Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— У меня всё готово. Мой руки и садись.
— Я только сарай закрою, — робко ответил он. — И двери.
— Хорошо.
Женя наконец улыбнулась, и он опрометью кинулся вниз по лестнице. Задвинул засов на калитке, запер сарай, входные двери. И они сели ужинать. Как всегда. Как каждый вечер. И всё было как обычно. Но он знал: Женя уложит Алису, нальёт чаю ему и себе, и начнётся настоящий разговор. Так и было.
— Бери варенье.
— Ага, — он сунул в рот ложку, не чувствуя вкуса.
— Я весь день думала, — Женя улыбнулась. — Я возьму все свои документы, и мы поедем в Гатрингс,
— Женя, — перебил он её. — Ты русская, с этим просто, а я…
— Так мы же всё решили, — теперь Женя перебила его. — Ты мой муж. Мы одна семья, понимаешь?
Он медленно кивнул. И дальше они обсуждали уже только поездку…
…Грузовик остановился. Эркин привстал, оглядываясь. Что это? А, переезд, поезд пропускаем. Ну что ж, вроде они всё продумали. Теперь уж как получится. Вон уже город виден.
Женя проснулась от осторожных, почти бесшумных шагов Эркина и еле слышного позвякивания на кухне. Было ещё темно, она опять заснула и не слышала, как он ушёл. А второй раз её разбудила Алиса. Было уже светло, и на кухне дребезжала крышка у чайника.
— Мам, а Эрик где?
— По делу ушёл, — Женя металась по кухне и комнате в обычной утренней спешке.
— А он вернётся? — бегала за ней Алиса.
— Конечно, вернётся. Умывайся быстренько.
— Мам, а сегодня выходной?
— Выходной.
— А чего ты спешишь?
Женя рассмеялась.
— Вот позавтракаем, и я всё объясню.
Алиса подозрительно посмотрела на неё, но замолчала.
Накрывая на стол, Женя едва не поставила по привычке прибор Эркина. Он хоть чаю попил? Или отломил себе хлеба и так ушёл? С него ведь станется. Женя вздохнула, убирая его чашку обратно в шкафчик.
— Сегодня у нас будет большая прогулка.
— Да-а? — удивлённо обрадовалась Алиса. — А куда?
— Мы поедем на поезде в большой город. Там погуляем, пообедаем в кафе и вечером вернёмся домой.
Подавленная перспективой поездки на поезде в другой город, Алиса притихла и не мешала ей собираться.
С погодой им, кажется, везёт. Небо чистое, тепло. А то в плохую погоду поездка в Гатрингс выглядела бы неестественной. А так… Она даже, пожалуй, наденет не ботики, а туфли. Свои осенние уличные туфли. Всё-таки они идут в официальное учреждение, комендатуру. Женя ещё раз оглядела одетую и причёсанную Алиску. Всё вроде в порядке. Ну вот, сумочку она ещё с вечера собрала. Деньги… да, ей говорили, что в больших городах всё дороже, так что возьмём ещё сотню. Это всё ещё из летнего запаса. Но если всё сбудется, надо будет поджаться и перестать роскошествовать. Переезд стоит дорого.
— Ну вот, — Женя ещё раз проверила плиту и печку, надела плащ и взяла сумочку. — Пошли.
— Ага! — Алиса соскочила со стула, на котором терпеливо ожидала окончания сборов, и, обгоняя Женю, побежала во двор.
До вокзала они дошли без приключений. Джексонвилль ещё только просыпался, и никто им не встретился. Женя решила ехать в среднем классе. Она помнила военные вокзалы, своё бегство в общей толпе беженцев. Но сейчас всё было по-другому. Тишина, спокойствие и порядок. Правда, и время утреннее, глухое. Они
спокойно сели в полупустой поезд. Удобное четырёхместное купе, и они одни. Женя посадила Алису к окну, и та сразу занялась бегущим за стеклом пейзажем. Её восторги и вопросы не мешали Жене думать о своём. Об одном и том же……- Женя, — Эркин подаётся вперёд, наваливаясь грудью на стол. — Я на всё пойду, мне бы только тебя не подставить. Может, как-то иначе сделаем? Я тоже в другой город съезжу. Как Андрей. А ты с Алисой в Гатрингс.
— А потом?
— А потом запишемся. Уже там, на Русской Территории. Я… я и один прорвусь. Ну, скажу, что к своему племени еду. Отстал от поезда.
— И тебя отправят на Великую Равнину. Я слышала, всех индейцев туда вывезли, — она вздохнула. — Мы же беженцами станем. Поедем не куда хотим, а куда отправят. И как мы потом искать друг друга будем? Ты об этом подумал?
Эркин смотрит на неё широко открытыми глазами и медленно качает головой.
— Нет. Я думал, мы сами поедем.
— Знаешь, я тоже слышала кое-что. Зимой, говорят, так ещё можно было. А сейчас только через комендатуру и какой-то Беженский Комитет. И при Империи такое было. Я тогда с Алиской так намучилась… Страшно вспомнить. Сколько там народу потеряло друг друга. Одних сюда, других туда… — она машет рукой.
— Женя, русские не разлучают семьи. Мне об этом все говорили.
— Семьи, Эркин. Мы и по документам должны быть одной семьёй.
Помедлив, он кивает.
— Я понял. Женя, тебе это… неопасно?
Она улыбается, и его лицо светлеет и делается мягче. Эркин осторожно протягивает к ней над столом руки ладонями вверх. И она, всё ещё улыбаясь, кладёт свои ладони на его.
— Женя, как ты скажешь, так и будет.
Неужели он опять сейчас заговорит о своей клятве? Нет, просто наклоняется, опираясь лбом на её руки. Застиранная выгоревшая рубашка туго натянута на его плечах и спине, чёрные волосы блестят в свете лампы. И она также наклоняется, касаясь губами его макушки. Он трётся лбом, носом, губами о её руки так, что её губы скользят по его волосам, упругим, приятно жёстким…
…Женя поправила Алисе ноги.
— Сядь нормально.
— Ну, мам!
— Без ну. Всё и так отлично видно.
— Мам, это корова такая?
— Да, — согласилась Женя и не слишком уверенно добавила: — Совсем молодая.
— Телёнок?
— Да, тёлочка.
Ну, пока они одни в купе… Хотя она уже говорила с Алисой, но ребёнок есть ребёнок.
— Алиса, послушай меня.
Сегодня «английский» день, а она заговорила по-русски, и Алиса сразу оторвалась от окна и повернулась к ней.
— В Гатрингсе ты должна быть очень хорошей девочкой.
— Да-а?! — возмутилась Алиса. — Опять? Как в церкви, да?!
— Ещё лучше, — жёстко ответила Женя. — Что бы ни увидела, не кричи и не показывай. Что можно, я тебе скажу.
— А говорить как?
— По-английски. Вот если я заговорю по-русски, тогда и тебе можно.
— Ага, — кивнула Алиса и вдруг спросила: — А Эрик там, в Гатринсе? Да?
— В Гатрингсе, — поправила её Женя. — С чего ты взяла?
— А я спала и слышала. Он сказал: встречу на вокзале. Он нас встретит?