Андерсен

Как выяснилось, Эдвард, откуда-то прознавший, что его друг пишет «многотомные» путевые записки об Италии, и раздраженно издевавшийся над этой идеей, оказался не прав. На этот раз Андерсен создавал не путевой очерк, а настоящий роман с захватывающей романтической интригой, хотя отчасти Эдвард угадал: Андерсен писал об Италии, хотя в равной степени и о самом себе: опыт «Теневых картин» и незаконченной автобиографии не пропал даром. В новой книге он перенес свои детство и юность из Оденсе и Копенгагена в Рим, Кампанью, Неаполь и Венецию. Автор романа вдохновенно повествовал о том, как могла бы сложиться его жизнь, родись он не от прачки в Оденсе, а в Риме, в доме неподалеку от Испанской лестницы. Название нового произведения тоже появилось не произвольно. Как пишет о том Андерсен в «Сказке моей жизни», ему передали, что Хейберг в своем отзыве на водевили «Испанцы в Оденсе» и «Двадцать пять лет спустя» назвал его «поэтом-импровизатором» («Неоспоримый факт, что господин Андерсен в своих драматических произведениях теряет чувство вкуса, столь свойственное ему прежде как поэту-лирику. В самом деле, он — поэт-импровизатор и как таковой не обладает рассудительностью и хладнокровием — необходимыми качествами того, кто работает на театре», — писал Хейберг дирекции Королевского театра по запросу Йонаса Коллина), и писатель это прозвище с удовольствием подхватил. Тем более что и героиня романа Жермены де Сталь «Коринна, или Италия», который Андерсен читал на пути в Италию, тоже выступала с импровизациями. Название, действительно, оказалось точным. Как уже упоминалось, подростком Ханс Кристиан сочинял в своем воображении пьесы по списку действующих лиц, перечислявшихся на афишах спектаклей, и он же мальчишкой распевал на знакомые мелодии стишки собственного сочинения, стоя на камне, с которого его мать полоскала в речке Оденсе чужое белье. Вымышленный герой романа «Импровизатор» мальчик Антонио тоже сочиняет песни, подражая уличным певцам, а ставши немного старше, даже выступает с поэтическими импровизациями на сцене, как делали это реально существовавшие итальянские поэты-импровизаторы Томмазо Сгриччи (1789–1836) и Луиджи Чиккони (1804–1856). Остальные герои и персонажи романа также наделены чертами друзей и знакомых. Позже Андерсен говорил, что каждый характер из его книги взят из жизни и ни один из них им не выдуман.

Наверное, самой бесцветной героиней романа, матерью Антонио, автор жертвует в самом его начале ради завязки сюжета: она попадает под колеса кареты графа Боргезе во время праздника цветов, на который приехала из Рима со своим маленьким сыном к приятельнице в Дженцано, поселении на берегу овеянного легендами озера Неми [142] . Так Антонио становится сиротой. Своего отца он не знает: тот давно умер, и мальчика забирает к себе родной дядя Пеппо, отвратительный нищий калека, якшающийся с уличным отребьем. Пеппо внушает мальчику инстинктивный страх — точно такой же, какой испытывал Ханс Кристиан в детстве к своему полусумасшедшему деду.

142

Неми — озеро в 30 километрах к югу от Рима. На его берегу располагались вилла императора Калигулы, его могила, а также храм Дианы. На озере, согласно легендам, Калигула построил два корабля, представлявших собой плавучие храм Дианы и дворец императора. Остовы кораблей были обнаружены в 1444 году, во время правления Муссолини озеро осушили, корабли извлекли со дна и установили в музее, уничтоженном в 1944 году во время отступления из Италии немецких войск.

Ночью мальчику удается бежать из подвального жилища дяди через окно. Он становится бездомным, но уже наутро его находят в Колизее, где он, устав от блужданий, заснул. Художник Федериго, датчанин, снимавший у покойной матери Антонио комнату, его натурщица Мариучча и отыскавший мальчика духовник матери монах фра Мартино устраивают его у живущих в Кампанье пожилых родителей Мариуччи, крестьянина Бенедетто и его жены Доменики, простота жизненной философии и открытость характера которой выдают в ней, по-видимому, черты матери Андерсена.

Городской мальчик оказывается в тесном деревенском доме, которым служит крестьянской семье древняя каменная гробница с нишами для могил — в них обитатели дома укладываются спать на ночь. С этим оригинальным жилищем связан еще один сюжетный поворот: на графа Боргезе, собиравшего в окрестных лугах растения для гербария, нападает стадо быков, и лишь находчивости Антонио граф обязан своим спасением. Вскоре семья Боргезе берет его к себе на воспитание и устраивает в иезуитский колледж, чтобы со временем он стал аббатом. Так проходит несколько лет. Сообразительный, набожный и чувствительный юноша обретает в графском дворце свой второй дом, а дочь графа Франческа и ее муж Фабиани всячески опекают его. В школе иезуитов Антонио делает заметные успехи, его ценят за послушание и поэтический талант, хотя между ним и одним из учителей, Аббасом Дада (его имя объясняется арабским происхождением), истовым поклонником Петрарки и латинской учености, возникает конфликт: Дада, отказывающий Данте, вопреки его громкой славе, в поэтическом таланте, запрещает своим ученикам читать «Божественную комедию». Своенравием и высокомерной убежденностью, что только он один является светочем истины, Аббас сильно напоминает реального учителя Андерсена Мейслинга, за тем только исключением, что итальянец не тиранит, как Мейслинг, своих учеников. Любознательный Антонио тайно нарушает запрет Аббаса, ему удается купить «Божественную комедию», которой он восторгается, о чем догадывается другой ученик колледжа Бернардо, тоже читавший Данте. Между юношами завязывается дружба, хотя Бернардо, племянник римского сенатора, своей энергичной, мужественной натурой сильно отличается от мягкого и склонного к поэтическим грезам Антонио.

Проходит немного времени, и дружбе между юношами приходит конец. В Рим на гастроли приезжает прославленная певица, молодая красавица Аннунциата, которую публика буквально носит на руках. Между влюбленными в нее друзьями возникает соперничество, приводящее к схватке. Свидетельницей ее становится Аннунциата. В явно неравном поединке, начатом Бернардо, тихий и неопытный Антонио, сам того не желая, ранит друга, к тому времени уже офицера гвардии. Антонио в отчаянии, он уверен, что убил своего соперника. Раненый остается на руках у Аннунциаты, а герой, убежденный в том, что певица любит Бернардо, покидает их: он вынужден бежать и скрываться от правосудия. В результате он оказывается в плену у разбойников, располагает их к себе своим искусством рассказчика и певца, и они переправляют его на юг Италии в Неаполитанское королевство. Здесь, опять же благодаря своему таланту и помощи Федериго, он дает свой первый успешный концерт поэтической импровизации. Напрасно супруга местного археолога и коллекционера, приятеля Федериго, Санта пытается соблазнить молодого поэта (здесь, естественно, вспоминается аналогичная попытка жены Мейслинга, описанная в неоконченной автобиографии Андерсена), он верен своей несчастной любви. Однажды в Пестуме он видит у входа в античный храм нищую девушку, слепую красавицу Лару, и настолько ею очарован, что не смеет даже подать ей милостыню. Тогда же он получает записку от неизвестной женщины, которая назначает ему срочную встречу. Считая, что записка прислана влюбившейся в него Сантой, Антонио ее игнорирует и вместе с дочерью графа Франческой и ее мужем Фабиани, оказавшимися в то время в Неаполе, возвращается в Рим, где граф прощает его измену священническому званию. Кроме того, Антонио узнает, что рана, нанесенная им Бернардо, оказалась не столь серьезна, как он считал, и закон его более не преследует. Им овладевают новые чувства — любви и скорби.

Дело в том, что подросшую к тому времени дочь Франчески и Фабиани ожидает постриг: воспитывавшаяся в монастыре Фламиния по традиции, принятой в знатных римских семействах, должна стать монахиней, и она со смиренной радостью воспринимает свою судьбу, вызывая у Антонио глубокую грусть. Чтобы развеять ее, граф посылает его в Венецию, где молодой поэт выступает с несколькими успешными сеансами импровизации и завязывает дружбу с подестой (главой администрации) этого города и его дочерью Марией. Однажды, отправившись на оперный спектакль в местный театр, Антонио узнает в одной из актрис Аннунциату: она утратила прежний талант и божественный голос, исхудала и потеряла прежнюю красоту. Поэт посещает ее в номере бедной гостиницы, где бывшая красавица сообщает, что всю жизнь любила только его одного, и берет с него слово не преследовать ее, уже обреченную на скорую смерть болезнью. Будущее Антонио, по ее убеждению, связано с дочерью подесты Марией.

В «Сказке моей жизни» Андерсен сообщает, как родился у него образ Аннунциаты. Уже будучи студентом, во время посещения Оденсе он увидел в женской палате богадельни на тумбочке возле одной кровати прекрасную живописную миниатюру, портрет молодой женщины, совершенно не вязавшийся с окружающей обстановкой. Когда он спросил, кому принадлежит портрет, к нему подозвали маленькую худенькую женщину в выцветшем черном шелковом платье. Это была постаревшая немецкая актриса, игравшая главную женскую роль в музыкальной постановке «Дева Дуная», первом спектакле, на который родители взяли его с собой. Облик этой женщины слился в воображении Андерсена с образом блестящей испанской оперной певицы Марии Малибран (1808–1836), которую он не раз слышал в Неаполе.

В сюжете «Импровизатора» есть немало натяжек и несоответствий. Так, например, очень витиевато читателю доказывается, что дочь подесты Мария, которую полюбил Антонио после выздоровления от тяжелой лихорадки, сразившей его после смерти Аннунциаты, — это нищая красавица Лара из Пестума, только излечившаяся от слепоты. Срочная записка, полученная им в Неаполе, также была послана ему не Сантой, а Аннунциатой. Подобные нестыковки и сюжетные заплатки все же не воспринимаются в романе как существенные. Главное в нем — зарисовки Италии, выполненные с истинной влюбленностью в эту страну. Сам стиль «Импровизатора» пронизан воодушевлением и чувственностью, книга, по сути, — это «сны наяву» молодого Ханса Кристиана, ее чуть-чуть наивного автора (обратим внимание, сколь многими героинями романа он любим — это и Фламиния, и Аннунциата, и Санта, и Лара — Мария!). Повествователь Андерсен почти полностью перевоплощается в Антонио и, временами почти с ним сливаясь, размышляет о себе и своей судьбе. Так, например, оценивая шесть лет жизни в доме графа Боргезе, герой не только благодарит своих покровителей за оказанные ему благодеяния, но и сетует на горечь зависимого положения. Андерсен очень выразительно перенес в роман назревший к тому времени кризис в отношениях со своими многочисленными благодетелями:

«Меня считали прекрасным молодым человеком, довольно талантливым и многообещающим, и поэтому все так охотно брались воспитывать меня. Благодетелям моим давало на это право мое зависимое положение, другие же просто пользовались моим добродушием. Я глубоко чувствовал всю горечь своего положения, но терпеливо переносил ее. <…> И вот, я научился вежливо улыбаться, когда меня душили слезы, почтительно кланяться, когда мне хотелось презрительно отвернуться, и с вниманием выслушивать пустую болтовню глупцов. Притворство, горечь и отвращение к жизни — вот каковы были плоды того воспитания, которое навязали мне обстоятельства и люди. Мне постоянно указывали на мои недостатки; но разве во мне так-таки и не было ничего хорошего? Приходилось самому отыскивать это хорошее и ставить его на вид людям, но те, сами же заставляя меня углубляться в самого себя, упрекали меня за то, что я слишком ношусь с собой!»

В результате: «…я ожесточался, вооружался упорством; минутами просыпалось во мне и сознание собственного превосходства, но, скованное цепями рабства, оно превращалось в демона высокомерия, который уже свысока смотрел на нелепые выходки моих умных учителей и нашептывал мне: „Имя твое будет жить и тогда, когда их имена давно будут забыты или же будут вспоминаться только в связи с твоим, как гуща и капля горечи, попавшие в твою жизненную чашу“» ^[143] .

143

Пер. А. и П. Ганзенов. Цит. по: Андерсен Г. Х.Полн. собр. соч.: В 4 т. СПб., 1894. Т. 3. С. 191–193.

Роману предшествует посвящение на титульном листе: «Конференц-советнику Коллину и его замечательной жене, в лице которых я обрел настоящих родителей, а также их детям, настоящим моим братьям и сестрам, самому родному из всех домов, посвящаю я с сыновней и братской благодарностью эту книгу, лучшее, что до сих пор написал». И все-таки с каким чувством воспринимали сетования Антонио Коллины или Вульфы, если, конечно, они читали роман внимательно? Долгое время, считая Андерсена «своим», близким им человеком, они относились к его творчеству как к забавной и нелепой прихоти. Наверное, нельзя не признать наличия у них самого широкого великодушия и чувства юмора, не уступающего тому, которым обладал сам Ханс Кристиан. Коллины, Вульфы, Эрстеды и Ингеманы действительно любили Андерсена.