Аналогичный мир - 4

— Джонатан пристроил автомат, чтоб не мешал и был в пределах досягаемости, снял и бросил на табурет куртку, взялся за кофейник.

— Налить?

— Сделай хаф-на-хаф. Бутылка в мешке.

Джонатан достал из мешка Фредди бутылку дрянного виски.

— Кофе пьют с коньяком, Фредди.

— Кофе, а не эту бурду. Наливай, Джонни.

Джонатан налил в две кружки до половины горячего кофе и долил из бутылки.

— Держи. Говорят, для прогрева хороша русская водка.

— А мне говорили, что её пьют холодной, — Фредди отхлебнул из кружки. — А ничего, главное, что горячее.

Джонатан кивнул и сел у плиты. Что ж, могло быть и хуже. От мелкой банды они отобьются, а крупной здесь уже делать нечего. Есть крыша над головой, кой-какая утварь… для начала вполне достаточно. Жар от выпитого разливался по телу, смешиваясь с печным.

— Подлить горячего?

— И туда, и туда.

Джонатан поставил кружку на край плиты и встал. Зачерпнул из бака ковш кипятка.

— Вставай, а то ошпарю.

Фредди, кряхтя, втянул в лохань ноги и встал во весь рост. Джонатан аккуратно влил с краю горячую воду.

— И хватит с тебя, а то сваришься.

— Угу, — Фредди, стоя, допил свою кружку, сел обратно и отдал кружку Джонатану. — Только горячего теперь сделай, — и блаженно вздохнул: — Это я к загробной жизни готовлюсь.

— Понял, — кивнул Джонатан. — В следующий раз я тебе лохань на плитуц поставлю. Для полноты ощущений.

— Она деревянная, не нагреется.

— Зато загорится.

— Спасибо, Джонни, — задушевно поблагодарил Фредди, принимая кружку с дымящимся, как и лохань, кофе.

И потянулись минуты тишины, наполненной треском огня в топке, бульканьем воды в баке и шумом деревьев за стенами.

Наконец Фредди отставил кружку, встал и собрал своё плавающее в воде бельё, вздохнул ещё раз и вылез из лохани. Джонатан снял ноги с плиты и встал. Фредди кивком поблагодарил его, развешивая бельё. Лохань опорожнили в сток, Фредди оделся, и они снова сели у плиты допивать кофе.

— Завтра в город смотайся. Возьми крупы, муки. Ну, обычный набор. Кастрюли, вроде, целы.

— Резонно. Но по одиночке пока лучше не ездить и не оставаться. А припасы попробуем и здесь поискать.

— Думаешь, не всё выжрали?

— Посмотрим…

…Так началась их жизнь в имении. На следующий день припёрлась какая-то плохо сбитая банда. Пятерых они уложили, а одному — раненому — дали ускакать, чтобы навёл шороху. А тех закопали рядом с двумя из Большого дома. А потом появился Сэмми. И пошло, и поехало…

…Джонатан глубоко вздохнул, расслабленно оседая в кресле.

— Ну да, так оно и было — кивнул Фредди. — Помню. На выставку поедем?

— А чего нет?

Приглашение на осеннюю выставку собак ждало их в имении, когда они вернулись, уладив все дела в Колумбии и других штатах. Прочитав короткий, но весьма вразумительный текст, Фредди сразу пошёл на конюшню к Роланду.

— Знаешь?

— Да, масса, — Роланд, сидя на полу, перебирал шерсть Лохматки, выпутывая набившиеся туда колючки.

Фредди сел на ларь с овсом, с интересом разглядывая Роланда. На языке вертелось: не был ли Роланд рабом у хозяйки питомника, но спросил Фредди о другом.

— И что ты знаешь об этой выставке?

— Она каждую осень, масса, когда собаки к зиме обрастут. Ну, как лошадиные, только вместо скачек — травля. Сто крыс запустят в ящик, к ним собаку и смотрят, за когда она их всех передушит, — Рол вздохнул. — Большие деньги можно выиграть, масса.

— Ну, где выигрывают, там и проигрывают, — хмыкнул Фредди. — А как готовят собак к выставке, знаешь?

Роланд снова вздохнул.

— Немного, масса. Так-то они маленькие ещё, на сотню рано пускать. И это… тримминговать их надо, масса.

— Тренировать? — Фредди решил, что Рол переврал именно это слово.

— И это, масса, но вот то… мисси Бетси сама это делала, а к большой выставке нанимала ещё. Я-то держал только, ну, подавал, что велели, и купал. А, — и снова: — тримминговала она сама.

— Понятно, — кивнул Фредди. — И когда их… обрабатывают? — опасаясь споткнуться на новом слове, Фредди удачно его избежал.

— Ну-у, масса, — замялся Рол. — Ну… недели за две.

— А выставка в ноябре, успеем — встал Фредди. — А Вьюна ты уже ьлже? — он кивком показал на лежавшую животом кверху Лохматку.

— А как же, масса, — гордо ответил Роланд. — Ежели не запускать, то это не трудно, масса.

Странно всё-таки, что Вьюн и Лохматка не ушли с Роландом. Хотя конуру, правда, Рол соорудил — загляденье.

— Ну, так как, Джонни?

— А отчего ж нет, — повторил уже не вопросом, а утверждением Джонатан. — Когда само плывёт, грех отказываться. Свяжемся с этой… председательшей, подготовим собак и поедем.

— На много не рассчитывая.

— Понятное дело. Но попробовать можно. И стоит.

Фредди кивнул.

И снова тишина. И покой. Эндрю уже должен был получить открытку. Парень умён, сообразит. Со Стэном рассчитались. Недёшево, конечно, обошлось, но ведь не принесёшь вот так запросто даже не конверт, а чемоданчик, пришлось и остальных полицейских подкормить. Сто тысяч инвалидам-полицейским, оставшимся на службе обществу. А их всего пятеро. Двадцать тысяч от анонимного жертвователя — вполне понятно. Для знающего. Как и открытка «Привет из Алабамы». И с Колченогим всё уладилось…

…День только начинался, и в «Утренней звезде» — баре Колченогого — было тихо и пустынно. Он прошёл к столику в углу и сел, упираясь спиной в кирпичную кладку. Расторопный официант, ни о чём не спрашивая, подал кофе и ушёл к стойке. И почти сразу из тёмной двери в углу — больших денег стоило Колченогому это стекло, зеркально-чёрное с одной стороны и прозрачное с другой — вышел сам Колченогий и захромал к нему через зал.

— Рано встаёшь, Фредди.

— Ты тоже не залёживаешься, Рип.