Анастасия. Дело для нежной барышни

Подскочила, как только осталась одна. На этот раз голод оказался сильнее, и я решила, что сначала поем, а потом уже и все остальное.

Умылась быстро, чуть больше времени потратила на то, чтобы выбрать костюм. Кто-то явно не поскупился. Расцветки, фасоны, ткани… Белье лежало отдельно, упакованное в аккуратные свертки. Обувь стояла на полу.

Переодевшись в добротный темно-серый костюм и выбрав удобные сапожки – очередных сюрпризов я не исключала, подошла к окну. Открыла ставни, впуская внутрь утреннюю свежесть и любуясь открывшимся видом. Озеро было огромным, его берега терялись вдали, намекая о себе лишь темной линией, которой мог быть подступающий к воде лес.

Взгляд невольно скользнул по деревянным мосткам… возвращая к событиям ночи. Он… Я… Усмешка вышла горькой. В том-то и дело, что он и… я. Каждый в своем мире.

Тряхнув головой – за всей этой романтикой и переживаниями я забывала о главном, резко развернулась, чтобы отправиться вниз, и… замерла, глядя на надпись на конверте, лежавшем на комоде.

Всего два слова изящной вязью. Моей дочери…

«Не мертвым словам на бумаге рассказывать эту историю, но, когда ты окажешься в Марикарде, я буду уже далеко, вновь вернувшись в тот дом, который ты, волей Провидения, никогда не сможешь назвать своим».

Я сглотнула, чувствуя, как подкашиваются ноги, с трудом дошла до кровати. Присела на краешек, не позволяя себе потерять остатки самообладания, закрыла на мгновение глаза.

Он был рядом…

– Если хотите…

Я подскочила, пошатнулась… Князь успел не то чтобы подхватить – помочь сохранить равновесие.

– Почему?! – не сдержавшись, выдохнула я. Не с горечью, с отчаянием.

– Для него важно ваше счастье, Анастасия Николаевна, – твердо произнес Северов, продолжая удерживать меня за плечи. – Ради него он готов считать вас погибшей и скорбеть в день, когда смерть опалила его дочь своим дыханием.

– Звучит поэтично, – не делая попыток вырваться, заметила я. Посмотрела на пол… куда соскользнул лист бумаги. – Вы знаете, что там?

– Да, – прижимая меня к себе, ответил он. – Ваш отец дал мне прочесть, прежде чем запечатал конверт.

– Почему? – вновь спросила я, но теперь уже о другом.

Уточнять не пришлось, Северов понял суть моего интереса.

– Посчитал, что для меня это тоже имеет значение, – развернув меня спиной к себе и обняв двумя руками, произнес он. Дыхание шевельнуло волосы на макушке… нежной лаской. – Вам известно, что заставило Елизавету Николаевну тайно выскочить замуж за бригадного генерала Волконского?

Он чуть шевельнулся, сдвинулся, принуждая меня сделать шаг…

Остановились мы уже у самого окна. Он и… я.

– А вам? – поторопила я Северова, когда наше молчание затянулось.

Нет, тишина не тяготила, но… было в ней что-то… многообещающее.

– Имя ее жениха, – не затянул он с ответом, – граф Александр Игоревич Шуйский.

– Кто?! – дернулась я, пытаясь повернуться, но безуспешно. Северов удержал меня, не то усмиряя, не то… успокаивая.

– Наставник князя Леонида, второго сына императора Владислава, граф Александр Игоревич Шуйский, – повторил для меня Северов. – Весьма выгодная партия, на которую рассчитывал отец Елизаветы Николаевны, мечтая с его помощью поправить свое финансовое положение.

– Что значит поправить? – Я предприняла еще одну попытку посмотреть князю в глаза.

На этот раз она оказалась удачной. Северов не только отпустил меня, но и отошел к кровати. Поднял упавшее письмо, присел на краешек.

– Отец Елизаветы Николаевны увлекался картами. И даже одно время слыл удачливым игроком, пока однажды не сел за один стол с Шуйским. Проигрыш был небольшим, но с тех пор он больше терял, чем выигрывал. Внешне практически ничего не менялось – приемы, балы, выезды, только наряды женщин становились все скромнее, да украшений меньше.

– Бесприданница, – вздохнула я, не требуя уточнений. Знакомая история, с которой приходилось встречаться за время службы в департаменте. Причины – разные, последствия – схожие. Изломанная жизнь.

– Бригадный генерал был вхож в их дом, и даже влюблен в Лизоньку, но своих чувств не открывал, пока не узнал, каким образом его приятель собирался решить свои проблемы. Елизавета Николаевна, которая не смогла найти защиту ни у кого из родственников, включая моих родителей, ухватилась за его предложение и тайно вышла за Волконского замуж. Четыре месяца спустя он был убит в полевом лагере. Кем, следствие так и не установило.

– Юлию Вертанову пытались похитить приблизительно в это же время? – сопоставляя рассказанное матушкой и слова Северова, уточнила я.

Про весточку от отца не забыла, просто… у этой истории были начало и конец. Я предпочитала пройти весь путь.

– Да, – поднимаясь, подтвердил Северов. Подошел ко мне, подал письмо: – Дальше вам лучше прочесть самой. А я просто побуду рядом.

Он отошел, но не к кровати, к креслу. Взял ворох одежды, переложил его на постель, сел, откинувшись на спинку и закрыв глаза.

Сильный мужчина, готовый разделить со мной боль обретения и… потери…

Говорить я ничего не стала, расправила лист бумаги, вновь запнувшись на первой же строчке: «Не мертвым словам на бумаге рассказывать эту историю, но, когда ты окажешься в Марикарде, я буду уже далеко, вновь вернувшись в тот дом, который ты, волей Провидения, никогда не сможешь назвать своим».

Я считала своим отцом султана Мурада, я… ошибалась.

«Я любил твою мать. Так, как любят раз и навсегда. Любил, когда учил держать кривой нож, усмирять диких лошадей, ездить верхом без седла. Любил, когда рассказывал о законах степи, когда спорил до хрипоты, когда провожал домой, зная, что уже никогда не увижу».

С трудом, но я сглотнула не дававший дышать ком в горле. Слова были незатейливы, но их хватало, чтобы оказаться в тех далеких днях и увидеть воочию то, о чем он писал.

Ибрагим Аль Абар…

«Она вернулась, но не одна. Две сестры, они были совершенно не похожи друг на друга. Там, где Ольга бросалась в схватку, Юлия замирала в испуге, ища защиты. Где Ольга шла вперед, Юлия – отступала.

Мне так казалось… пока не пришло время изменить свое мнение».

Порыв ветра ударил в спину, обдал свежестью, напоминая о том, что между тем и… этим пролегли годы.

Годы другой жизни, о которой я до этого момента ничего не знала.

Взгляд скользил по строчкам в стремлении объять все, собрать воедино, понять и принять… Увы, так просто не получалось, приходилось останавливаться, вновь и вновь возвращаясь к тому, что было уже прочитано.

«Она не согласилась стать моей женой. Воин! Отказать ей в этом праве я не мог…»

«Все изменилось, когда родились вы с братом. Анастасией тебя назвала она. Сына – Каримом, я…»

«Отношения с Ровелином портились с каждым днем. Кто-то целенаправленно делал из нас врагов…»