Анархия - мать порядка
Шрифт:
В мире поднялась кампания в защиту Махно, которую вели массовые анархо–синдикалисткие организации.
27 ноября Махно второй раз в жизни предстал перед судом. Его обвиняли в контактах с миссией УССР в Варшаве и подготовке восстания. После того, как абсурдность этого обвинения стала очевидна, прокурор стал доказывать, что Махно не политэмигрант, а бандит. Возникла угроза, что Польша использует узников как разменную монету в дипломатической игре и выдаст их большевикам.
Выступления батько на процессе имели успех — особенно напоминания о том, что своими действиями в тылу красных он фактически спас Варшаву в 1920 г. [705] Уголовные обвинения доказаны не были, и 30 ноября Махно был оправдан. Он поселился в Торуни, но после откровенных заявлений о стремлении продолжать вооруженную борьбу с большевиками польское правительство выслало Махно из страны в январе 1924 г. К этому времени было уже ясно, что в ближайшее время поднять восстание на территории СССР не удастся. Махно уехал в Данциг, но там тоже подвергся преследованиям, и перебрался в Париж, где и прожил остаток дней.
705
Волковинский
Последние годы Махно не были такими же бурными, как предыдущие, но все же это не было тихое угасание, подобное жизни многих эмигрантов. В Париже Махно оказался в самом центре политических дискуссий.
После завершения Российской революции отечественные анархисты оказались носителями уникального практического опыта революционной борьбы и создания нового общества. Опыт, которым обладали анархисты из России и Украины, определял то внимание, с которым мировая анархистская общественность следила за спорами в среде российских анархистов в 20–30–е гг. Важность исхода этих споров для мирового анархизма определила и активное участие в них таких авторитетных в международных анархистских кругах теоретиков, как Александр Беркман, Энрике Малатеста, Макс Неттлау, Луиджи Фабри, Себастьян Фор, Рудольф Рокер и др. Но их авторитет, приобретенный десятилетиями участия в анархистском движении и множеством произведений, на которых воспитывались целые поколения анархистов, оказывался решающим не сам по себе, а только в соответствии с тем или иным мнением, поддержанным деятелями российского анархизма. Ведь за их плечами была практика революции.
Дискуссии анархистов из России оказались в центре эволюции анархистской мысли между двумя европейскими революциями, в которых анархизм сыграл заметную роль Российской и Испанской революциях. Развитие идей хранителей опыта Российской революции во многом определяло логику развития анархизма того времени.
Участие анархистов в махновском движении и других выступлениях против власти РКП(б), поддержка ими Кронштадского восстания, активизация анархо–синдикалистской пропаганды в городах — все это вызывало репрессии против анархизма со стороны карательных органов большевистского режима. Большинство лидеров анархизма было арестовано, им угрожала гибель. В 1921 г. под давлением международной общественности руководители РКП(б) приняли решение выслать из страны часть арестованных анархистов, среди которых были видные анархо–синдикалисты Г. Максимов и А. Шапиро, В. Волин и П. Аршинов.
Вскоре сформировались три основных группировки анархистов–эмигрантов, различавшиеся прежде всего тактическими разногласиями и практическим опытом. Первая — анархо–синдикалисты (А. Шапиро, Г. Максимов, Е. Ярчук и др.), считали основным направлением работы создание синдикатов, способных взять в свои руки регулирование социально–экономической жизни. По прибытии за рубеж они организовали Комитет защиты анархо–синдикалистов в России. Комитет вошел в качестве рабочей группы в структуру Международного товарищества рабочих — созданного при участии российских эмигрантов на конгрессе революционных синдикатов и анархо–синдикалистских групп в Берлине в 1922–1923 гг. объединения крупнейших синдикалистских профсоюзов, насчитывавших позднее в общей сложности более миллиона человек. А. Шапиро стал одним из трех секретарей МАТ. В 1923 г. Комитет выпускал журнал «Рабочий путь». Члены Международного товарищества рабочих считали основной организационной формой сил, стремящихся к анархии, синдикаты — профсоюзы, выступающие за революционное переустройство общества на основе безгосударственного социализма и коммунизма. Анархо–синдикалисты выдвинули идею «переходного периода» к анархии после революции. В соответствии с ней после революции власть отомрет не сразу, а сначала перейдет к сети самоуправляющихся организаций — рабочих профсоюзов, потребительских обществ и территориальных коммун. Но большинство анархистов были воспитаны на трудах Кропоткина конца XIX — начала XX вв., и верило в немедленный переход к анархическому коммунизму в ходе социальной революции. Анархо–синдикалистская идея «переходного периода» была навеяна как раз опытом Российской революции и открыла путь разработке программы–минимум анархистского движения, реалистичных моделей устройства уже не капиталистического и не бюрократического, но в то же время еще не коммунистического общества. Но анархо–синдикалисты имели среди российских анархистов репутацию «меньшевиков нашего движения», и их идея подверглась острой критике со стороны преобладающих в мировом анархистском движении сторонников радикального анархо–коммунизма. Однако в 1923–1925 гг. ветераны анархистского движения Макс Неттлау и Мария Корн обратили внимание анархистов на необходимость постепенного вызревания анархических отношений в предреволюционном обществе. Правда, эти взгляды остались тогда фактически незамеченными.
Второе формирование — Группа русских анархистов за границей (далее — ГРАЗ) объединяла анархистов, лидеры которых имели за плечами опыт махновского движения (Н. Махно, П. Аршинов, В. Волин) и их последователей. Они признавали синдикализм в качестве пути к анархическому коммунизму, но считали необходимым применять различные, не только синдикалистские, методы, в том числе и повстанчество. В 1923–1924 гг. группа выпускала журнал «Анархический вестник».
В 1919–1924 гг. в США и Канаде действовала третья группировка российской анархистской эмиграции — Федерация анархистов–коммунистов Северной Америки и Канады, в которой доминировало «свободническое» течение, отрицавшее любые жесткие формы организации и принуждения. До 1924 г. «свободники» участвовали в выпуске газеты «Американские известия» и журнала «Волна», позднее — газеты «Рассвет» и журнала «Пробуждение».
Оказавшись за границей, Махно, Аршинов и Волин продолжали «махать кулаками после драки», ждали нового революционного подъема, готовились к новым боям. Раз уж на этот раз потерпели поражение, нужно понять почему, сделать выводы, подготовиться к новой схватке. По мнению Группы русских анархистов за границей для того, чтобы координировать работу различных проанархических массовых организаций, вести совместную пропаганду, анархисты должны создать собственную единую организацию.
По поводу формы этой организации в 1923 г. возникли все более заметные разногласия. В. Волин считал, что организация может быть создана из представителей всех основных направлений анархистского движения. Для этого созданию организации должна предшествовать широкая теоретическая дискуссия, которая могла бы выявить общие черты воззрений всех течений и на их основе формировать «синтетическую» идеологию анархизма.Идея «синтеза» встретила противодействие сторонников П. Аршинова, который считал невозможным объединить в одну организацию представителей большинства направлений. Аршинов считал, что в анархизме фактически господствует одна идеология — анархо–коммунизм, признающий синдикализм в качестве метода борьбы. Все остальные направления являются второстепенными и могут быть вынесены за рамки единой организации. Эти две позиции обсуждались в журнале «Дело труда», который ГРАЗ издавала с 1925 г [706] .
706
Подробнее см. Шубин А.В. Анархистский социальный эксперимент. С.91–104.
Для того, чтобы отобрать в ряды Всеобщего анархического союза (так предполагалось назвать новую организацию) действительных единомышленников, сторонники Аршинова составили текст проекта платформы Союза, который вошел в историю как «Платформа», а его сторонники — как «платформисты». «Платформа» составлялась без участия сторонников Волина, считавшего этот документ преждевременным. Когда «Платформа» вышла в свет, Волин был возмущен. И не он один. Выступление «махновцев» вызвало полярные оценки анархистов Европы. Все это предопределило раскол не только ГРАЗ, но и всего анархистского сообщества.
«Платформа», текст которой был опубликован в «Деле труда» в июне–октябре 1926 г., предлагала радикально–коммунистическую программу и жесткие организационные формы анархистского движения.
Она провозглашала: «Одно из двух — или социальная революция закончится поражением трудящихся — и в этом случае надо будет снова готовиться к борьбе, к новому наступлению на капиталистическую систему; или она приведет к победе трудящихся — тогда последние, овладев позициями самоуправления — землей, производством, общественными функциями — приступят к построению свободного общества. Это будет началом построения анархического общества, которое, раз начавшись, пойдет затем беспрерывно дальше, укрепляясь и совершенствуясь» [707] . Но опыт гражданской войны заставляет Махно и Аршинова рисовать общество, организованное хоть и снизу, но довольно жестко: «Организаторские функции в новом производстве перейдут к специально созданным рабочими массами органам управления — рабочим советам, фабрично–заводским комитетам или рабочим фабрично–заводским управлениям» [708] .
707
«Дело труда». N 15. C.5.
708
Там же. С.9.
«Платформа» отмежевывалась от теории «переходного периода», но сама предлагала проект не чисто анархического и коммунистического, а переходного общества, где альтруизм и братская солидарность соседствует с принуждением меньшинства большинством и органами демократической власти. Такой была «Махновия», такими будут и вольные Арагон и Каталония во врем Гражданской войны в Испании.
Эту систему Махно и Аршинов уже не считают государством, как Ленин не считал «вполне» государством власть советов. «Государство должно отмереть не когда–то, в обществе будущего. Оно должно быть разрушено трудящимися в первый же день их победы и ни в какой иной форме не должно быть восстановлено. Место его займет система федеративно объединенных самоуправляющихся производственно–потребительских организаций» [709] . «Органы эти, связанные между собою в пределах города, области и затем всей страны, образуют городские, областные и наконец всеобщие (федеральные) органы руководства и управления производством» [710] . Предполагается и единая система планирования: «Но в единой мастерской может быть только единое планированное производство, т.е. производство, построенное по единому плану, построенному производственными организациями рабочих и крестьян на учете потребностей всего общества, и продукты этой мастерской принадлежат всему обществу» [711] . Кто будет вырабатывать этот план? Чем это отличается от марксистской идеи управления обществом как единой фабрикой?
709
«Дело труда». N 13–14. С. 16.
710
«Дело труда». N 15. С. 9.
711
«Дело труда». N 28. С. 11.
Эта система экономического регулирования имеет много общего с коммунистическими и социал–демократическими концепциями государственного регулирования экономики — в условиях отсутствия рынка именно центральные органы получают решающие права в принятии общих экономических решений. Однако от государственных концепций проект «платформистов» отличает приверженность принципу формирования регулирующих органов как территориальной федерации самоуправляющихся предприятий. Это внушает авторам «Платформы» надежду на то, что «будучи избираемы массой и находясь под ее постоянным контролем и воздействием, они постоянно будут обновляться, осуществляя идею подлинного самоуправления масс» [712] .
712
Там же.