Анди. Сердце пустыни

Все произошло столь быстро, что Анди чувствовала себя растерянной. Она уже смирилась со смертью, ждала ее, как избавление, а тут… чужак, дерхи и новый ветер, который непонятно, что принесет.

Он меня спас, — думала Анди, глядя в спину высокого аргосца и с усилием переставляя ноги. Мужчина был странный. Непривычно светлая кожа, серые глаза, в которых стыл холод глубокого колодца, морщины-заломы у губ, точно их обладатель привык недовольно поджимать губы. А еще от чужака несло высокомерием. Анди нагляделась на таких на торгах. Смотрят на всех, точно с высоты бархана на звериный помет. И как с таким себя вести? Непонятно. Зачем она ему? Из-за зверей?

Анди нахмурилась. Что она знает о дерхах? Ничего.

— Зря вы, господин, с нее ошейник-то сняли. Это же настоящая дикарка. Черная, мелкая, а глаза, — Жарклана передернуло, — помяните мое слово, это отродье пустыни еще заставит нас плакать горючими слезами. Клянусь памятью моей незабвенной матушки, сбежит от нас и денежки прихватит. У этих же… ничего святого.

— Дерхи не дадут, — равнодушно проговорил Ирлан.

Жарклан в который раз оглянулся, удостоверился, что девушка следует за ними.

— Неужели вы собираетесь тащить ее в Аргос? — спросил в ужасе. — Она же не понимает нашего языка, а что скажет ваша матушка? Она не переживет, если это отродье переступит порог вашего особняка.

— Следи за языком, — поморщился Ирлан, — девчонку отмоем, накормим, а с манерами… Нам, знаешь ли, не до манер. Кто только вчера говорил, что придется идти на поклон к ковену, чтобы нам выделили проводника? А так, — остановился, обернулся, покачал головой, — если выживет — сами справимся. Зато без соглядатая от ковена обойдемся.

Жарклан тоже остановился. Посмотрел обеспокоено на отставшую рабыню, предложил:

— Может, носильщика наймем?

— Два дома осталось, — отказал Ирлан, — да и не люблю я на людях ездить…

Но тут девчонка тоже остановилась, покачнулась и стала медленно оседать на мостовую.

Ирлан выругался, зашагал обратно, подхватил девчонку на руки и под причитания слуги:

— Она же грязная, господин, еще заразу какую подхватите, — зашагал к дому, бросив приказ:

— Целителя мне найди, лучшего. Если не доживет, к ковену пойдешь сам договариваться.

Тело ломил дурной жар, точно Анди отлежала полдня на солнцепеке в долине смерти. Ужасно хотелось пить. С тоской вспомнился дом. Прохлада родной пещеры. Сводящий зубы холод воды в источнике. Вернуться бы…

Не удержала стон. И до слуха донесся спор. Мужской. Злой.

Говорили на бальярском. Голос купившего ее человека опознала сразу. Только он ухитрялся мягкий, переливчатый говор бальярского языка сделать острым и тяжелым. Не говорил — кидался словами, и собеседник уже взвизгивал от попыток отстоять себя.

— Вы предлагаете мне, лучшему целителю Хайды, лечить троглодку? Хоть знаете, кто у меня в пациентах? Я? Троглодку? Никогда и ни за какие деньги.

В ногах что-то зашевелилось. Теплый язык лизнул ладонь. Она ощутила невидимое сочувствие. В глазах защипало — дерхи. Не бросили. Охраняют.

Ей бы воды, еще еды и оклемалась бы. Зря чужак только потратит деньги на целителя. Этот небось целый серебряный возьмет.

По скромному опыту Анди, чем больше человек умел надрывать горло, тем дороже стоили его услуги.

— Выбирайте, уважаемый, или вы выполняете свой целительский долг или я прямо сейчас отрежу вам что-нибудь лишнее. Например, язык. Это ведь не помешает вам лечить?

Судя по нервному сопению — еще как помешает.

— Вы не посмеете, — возмутился целитель, но голос предательски дрогнул. Зато холодом в голосе аргосца можно было ведро воды заморозить.

— Вы меня оскорбили. Смертельно. На моей родине такое смывается кровью. Или вы будете спорить с дворянином о чести?

Кто-то громко икнул, а после Анди услышала разительно изменившийся голос целителя, точно бурная река в один миг сделалась гладкой и спокойной.

— Можно было сразу сказать, ваша светлость. И не нужны мне заверительные грамоты, ваш меч, эм, можно уже убрать его от моего горла, красноречивее любых бумаг. И давайте займемся больной. Не будем терять времени.

Раздались шаги, а затем ворчливое:

— Зверей хотя бы уберите.

— Они вас не тронут, — заверил аргосец.

— Надеюсь, ибо тогда вам мои услуги обойдутся дороже.

Целитель все еще кипел от негодования, но сдерживался. Два серебряных запросит, — тоже с негодованием поняла Анди. И как только аргосец не разорился с такими замашками? У него же деньги словно песок утекают сквозь пальцы.

Над головой недовольно хмыкнули, потянуло холодом, а потом целитель бескомпромиссно заявил:

— Это будет стоить вам в двойном размере.

Анди едва не поправилась от такого заявления. Дернулась встать и заявить в лицо пожирателю падали, чтобы он сам закопался в песок со своими деньгами, но аргосец все испортил:

— Согласен.

От непривычной покладистости целитель подобрел и видно исключительно от доброты спросил:

— Зачем вам эта девка, ваша светлость? Если нравятся троглодки, могу адрес дать, вам свеженькую подберут, а не такую.

— Вы, уважаемый, меньше болтайте, больше работайте, — осадил его аргосец, а вот слуга решил полюбопытничать.

— Какую такую?

— Метка на ней стоит кроме клейма, значит, из детей богини. Уж не знаю, как она к вам попала, спрашивать не стану, но всем известно, что в детей берут тех, кто и сам скоро помрет. А девка — молодая, симпатичная. Почему не купили? Потому что по глупости решила собой с надсмотрщиками расплатиться. Девки, особливо кто из свободных первый раз в рабство попал, думают, что если ублажить охрану, те им бежать помогут. Ну или к хорошему хозяину попасть подсобят. А то, что не каждая после такой ночи выживает, думать не хотят.

И смачно сплюнул на пол:

— Дуры.

— Нет, язык тебе все-таки мешает, — со значением заметил аргосец, и целитель обиженно заткнулся, а Анди выгнулась от пронзившей тело огненной волны. Было так больно, точно в кожу впились тысячи колючек, и она не сдержала стон. Ей вторило грозное рычание и истеричный вопль целителя:

— А-а-а! Он меня укусил! Вы за это ответите! Сейчас же уберите тварь от моей ноги!

И взбешенно-ледяное от аргосца:

— Продолжай лечение. Чем быстрее закончишь, тем быстрее он тебя отпустит. И не ори так, — Анди прямо представила, как он недовольно морщится, — крови нет. Тебя не укусили, а просто удерживают.