Аналогичный мир - 4

Она молча отказалась коротким отталкивающим жестом.

— Ладно тебе, мам, — улыбнулся Михаил. — Ну, глотнём по маленькой, ну…

— Ладно, — оборвал его Герман и потянулся к Эркину. — Давай.

Давай, — согласился Эркин, чокаясь с братьями.

Он уже знал, что пить можно под любое слово. Налито немного, на один хороший глоток, заесть его легко, а от второго он откажется.

Выпили дружно одним глотком и также дружно заели. К облегчению Эркина, Герман сразу убрал флягу под свою подушку. Женщина стала собирать кружки, и легко встал.

— Давайте, схожу.

— Я с тобой, — встал и Герман.

Вагон уже давно проснулся, по всем отсекам и на боковых полках завтракали, чаёвничали, вели нескончаемые дорожные разговоры. У купе проводника толкались жаждущие. Немного: человек пять, не больше.

— И кто с краю? — весело спросил Герман.

— Ты и будешь, — ответила, не оборачиваясь, девушка в лыжных брюках и мужской рубашке навыпуск.

Герман обескураженно посмотрел на Эркина, и тот, невольно улыбнувшись, успокаивающе подмигнул. Помедлив секунду, Герман кивнул: дескать, дура, сама своё счастье упустила.

— Мальчики, — промурлыкал за ними женский голос. — Вы за чаем? Так я за вами.

Эркин по-питомничьи покосился назад. Ну и страшна! А намазана-тог с утра… и туда же… Герман тоже полуобернулся на секунду и, что-то невнятно буркнув, отвернулся.

Двигалась очередь быстро, и вскоре проводник налил им чаю, приговаривая:

— Вот чаехлёбы собрались. Как скажи, все поморские.

— Не, — ответил Герман, забирая кружки. — Мы печерские.

— Поспорили хрен с редькой, кто слаще, — беззлобно хмыкнул проводник.

Обратная дорога прошла вполне благополучно.

— А вот и чай! — весело провозгласил Герман, бережно ставя на стол кружки. — Мишка, весь сахар слопал?

— Ты ж голый всегда пьёшь! — возмутился Михаил.

— А это по настроению, — огрызнулся Герман. — Ишь, малолетка, шнурок…

— А ты лоб дубовый, — сразу ответил Михаил.

Эркин не выдержал и негромко рассмеялся. Михаил и Герман, занятые перепалкой, не обратили на него внимания, а их мать кивнула с такой понимающей улыбкой, что Эркин сказал:

— У меня дочка и брат мой так же… цапаются.

— Большая дочка? — заинтересовалась женщина.

— В первый класс ходит, — гордо ответил Эркин.

— Как так? — удивился Михаил, оторвавшись от спора с братом, в котором явно проигрывал. — Когда ж ты женился? Война ж ещё была.

— С ребёнком, что ли, взял? — сразу догадался Герман. — Так это ты…

У Эркина заметно потемнело и отяжелело лицо, сжались кулаки, но ни сказать, ни шевельнуться он не успел. Его опередила женщина.

— А ну, оба заткнулись, раз мозгов нет.

Братья быстро переглянулись и кивнули. Эркин заставил себя разжать кулаки и взять свою кружку.

— Попробуйте пирожки, — обратился он к женщине. — Домашние.

— Ваша жена пекла? — женщина взяла продолговатый, с изюмом, и откусила. — Очень вкусно.

И Эркин не смог не улыбнуться.

Его улыбка сняла возникшее напряжение. Герман и Михаил тоже взяли по пирожку и похвалили. Их похвалы прозвучали достаточно искренно, и Эркин совсем успокоился.

Завтрак грозил плавно перейти в обед, но женщина решительно завернула остатки бутербродов.

— Хватит с вас. На потом оставьте.

Эркин хотел сказать, что скоро… да, Лугино, десять минут стоянка, наверняка можно будет прикупить, но тут же сообразил, что с деньгами у попутчиков может, как у Кольки, впритык, и не ему в это лезть.

— Ладно, — кивнул Герман. — Потерпим до потом.

А Михаил спросил:

— Ну, а курить можно?

— В тамбур идите, — ответила женщина.

— Пошли? — предложил Герман Эркину.

Эркин кивнул и достал из кармана полушубка сигареты.

Многие курили прямо в вагоне, но если просят выйти, то отчего же и нет. Тогда, прошлой зимой он тоже ходил курить в тамбур вместе с Владимиром, интересно, как у него там наладилось? Должно быть всё хорошо и как положено. Как увели тогда с двух сторон под руки, так, надо думать, и оженили сразу. Ну, и удачи ему.

В тамбуре было прохладно, и после вагонной духоты даже приятно. Дружно закурили.

— А работаешь где? — спросил, словно продолжая разговор, Герман.

— На заводе грузчиком, — спокойно ответил Эркин и столь же естественно спросил: — А вы?

— Перебиваемся, — вздохнул Михаил.

— Чего умеем, того не нужно, — хмуро улыбнулся Герман. — А чего нужно, так не умеем. Я-то прямо со школы, добровольцем. И он следом. Вот и остались при пиковом интересе.

Эркин понимающе кивнул. Подобных разговоров он слышал много. И Колька так же объяснял, чего он в грузчики пошёл. Но у Кольки руки-ноги на месте, а у ни х…

— А там ты кем был? — спросил Михаил.

— На мужской подёнке крутился, дрова там попилить-поколоть, забор поставить, — братья кивнули. — А летом бычков пасти и гонять нанимался.

— А до…

— До Свободы? — уточнил по-английски Эркин. — Рабом был, — и смущённо улыбнулся. — Я не знаю, как это по-русски называется.

Вообще-то о рабстве им рассказывала на уроках Всеобщей истории Калерия Витальевна, и в учебнике читал, и в Энциклопедии, так что само слово он знал. Но то Древние Греция и Рим, так, когда это было. Да, ещё холопы и смерды, тоже на истории, но уже России, и крепостные, но ведь совсем другое, даже по названиям.

Герман и Михаил на его слова переглянулись, и Герман кивнул.

— Слышали мы об этом. Было, значит, за что счёты сводить?

— Было, — твёрдо, — ответил Эркин.

— И свёл? — спросил Михаил.

Он улыбался, и Эркин улыбнулся в ответ, но ответил серьёзно.

— До кого смог дотянуться, все мои.

— А до кого не успел? — не отставал Михаил.

Эркин пожал плечами.

— Жизнь велика, может, и встречу. А там видно будет.

— Верно, — кивнул Герман. — Главное, что выжили.