Анаконда, глотающая живьем

Он громко заплакал и сразу проснулся – переполненный страхом, печалью, с онемевшей левой рукой. И принялся энергично работать пальцами, приводя руку в чувство.

Сон. Все-таки сон. За какие-то секунды облетел Лазовский полмира, чтобы вновь оказаться на кушетке второго поста.

Он повернулся на другой бок. В районе левого бицепса, в самой мякоти сильно ломило. Он с трудом привел руку в чувство и посмотрел на часы: прошел всего час.

… А в пять утра Лазовский снова вернулся на пост, сменил охранника, обежал вокруг складов, поднялся в вагончик и присел. Бицепс левой руки по-прежнему ломило. Он снял с себя куртку, затем рубаху и, оставшись в одной футболке, увидел на предплечье чугунные следы человеческих пальцев. Пальцы другой руки полностью совпали с кровоподтеком. Выходит, во сне ухватил за руку и сжал.

Оставалось еще целых два часа до окончания смены, и тут оживился сотовый телефон. Звонил Снопков. Лазовский накануне пытался ему доказать, что не следует им создавать детективное агентство, поскольку данная услуга вряд ли окажется востребованной. Однако Снопков в той же манере, нудливо, стал доказывать, что вдвоем им будет легче – надо лишь получить в полиции лицензию на детективную деятельность.

– Почему только это? – перебил Лазовский. – Почему еще не на охранную деятельность?

– Ну, в принципе, и это тоже, – согласился Снопков.

– А еще на оказание юридических услуг, – прибавил Георгий. – Без этого я не согласен. Без этого вся работа теряет смысл.

Однако на этот раз Снопков вел разговор о деньгах, которых было у него негусто.

– Потом, – отмахнулся Лазовский и отключил трубку.

Однако не успел он убрать телефон, как тот вновь запел. Говорил Непрокин.

– Ты остался мне должен, – ворчал он. – За испорченный монитор. А так же за чайник, который спалил.

– Ух ты, как тебя разнесло! – удивился Георгий. – А за прошлогодний снег я тебе ничего не должен? Ты говори, не стесняйся. За туалетную бумагу…

– Ты меня плохо знаешь, зараза! – перешел тот на крик.

Георгий рассмеялся:

– Подписал обходной – до свидания.

– Я не прощу тебе. Ты за всё заплатишь!

– Хорошо, я приду, и мы поговорим.

В это же утро, сменившись в дежурства, Георгий приехал к Непрокину и тут окончательно с ним разругался.

– Я не встречал таких идиотов, начиная с родной Дубровки, – сказал он под конец.

У Непрокина дрожали челюсти.

– Вон из моего кабинета! – кричал тот гортанно.

– И кабинет у тебя не твой, а государственный… Заплыл салом и сидишь тут, как боров…

Глава 10

Снопков и Лазовский целую неделю мотались теперь по городу. Сначала в районный отдел полиции. Оттуда в налоговую инспекцию, затем в пенсионный фонд, фонд медицинского страхования. Казалось, полиция не захочет иметь на своей территории конкурентов, однако и эти мысли потом отступили, поскольку лицензию выдали. Предстояло подобрать офис для предприятия.

Впрочем, увольняться из Чопа они не спешили. Решили, что обойдутся пока без офиса. А клиент, если он есть, сам найдет их. И дали объявление в областную газету «Мозаика»: «Снопков и Лазовский – детектив, юридические услуги».

Жизнь тем временем текла в том же русле – сутки через трое. В очередной раз, отдежурив, Лазовский возвращался домой. На душе было радостно. Кругом зеленела растительность, распускались цветы. Расцвел даже чахлый кустик сирени возле подъезда – возле него торчала теперь старуха, ломая ветки, – походя, словно бы между прочим. Слабое деревцо трепетало в руках человека

– И не стыдно вам, женщина! Ведь сирень едва прижилась.

– Больше ломаешь – больше растет, – огрызнулась старуха. Но руки от куста убрала.

– Если каждый отломит по ветке – ничего не останется…

– Ладно вам кипятиться. Все ломают, а мне нельзя…

Лазовский продолжил путь, удивляясь старухиным доводам. Придя домой, он прилег отдохнуть, а когда проснулся, супруга подступила к нему с новостями.

– Тебе женщина звонила какая-то, пока ты спал. Непрокин уволить ее решил.

– Бывает, – рассуждал спросонья Георгий, собираясь что-нибудь еще сказать. Но не успел, поскольку в дверь позвонили.

Ирина кинулась открывать, Георгий торопливо оделся и сидел в кровати, словно каменный истукан. Дежурство давало о себе знать. В голове звенело.

Супруга в прихожей с кем-то щебетала. Георгий поднялся, вышел в коридор и увидел там Люберцеву.

– Буквально на минутку, всего на минутку, – торопилась та, поправляя прическу. – Такое дело, что просто ужас полнейший…

Марине Люберцевой шел пятый десяток. Она только что его «распечатала» и была полна, как видно, женских иллюзий, что всё еще впереди – в том числе и дети.

В сопровождении Ирины она прошла в зал и села в кресло, блуждая взглядом по стенам.

– Извините, ради бога, – говорила она. – Дело в том, что Непрокин собрался меня убрать с работы. Вот я и решила к вам обратиться, Георгий Михайлович, чтобы выяснить…

Лазовский присел на диван и слушал неожиданную гостью.

– Оснований у него никаких, как я понимаю, – продолжала Марина. – Однако хотелось бы знать, как такое возможно?

– Его самого сократили, – заметила Ирина. – За двадцать четыре часа…

– С предоставлением вакансии слесаря, – уточнил Георгий. – Да я и сам, надо сказать, собирался, так что для меня это не вопрос…

Он поднялся, подошел к книжному шкафу. Взяв с полки книгу, распахнул и вынул лежащие между страниц копии документов.

– Это хорошо, что вы пришли, – сказал он. – Допустим, это вот мне понятно, здесь говорится о намерениях Непрокина, но остальное мне недоступно. Просто египетская грамота…

– А можно мне посмотреть? – сказала Люберцева.

Лазовский подал ей листы.

Марина принялась их рассматривать.

– Что ж, понятно. До этого я еще сомневалась, думала – так себе, беспочвенные подозрения. Непрокин планирует пересадку органов. Об этом свидетельствует текст на латыни. Он пишет об этом открыто.

– В ЦГБ вошь на аркане, а тут пересадка органов.

Лазовский с шумом потянул в себя воздух.

– Для этого не надо особых условий! – воскликнула Марина. – Например, торговать. Изъял, сохранил, поставил – в смысле, продал на сторону. Для этого особого ума не надо. Главное, изъять незаметно для окружающих. Изъять можно что угодно – особенно почку. Где угодно. Даже, допустим, в морге…