Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 4: Автобиографические материалы. Проза. Стихотворения. Письма.

Из глубин Укарвайра стремительно поднимается, проносясь мимо, нечто прямоугольное, громадное и черное, похожее на гроб.

Неизвестный, вздрагивая

Так он был отсюда? И снова наверх? И снова в злосчастный город?.. Где же все те, кого он низверг? В каких еще адских горнах?..

Даймон

Они вокруг нас.

Неизвестный

Но я их не слышу…

Даймон

Они вокруг нас.

Неизвестный

Но я их не вижу!

Даймон

Взгляни на дрожанье багровых шаров, Качаемых в огненной влаге.

Неизвестный

Но… это ж не люди!

Даймон

Забудь про Энроф, Про тех, кто дремал в саркофаге: То были гиганты. Пигмеи — вот тут. Здесь каждый лица лишен: Ты видел когда-то пышный парад Бездумных людей-машин; Не там, но здесь — решающий плод Того, что любой свершил. Есть ярусы глубже: тираны, цари, Псы века там платят долг, Мучители наций, сердца-упыри, Предтечи и слуги Велг.

Неизвестный, молясь в нестерпимой тоске

Плачь, Великое Сердце! Кому из народных святилищ Благовонным туманом текли славословия, — плачь! Плачь о хлопьях чистилищ, о бедных уродах страдалищ, Где вослед за страдальцем на муку восходит палач! Плачь, Великое Сердце, о бездомных скорлупах, Чей удел невозвратный мог быть строг и велик; О мятущихся клочьях на последних уступах, Обо всех, утерявших человеческий лик! Плачь о гибнущих ныне — о живых мириадах, Ежечасно сходящих по горящей стезе: О потоптанных всходах! обескрещенных градах! О садах и народах, обреченных грозе!..

Даймон

Готов ли теперь к последнему спуску: Глубже страдалищ, в тихий Суфэтх?

Неизвестный

Я спуска просил. И не отступаю. Сердце сгорело… Ветер подул В душу нездешний… Уж затихает Гул Укарвайра — все голоса…

Даймон

Ты коснешься миров окончательной пыли, Но и кладбище то — лишь полоса.

Выше и выше удаляются, замирая, звуки огненного океана; снова минуются за слоями слои; и молчание пустот, отделенных от человечества невообразимыми толщами, поглощает все. Чуть слышное шуршание, похожее на пересыпание песчаных массивов, одно говорит о жизни, еще шевелящейся там.

Неизвестный, тихо-тихо

Пустыня… Но сумрак все непроглядней… Только вверху — лиловатый нимб…

Даймон

Все тот же Нергал, — солнце исподнее; Это — скорлупы, еще шуршащие Внизу, под ним.

Неизвестный

Нет, не осмыслить смыслом разумным… Будет ли этим несчастным возврат?

Даймон

Не замедляя, прошли мы бесшумно Мимо щелей в ад. Тот, кто сорвался к Гагтунгру, и глубже, Глубже, на планетарное Дно, Еще не погиб. Но в этой вот стуже Бессмертье прекращено.

Неизвестный невнятно

Давит тоской нечеловеческой Мудрость о семенах и плодах.

Даймон

Душу утратив, отсюда в космический Мрак выпадает развенчанный дух. Спуск невозможен: «я» гаснет, И след его Здесь обрывается под золой…

Неизвестный

Значит, и глубже, глубже вот этого Есть еще слой?!

Даймон

Дыры в пространства галактик. Дно Мiра.

Неизвестный

…Вечность?..

Ответа нет.

Неизвестный, трепеща

Я понял: недвижный миг предельной муки.

Даймон

Там нет времен. Но смысл огромных циклов Чтоб время там возникло, как у нас.

А над шуршанием пересыпающихся скорлуп снова колеблется — уже яснее — завораживающий и печальный

Женский голос

Магмы глубин, Волны миров — Мой неумолчно звучащий покров: Дивно грущу… Мир ваш пряду… Темных героев на Дно мое жду. Сдайся! приди! Дух остуди, Космос угаснет вдали, позади — С блеском небес, С плеском морей, С вольными криками птиц и зверей. Мир отмелькал… Пир отсверкал… Миру на смену встает мой Нергал… Снидь же в края Небытия, Вне вашей утлой вселенной — как я!

Неизвестный

Так вот мне откуда звучал этот голос, Маня в неисхоженные пустыри…

Даймон

Великой Блудницей когда-то приснилась Она мудрецам христианской зари.

Женственный голос, замирая с беспредельной тоской

Вечно трущу… Мир мой пряду… Темных героев на Дно мое жду…

Даймон