Анатомия протеста. Оппозиция в лицах, интервью, программах

Да они и сами это знают. Я когда с Медведевым встречался, знаете, какой у него был главный аргумент по поводу выборов в декабре в Государственную Думу? Он сказал: «Да, выборы, конечно, были нечестными, но в 96-м году тоже были такие.» Нормальный аргумент?

– Согласно договоренности, которая была достигнута как раз на встрече с Президентом РФ Дмитрием Медведевым, 22 февраля представители несистемной оппозиции должны были начать совместную работу с представителями власти над изменениями четырех законопроектов - о партиях, о выборах губернаторов, Думы и президента. Что-то уже начали делать?

– Я не участник этой рабочей группы. В ней работают Владимир Рыжков(сопредседатель незарегистрированной партии ПАРНАС.
– Авт.), Сергей Удальцов (координатор «Левого фронта».
– Авт.) и Константин Мерзликин (секретарь политсовета ПАРНАСа.

– Авт).

Но наши предложения, т. е. предложения проспекта Сахарова, Якиманки и Болотной, мы, естественно, в эту группу передали. Предложения эти очень простые: вернуть выборы губернаторов, отменить разрешительный принцип регистрации партии, зарегистрировать оппозицию, освободить политзаключенных. Я, кстати, уже список политзаключенных передал. В Администрации президента пообещали его оперативно рассмотреть. Надеюсь, что люди из этого списка, будут помилованы.

– Вы думаете, от Медведева еще что-то зависит в стране?

– Я так скажу. Он, в принципе, не Геракл и, очевидно, не политический тяжеловес, но он формальный президент. И будучи формальным президентом, он может, например, помиловать политзаключенных.

– А что помешает Путину, когда он опять придет к власти, отыграть ситуацию назад?

– Помилованных посадить? Я таких случаев не знаю в истории России, может, он будет первым, но я все-таки надеюсь, что этого не случится. А что касается отмены закона о выборах — это он, конечно, может, потому что честные выборы — это смерть путинизму.

– Как вы лично будете голосовать 4 марта?

– Я буду голосовать против всех, перечеркну все фамилии в бюллетене. Выборы нечестные, зачем в них принимать участие?

– Других тоже будете призывать так поступить?

– Я расскажу людям, как я буду голосовать, а уже каждый для себя будет решать, что делать. Наш общий призыв — ни одного голоса Путину. Это главный мейнстрим нынешней кампании.

– Что будет после выборов 4 марта?

– После четвертого марта будет пятое марта, будет митинг на Лубянке, потом будет митинг 10 марта. У нас там пока вязкие переговоры идут. Говорить, что разрешат, — еще рано. «Нашистам» уже разрешили. Следующая дата, на мой взгляд, важная — это инаугурация 7 мая. Ну, а потом День победы.

– А люди, как думаете, не устанут ходить на акции?

– Если люди не будут выходить на улицу, то тогда не надо обижаться, что нами правят негодяи.

Путин и его клан контролирует 130 млрд. долларов собственности. В частности, речь идет о доходах от газовой и нефтяной промышленности, банковской сферы, ВПК. Этот клан сконцентрировал весь контроль над властью, экономикой страны, над спецслужбами. Как вы думаете, одна мирная акция может изменить такую ситуацию? Думаю, это риторический вопрос.

Мне бы очень хотелось надеяться на то, что наши люди проявят терпение и смелость протестовать и дальше. Но это должны быть мирные акции, не должно быть кровавых побоищ. Мы должны бороться, потому что это наша страна, мы ее отдавать не должны.

Изабель Магкоева «СОЦИАЛИЗМ - ЭТО ВСЕГДА РАДИКАЛЬНО»

(Впервые опубликовано - Rfi.fr, 19.10.2012)

– Несколько лет назад ты начала ходить на митинги, читать марксистскую литературу, в общем стала активисткой. В какой момент произошел этот переход от активизма к реальной политике. КС - это все же реальная политика.

– Я не согласна, потому что для меня активизм и какие-то дела - это реальная политика. КС - это все-таки, скорее, про разговоры и политические дискуссии, чем про реальные дела. Я против такого деления. Активизм в сфере образования, профсоюзов - это и есть настоящая политика, а не работа на СМИ.

– Но когда ты выступаешь на митинге перед многотысячной толпой, ты в какой-то мере позиционируешь себя в качестве политического лидера. Ты не считаешь?

– Я не лидер. Лидер - это человек, за которым стоят тысячи, которого все слушаются, который берет на себя большую ответственность. Я против лидерства. Я считаю, что лидерство людей деполитизирует. Когда есть лидер, люди склонны перекладывать ответственность с себя на другого человека. Поэтому я вообще против института парламентской демократии, он приводит к тому, что наша политическая активность случается с нами раз в несколько лет. И большую часть времени мы аполитичны. Пока мы аполитичны, люди, которых мы выбрали, обычно делают то, что не соответствует нашим интересам.

– Кстати, про Марш Миллионов (15 сентября). Какое у тебя было ощущение, когда ты стояла перед этой толпой, и, прямо скажем, не все знали кто такая Изабель Магкоева?

– Я очень волновалась. Потому что на тебя смотрят несколько тысяч человек и ждут, что ты сейчас что-то скажешь. И ты думаешь, что тебе сказать, чтобы зарядить людей энергией. Вообще этот митинг не был таким энергичным, как предыдущие, как, например, Болотная (площадь) и другие митинги. Люди очень слабо реагировали даже на лидеров протеста, на Навального, например. Видно, что люди устали. Вообще, я чувствовала ответственность. На самом деле, я особенно не получаю удовольствия от выступлений.

– Вот ты говоришь про лидеров протеста. Имеешь в виду Навального, Яшина и других. Какие у тебяс ними отношения?

– Возвращаясь к моим предыдущим словам, я не считаю их настоящими лидерами. Они «как бы» лидеры. То есть самые значимые медийные фигуры в оппозиции. Это Навальный и Удальцов. Про остальных я сомневаюсь.

Навальный — мой идеологический оппонент. Особенно мне в нем не нравится заигрывание с национализмом. Мне не очень нравится его биография — все эти истории со стрельбой, видео на медицинскую тему (что Кавказ — это кариес, который нужно уничтожать). Мне это просто противно. С Удальцовым у нас есть какая-то дискуссия. Мы, конечно, левые, но левые все разные. Есть более умеренные или более радикальные. Но я, конечно, поддерживаю Сергея, у нас с ним хорошие отношения.

– А что ты думаешь про последнюю историю с Сергеем Удальцовым? (Уголовное дело, которое Следственный комитет завел на Сергея Удальцова в связи с эпизодом из фильма телеканала НТВ «Анатомия протеста-2»).

– Очевидно, что левые сейчас активизировались. Мы стали более заметны, особенно Удальцов. Движение стало обращаться к социальной тематике. Социальной тематикой у нас, как мы видим, могут заниматься только левые. И когда мы говорим о профсоюзах, об образовании и здравоохранении — это сильный ход против власти. Они всегда говорят, что оппозиция только говорит, хочет только власти, а реальные проблемы людей их не интересуют. И Путин у нас ходит во главе демонстрации профсоюзников и строит из себя такого социального президента. Когда мы начинаем этим заниматься, конечно, они начинают нервничать. Им это не нравится. Они просто боятся, что мы заберем их электорат.

– Ты социалистка. Как ты считаешь, в каком виде сегодня в России существует социалистическое движение? И что ты думаешь про французскую модель социализма? Там социалисты у власти.

– В России сложная ситуация, потому что у нас есть КПРФ, умирающий динозавр. Эту партию я в принципе не считаю левой, и мне очень не нравится то, что они взяли курс на популизм, используют националистическую риторику, религиозную.

– КПРФ ведь коммунисты, не социалисты.

– Они себя называют коммунистами, но они, скорее, любители СССР. Люди, которые хотят вернуться назад в СССР. СССР я не считаю ни в коей мере воплощением коммунизма и даже социализма. Для меня социализм — это свобода личности, в первую очередь. Свобода человека и подлинно демократический и политический строй. КПРФ критикует протестное движение, они всегда на стороне Путина. Есть несистемные левые, они гораздо ближе к тому, что я понимаю под коммунизмом и социализмом. У нас сейчас очень мощный приток новых членов, и в основном это молодежь, что очень радует. Появляются молодые спикеры, например, я. Что касается Европы, меня беспокоит, что социал-демократические партии, приходя к власти, ведут еще более консервативную и неолиберальную политику, чем либеральные партии. Здесь у меня есть определенный скепсис. Но мне, например, очень интересно то, что делает «Сириза» в Греции, я за ними слежу и надеюсь, что они все-таки придут к власти.