Анатомия любви

– Нет.

– Мне кажется, что да. Но может быть, я просто…

Вероятно, она собиралась сказать, что уже давно не занималась любовью с мужчиной.

Внезапно я ощутил раздражение, ревность, смущение.

Джейд скользила рукой вверх и вниз медленно, в том же темпе, в каком я гладил ее. Я старался не кончить, старался расхрабриться и настоять, чтобы она дала мне войти в нее. Но потом она коснулась моей щеки и поцеловала – легко, словно незнакомка в порыве страсти, – и все изменилось. Я почувствовал, что кончаю, не испытывая при этом особого удовольствия. Я выпустил длинную и ровную струю давно скопившейся спермы. Она выстрелила куда-то, но в следующий миг Джейд развернула пенис на меня, и я ощутил сперму на животе, на руках и даже на ключицах.

Теперь наслаждение, долгие мгновения после расслабления, растеклось по мне – мед из разбитого горшка.

– Боже, ты меня всю залил. – Она говорила с каким-то неявным удовлетворением. И все еще сжимала мой член. – Но он все равно твердый.

– Да, – сказал я.

Я лежал на спине, представляя себя пациентом, очнувшимся посреди операции.

– Ты всегда такой? – спросила она, выпустив меня.

– Не знаю. Я с тобой, вот и все.

Джейд опустилась на подушку, протяжно вздохнула, отгораживаясь вздохом, словно занавеской. Она сложила подушку пополам, подтянула к себе колени.

– Нам надо поспать. Я так устала, что не в состоянии даже уследить за собственными мыслями. Честное слово.

Неожиданно она выскользнула из постели, подхватила белье и пижаму, взяла сумку и понесла все в ванную. Я полежал минуту, соображая, что делать с семенем, в котором весь перемазался, но в следующий миг я тоже вскочил и не успел подумать, как рука уже потянулась к двери в ванную.

Я повернул ручку. Не заперто. Я широко распахнул дверь.

Джейд, накинув на плечи пижамную куртку, держала в руках трусики и прямоугольную гигиеническую прокладку. Она стояла, плотно сжав бедра, и волосы у нее внизу живота торчали длинными завитками, похожими на листья папоротника.

– И это все? – произнес я негромко. Придержал дверь, желая показать, что не собирался шуметь.

– Что?

– Нельзя заниматься этим вот так, – пояснил я. – Мне надо было остаться на полу. Нет. Тебе надо было остаться в холле или сесть на свой автобус. Нельзя, чтобы наше воссоединение было таким. Дрочить друг другу? Я так не могу.

Она держала перед собой пижамные штаны. В водянистом свете лампочки в ванной я увидел, что они оранжевого цвета.

– Мы просто помогали друг другу, Дэвид. Как старые друзья.

– Помогали – что? Заснуть?

– Да.

– Но я не хочу засыпать. Я хочу быть с тобой. Мы довольно давно не виделись, ты так не считаешь? Чертовски давно не виделись.

– Я не могла спать, а мне это необходимо, – сказала Джейд. – Подумай для разнообразия обо мне.

– Я только о тебе и думаю. Постоянно.

– Ну конечно.

– Конечно. И ты сама знаешь.

– Дэвид, я хочу, чтобы этот день закончился.

– Мы вдвоем и без одежды, – сказал я.

Я шагнул вперед, поближе к ней. Пенис был твердый как камень. Я вспомнил, что у меня по всему животу размазана сперма. Скверно. Я протянул руку и взял Джейд за запястье. Жест показался слишком уж агрессивным. Все можно исправить, но только если она сделает шаг мне навстречу и обнимет меня.

– Пожалуйста, – начал я, – пойдем обратно в постель. Не одевайся. И не спи пока. Побудь со мной.

– Ты не понимаешь.

Я обнял ее, поцеловал в волосы, в лоб, в щеки. Это были самые злонамеренные объятия из всех: я хотел, чтобы она захотела меня. Я прижимался к ней, исполняя какой-то давно изжитый брачный ритуал. Я демонстрировал ей себя.

– Ступай в постель, – велела она, когда я попытался поцеловать ее в губы. Она коснулась меня губами, на короткий миг. – Мне кажется, ты форсируешь события. Я хочу подумать.

– Пойдем со мной, – сказал я.

– Приду через минуту. Я тут все раскидала.

– Это неважно, – бросил я. Колени дрожали от нетерпения.

– Через минуту. Просто дай мне подумать. Я хочу принять решение. Ладно? – Она высвободилась из моих объятий, отступила на шаг.

Я вернулся в постель и включил свет. Я ждал Джейд, хотя не знаю сколько. Показалось, что довольно долго, но здесь нельзя полагаться на мое чутье. Может, прошло полминуты. Время было само по себе, отдельно, как не поддающееся осмыслению течение сна. Я снова подошел к ванной, отмахнувшись от тех крох сознания, которые необходимы для мыслительного процесса, и осторожно открыл дверь. Джейд, голая, сидела на краю маленькой ванны, уронив голову на руки, и плакала.

– Я не знаю, что делать. Я тебя боюсь. Я и так испытываю сейчас слишком много разных чувств. И не могу позволить себе еще больше. – Она подняла на меня глаза. На лице остались белые следы от пальцев.

Я подумал, должно быть, мы не в своем уме. Столько лет не виделись. Стоим голые в гостиничной ванной, плачем, дрожим, мой член торчит.

– Все хорошо, – наконец произнес я. – Мы можем просто лечь спать. – Я шагнул к ней, протянул руку. Она взяла мою руку, поднесла к своему мокрому, пылающему лицу.

– Я слышу в голове голос – тоненький, примитивный голос. Он постоянно повторяет: «Мой папа умер». Даже слова не мои. Я никогда не называла его папой. – Джейд замолчала и попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась. – И я постоянно думаю о Ките и Сэмми, о том, что переживают они. И об Энн тоже, черт побери! И об Энн. Все они со мной, и я ничего не могу с этим поделать. Я постаралась убраться подальше от своей семьи, но чем меньше она становится, тем больше я в ней увязаю. – Она помолчала, прикрыв глаза. – Как бы я хотела, чтобы отец был жив, – сказала она и зарыдала.

Я отнес ее в кровать и обнял. Она старалась не плакать. Я чувствовал ее нетерпение по отношению к самой себе, ее усталость от собственного горя. Вскоре она затихла.

– Интересно, который час? – спросила она именно в тот момент, когда я сам – не без опаски – задался вопросом, не заснула ли она.

– Не знаю. Наверное, уже поздно. – Моя рука была прижата ее плечом и совсем затекла, но никакая сила в мире не заставила бы меня убрать ее.

– Знаешь, про тебя все всё знают, – произнесла Джейд.

– Кто?

– Все, с кем я знакома. Я всем рассказывала о тебе. Как у нас с тобой было. Рассказывала о нашем доме, о Чикаго, о том, как мы были такими, какими были.

– Я столько народу не знаю.

– Все в Стоутоне знают тебя. Могу поспорить – нет, конечно, ты сейчас немного изменился, но не сильно, – могу поспорить, что, если ты пройдешь по кампусу даже в одиночку, многие догадаются, кто ты такой.

– Честно?

– А у меня не было даже фотографий. Только по рассказам. По одному лишь описанию. Я рассказывала о тебе и вспоминала, а иногда, когда очень этого хотелось, позволяла себе почувствовать себя рядом с тобой. Господи, Дэвид, я никогда не думала, что такое случится. Представить себе не могла. Даже когда я поднималась сюда в лифте, то не верила до конца, что увижу тебя. Ты понимаешь, что я хочу сказать?