конечно. Так увлекся речами старого лоча, что об осторожности забыл. А тот почуял пристальный взгляд, спиной почуял, как бывает, его чувствуют звери дикие, так что смотреть на них надо всегда слегка вкось, а не прямо… Натянулась спина сына Черной Реки, резко повернулся он и увидел…
— Демид?
Глава 24
Старый лоча называл его только таким, полным именем, как в святцах записано. Он мгновенно весь как-то изменился, взбухшая в нем сила, словно, пена — быстро осела.
— Что же ты там, у стенки, сидишь, как нер… Иди к столу!
Улыбку налепил на лицо, но сам не улыбался. Зато суетливо стал двигаться, освобождая место между собой и Диким Зверем. Но Княжна уже положила ладонь ему на руку.
— Не надо, лЮбый, — мягко улыбнулась она. — Ему так больше нравится. Пусть там сидит.
Атаман мелко-мелко закивал. Опустил глаза, потом снова поднял их на Следа.
— Совсем я тебя не знаю.
И уже до конца пира так и не стал прежним атаманом. Вернее, может и стал, да вскоре След к себе ушел. А наутро узнал, что к полудню велено им с Муртыги быть на совете.