Анатомия Комплексов (ч.1)

Алена покружила по комнате, рассматривая интерьер, и уселась напротив кэн, на сверкающий, шелковистый мех в кресле.

–– Настоящий? –– спросила она, довольная и счастливая, поглаживая мех.

–– Голубой лауг, –– рассмеялся Рэй: ’Твой родич, милая.’

–– Класс! Мне нравится, –– с царственным видом кивнула девушка и, стащив с головы обруч, повертела в руках и посмотрела на парня. –– Это очень дорогая штука?

–– Есть и дороже.

–– Может быть. Я в другом смысле. Это ведь теперь мое, так?

–– Да.

–– Значит, я могу сделать с ним, что захочу?

–– И что ты желаешь с ним сделать? –– подозрительно прищурился кэн.

–– Продать. Чтоб на обратную дорогу хватило. В смысле, денег.

–– А-а. Не хватит.

–– И много не хватит? –– посерьезнела девушка.

–– Много. Очень.

Алена приуныв, брякнула обруч на столешницу и нахмурилась, соображая: как же ей теперь выбраться?

–– А можно как-то заработать?

Рэй заулыбался и, склонив голову, насмешливо уставился на нее, поглаживая пальцем свои губы. Намек был слишком прозрачен и, щеки девушки запылали. Алена занервничала, осуждающе глянула на парня и, поправила простынь на груди:

–– Я не такой способ имела в виду.

–– Чем этот плох? –– выгнул бровь кэн.

–– Я больше не рабыня и не собираюсь терпеть твои намеки и сальные шуточки!–– обозлилась девушка. –– И вообще, что это ты тут расселся, как у себя дома? Иди-ка ты к себе, я здесь и без тебя как-нибудь разберусь.

–– Это и есть твоя благодарность? Я тебя отпустил, потерял, знаешь ли, немалую сумму, а ты гонишь. Ох, и воспитание, –– качнул головой Рэй. –– Я думал, мы вместе поужинаем. Отметим твое …освобождение.

Девушка смутилась и занервничала еще больше. Тон парня ей не нравился, насмехался тот, не скрывая. Алена мысленно прикинула местоположение ванны, чтоб переодеться, от греха. Мало ли, что у этого озабоченного на уме?

–– А где здесь ванная?

–– Зачем тебе?

–– Догадайся! Одеться хочу…, чтоб поужинать в приличиствующем случаю виде.

–– Не думаю, что это хорошая мысль. Раны еще не все закрылись, подожди до завтра.

–– Ну, вот завтра тогда и приходи, поужинаем.

–– Ужинать мы будем и сегодня, и завтра, –– парень взял со столика продолговатый предмет, сильно смахивающий на пульт ДУ, и нажал кнопочку. Под стенным экраном открылась панель, и к ним, по воздуху, подплыл поднос с крышкой. Алена вздохнула, смиряясь, только спросила:

–– Слушай, а как это у вас все предметы в воздухе висят?

–– Физика, милая, –– ответил кэн, расставляя на столе миниатюрные тарелочки с ароматными яствами.

––Да? Вот новость-то! Мы тоже физику изучаем, но у нас в воздухе ничего не висит.

Рэй фыркнул:

–– Однозарядные предметы отталкивают друг друга, ты в курсе? Так вот на этом все и основано. А чтоб к потолку не взлетали, верх имеет один заряд с потолком, а низ с полом. Рассчитывается масса тел, устанавливается соответствующее давление…Это, если в трех словах. Элементарно.

––..Ватсон!

–– Что?

–– Так. Поняла я, что ничего не пойму, поэтому и пытаться не буду.

Рэй качнул головой то ли насмешливо, то ли укоризненно и развел руками:

–– Тогда приступим к трапезе?

Алена оглядела стол: янтарные шарики, похожие на икру, студнеобразная масса двух цветов, хлебцы, горка лохматых, зеленых ягод, размером с виноградину каждая, фиолетовые ворсистые ‘яблоки’, длинные сморщенные палочки коричневого цвета, похожие на сушеные бананы, рулет с розовой мясистой серединой и темной корочкой. Обильный эрзац. И все же намного лучше, чем всегда. Она решительно принялась за ужин, кушать хотелось очень, а эмоции да разговоры могут и подождать.

Рэй исподлобья смотрел, с каким аппетитом она ест все подряд, и несколько растерялся. Алена, не обращая на него внимания, опустошила мисочки и принялась с завидной скоростью щипать ’виноград’. Парень усмехнулся и пододвинул ей свою тарелку:

–– Я еще не прикасался. Прошу.

–– Спасибо, –– кивнула Ворковская и, поколебавшись немного, съела и его порцию.

–– Фэй? –– махнул Рэй в сторону высоких стаканов. Девушка скорчила зверскую рожицу:

–– Увольте от вашего пойла, мессир, я как-нибудь фруктами обойдусь, –– и взяла ‘яблоко’. –– Так, значит до посадки 16 дней?

Лоан сложил ладони лодочкой на груди, упираясь локтями в подлокотники, и лениво кивнув, склонил голову, наблюдая за девушкой.

–– И сколько мы, в общей сложности, провели в полете?

–– Чуть больше двух месяцев.

–– 60 дней?

–– Примерно.

–– Два месяца.

–– Больше. В нашем месяце 28 дней, в сутках 28 часов, а в году 14 месяцев.

–– Забавное времяисчисление, ну да, это ваше дело, –– Алена сыто улыбнулась. –– Вот и поужинали. Теперь, как говорится, пора бы вам, монсеньер, и честь знать. Устала я, знаешь ли, поспать хочу, так что извини, аудиенция подошла к концу. Благодарствуйте за все и …идите к себе.

–– А я у себя, –– прищурился кэн, в упор глядя на девушку. Та воззрилась на него с непониманием, посверлила подозрительным взглядом и нахмурилась:

–– Шуточки у вас, однако.

–– Я абсолютно серьезен.

Алена замерла, насторожившись, в груди нехорошо заныло в предчувствии продолжения сексуально-насильственной эпопеи.

–– Тогда зачем ты привел меня сюда?

–– Ты хочешь вернуться к себе? –– насмешливо выгнул бровь кэн. –– Увы, это уже невозможно, она занята другими тэн. Конечно, ты можешь жить в коридоре,…в простыне, если мое общество так претит твоей психике.

Алена была готова расплакаться: как он смеет так себя вести? Что за глупые шутки?

–– Послушай, я не желаю учавствовать в твоем юмористическом шоу. Мне не смешно! Я не желаю находиться с тобой в одной каюте! Не желаю тебя знать! Найди себе другое место, в конце концов, тебе проще это сделать, чем мне! И будь так любезен, перестань надо мной изгаляться, я не подопытный кролик и уже не рабыня!

Она вдруг смолкла, заметив иронию в глазах кэн, и похолодела: неужели над ней посмеялись, устроили целое представление, заставили поверить, что ее отпускают на волю?! Идиотка! Неужели она попалась, как последний лох, на старую, как мир аферу?

Когда-то, во времена окончания ‘веселого’ застоя и начала ‘феерической’ перестройки, замученные, неустроенные женщины совдепии рванули на Запад в поисках лучшей жизни и спешно создавали семьи с иноземными мужчинами капиталистической ориентации. О брачном контракте в те времена бесшабашные и доверчивые gerl sovietiko не имели и малейшего представления, а язык знали в скорбных пределах школьной программы и потому попадались, как карпята на электроудочку, подписывая документы, не вникая в их суть. Дезориентированные, с нулевыми знаниями законов, они с готовностью глотали наживку. Когда же осознавали, что, по сути, являются не женами, а бесплатными домохозяйками, и пытались что-то изменить, оказывалось, что они не имеют никаких прав ни на что, даже на собственных детей. Им указывали на подпись в брачном контракте и махали ручкой: ’Ариведерчи, сеньорита!’ Уж не подобие ли такой истории произошла и с Ворковской?