Андреевский кавалер

– Тоня, пошли, – сказала Варя, поддев коромыслом корзины.

– До вечера, Варя, – улыбнулся Иван.

– Прощайте, – не оглядываясь, ответила девушка. Она и так знала, что молоденький командир смотрит ей вслед, и невольно распрямила стан.

– Юсуп, голос! – тихо сказал Иван. Овчарка громко, с жалобными нотками залаяла.

– До свидания, Юсуп! – обернулась и звонко крикнула Тоня.

Иван еще некоторое время смотрел вслед сестрам, потом поправил на голове фуражку, улыбнулся и зашагал по трубе в обратную сторону. От высоких сосен косой изгородью упали на песок тени. Казалось, он идет по шпалам. Юсуп обогнал его и побежал впереди, немного приподняв черный, с серой опушкой хвост.

2

Иван Васильевич Кузнецов велел Юсупу подождать у крыльца, а сам прошел в комнату председателя поселкового Совета Леонтия Сидоровича Никифорова. Поселковый Совет занимал небольшой дом с верхней пристройкой. Несколько чудом сохранившихся корявых сосен примыкали с одного бока, поэтому замшелая с северной стороны крыша всегда усеяна желтыми иголками. Кроме кабинета председателя была еще небольшая комната, где находились секретарь и бухгалтер, который одновременно исполнял и должность кассира.

Никифоров – невысокий, худощавый человек лет сорока – поднялся навстречу сотруднику ГПУ, пожал руку. На столе у него сразу бросалась в глаза гипсовая пепельница в виде зеленого дракона с закрученным, как у улитки, хвостом и красной разинутой пастью, в которую и пихали окурки. На стене висел большой деревянный телефон с двумя блестящими звонками и черной ручкой. По тому, как председатель неприязненно поглядывал на изредка звякающий телефон – параллельно тот был соединен с почтой, – видно было, что Никифоров не очень-то уважает эту беспокойную штуковину, барыней расположившуюся на голой стене.

Если с девушками на речке Иван Васильевич был разговорчив и весел, шутил, обменивался незначащими фразами, то здесь он сразу заговорил о деле: его интересовали прибывшие из других мест новоселы, главным образом те, кто подал заявление с просьбой принять на работу в воинскую часть. Никифоров постучал в стену, скоро пришел бухгалтер Иван Иванович Добрынин.

– Где Абросимов? – спросил председатель.

– У них в клубе репетиция…

– Вечером надо репетировать, – проворчал председатель и велел принести документы из ящика.

Пока Иван Васильевич листал папки и толстую книгу учета и прописки населения, Никифоров, нацепив на нос очки в металлической оправе, развернул свежую «Правду». Пегие, с заметной сединой волосы у него были зачесаны набок, продолговатое лицо с глубокими морщинами у крыльев носа стало серьезным и сосредоточенным, иногда он шевелил обветренными губами, повторяя про себя прочитанное. Слышно было, как за стенкой щелкали счеты бухгалтера. В окне билась, противно жужжала большая синяя муха.

– Скажи, Иван Васильевич, ты грамотный человек, – оторвался от газеты председатель. – Что у нас сейчас – капитализм или социализм?

– А ты сомневаешься? – бросил тот на него острый взгляд.

– Вот пишут… – Никифоров потыкал прокуренным пальцем в газету. – «Наш строй в данный момент можно назвать переходным от капитализма к социализму. Переходным его следует признать потому, что в стране еще преобладает по объему продукции частновладельческое крестьянское производство. В то же время непрерывно растет удельный вес продукции социалистической промышленности». – Он поднял глаза на уполномоченного: – До каких же пор мы будем жить в переходном периоде? А ежели эта… частнособственническая форма перетянет? Что ж тогда – да здравствует капитализм? Меня по шапке, а Якова Супроновича – председателем?

– Леонтий Сидорович, а ты ведь в политграмоте ни бум-бум, – сказал Иван Васильевич. – Что же тебя Митя-то Абросимов не просветил? К капитализму никогда возврата не будет, запомни это раз и навсегда. И с частной собственностью скоро будет покончено. Нельзя же сразу ломать. Еще слишком велики пережитки прошлого в сознании людей… Вон и ты сам не веришь в победу социализма!

– Чего это я не верю? – возразил Никифоров. – Я-то верю, но вон какие люди сомневаются! – Он снова потыкал пальцем в газету. – Уж, наверное, поумнее нас с тобой.

– Когда Владимир Ильич Ленин показал английскому писателю Герберту Уэллсу план ГОЭЛРО, тот заявил, что это фантастика! Мол, он и сам до такого бы не додумался, а Уэллс – знаменитый фантаст, известный во всем мире. И знаешь, что ему сказал Ленин? Приезжайте, дескать, к нам в Россию этак лет через десять и посмотрите, какая она тогда будет, – вот что сказал заграничному писателю Владимир Ильич!

– Ну и приехал?

– Так еще десяти лет не прошло, а уже сделано столько, что капиталисты только за голову хватаются: дескать, как же мы это без них обходимся? И восстанавливаем, и строим, вон пустили Волховскую ГЭС, Каширскую…

– А мы пока только читаем про лампочки Ильича, когда же у нас они загорятся?

– На базу уже тянут электрические провода, думаю, не обойдут и поселок, – сказал Кузнецов.

– Не пойму я, Ваня, – продолжал Леонтий Сидорович, – кто же мы тут такие – не крестьяне и не пролетарии? С одной стороны, все держатся за свои приусадебные участки… Первым делом, кто приезжает сюда, требует землю под огород, покупают корову, лошадь, зародят всякую живность. Выходит, по образу жизни – крестьяне? А работают на воинской базе и на железной дороге – с этой стороны получается, что пролетарии…

– Скажи-ка мне лучше, Леонтий Сидорович, что это тут у нас объявился за пролетарий такой – Шмелев? – кивнул на книгу с пропиской уполномоченный. – По образованию техник, а работает приемщиком на молокозаводе?

– Бедняга в феврале чуть богу душу не отдал, спасибо, Абросимов подвернулся – вытащил чуть живого из волчьей ямы… И надо же такое: прямо к кабану на клык угодил!

– Слышал я про эту историю…

– Грудь у него слабая, кашляет, потому к нам из Твери приехал, – продолжал председатель. – Вишь, тут сосновые боры кругом, вроде хвойный дух помогает для поправки здоровья.

– Видел я его, – заметил Кузнецов. – Не очень-то похож на инвалида… На базу не просился?

– Шмелев-то? Он хотел в лесничество податься, говорит, буду жить в лесу, пчел разведу… Я его отговорил: нужен был позарез приемщик. С легкими у него сейчас в порядке, не заразный. Вроде прижился на молокозаводе, толковый, говорят люди, дело ведет грамотно.

– Частенько его видели возле базы.

– Там прямо у проволоки сморчки растут, – сказал председатель. – Мой сынишка только туда с корзинкой и шастает.